Крылья (СИ) - Славина Ирена - Страница 25

— Переживаешь очередной приступ паники? — спросил он, и в его вопросе не было насмешки.

— Да, — призналась я.

— Если нас остановят, будут проверять документы или что-то спрашивать, говори, что не знаешь меня, что едешь автостопом и села в эту машину полчаса назад. Это обезопасит тебя.

— Я переживаю не за себя.

— Вот как? Неужели за меня? — повернулся ко мне он.

— Я хочу, чтобы ты всё-таки доехал до Анны и сделал то, что должен. Без ментов, без арестов и разбирательств, а потом езжай, куда тебе вздумается, и будь, что будет. И желательно каждому по заслугам его.

— А я уж было подумал, что тебе не всё равно, что со мной будет, — хмыкнул он и вдруг сквозь его обычную мрачную сосредоточенность засветилась такая обезоруживающая непринужденность и мальчишеское разгильдяйство, что я открыла рот от изумления. Эту улыбку я видела впервые, тот Феликс, которого я знала, так не улыбался — открыто, ярко, искренне... Я не смогла не улыбнуться в ответ. Ей-богу, как будто всех этих исчезновений и пугающих тайн никогда не было, как будто я сейчас сидела на сиденье школьного автобуса, по пути в какой-нибудь зоопарк, рядом с одноклассником, который подшучивал надо мной и всячески подразнивал.

Наверное, я бы многое отдала, чтобы всё было именно так. Никакой мистики в моей жизни. Никакого криминала в его жизни. И тогда кто знает, о чем бы мы сейчас говорили... Наивные мыслишки. Я повернулась к нему, предчувствуя, что лучшего момента для этого вопроса больше никогда не будет:

— Ты, то есть он, и правда кого-то убил? — на слове «убил» у меня сорвался голос, и я произнесла его сдавленным шепотом. — Феликс не был ангелом во плоти, но я всё ещё не могу поверить, что он мог...

— Мог. Мне вручили полное досье на твоего дорогого родственника и там нет ни страницы, после которой не хотелось бы вымыть руки. Ты не представляешь, что делают с людьми наркотики и нужда... Феликс не стал исключением. Если ты ожидала услышать нечто, что позволило бы тебе оправдать своего брата, то вынужден тебя разочаровать.

Я молчала, в очередной раз поражаясь тому, как старательно он избегает слова «я», и сколько в нём отрицания и непримиримого отторжения всего, что относилось к его прошлой жизни, вплоть до отдельного местоимения «он»: он — другой, бывший, умерший.

— Всё равно не могу поверить, — прошептала я, пытаясь уместить все это в своей голове. — И ты... то есть он... В общем, ты мне не брат. Просто твоя мать и мой отец поженились три года назад.

— Я не удивлен. У тебя с ним нет ничего общего. Небо и земля.

— Откуда тебе знать, какая я? — прищурилась я, изо всех сил стараясь скрыть смущение.

— У меня есть хорошие информаторы, ты же знаешь, — отшутился Феликс.

— А, ну да...

— Я им полностью доверяю, — продолжал веселиться он.

— Да-да, конечно, — закатила глаза я.

— Кстати, они только что доложили, что у нас вот-вот будет прекрасный кофе. Ну или просто кофе, — Феликс кивнул на новёхонький дорожный указатель «Постоялый двор Скиф, Гостиница, Ресторан», и через пару минут мы остановились у какого-то придорожного заведения за невысоким кирпичным забором.

***

В ресторане было чисто, тихо и совершенно пусто. Всюду дерево и льняные скатерти. Пахло кофе и свежими булочками. «Что, серьёзно? — проснулся мой внутренний циник. — В придорожных забегаловках бывает так мило и симпатично? Если среди тысячи подобных заведений и нашлось бы приличное место, то это именно оно»! Заспанный официант принёс меню с затёртой позолотой.

— Что ты будешь есть? — спросил Феликс

— Мне не хочется есть, разве что выпью кофе, — отвертелась я и потопала вслед за официантом, искренне надеясь, что бог не обделил это место приличным туалетом. Тот кивнул мне на дверь с буквой «Ж», и уже минуту спустя я знакомилась со своим отражением в зеркале уборной. Выудила из сумки расческу, зубную щетку, влажные салфетки, подставила ладони под тонкую струю ледяной воды.

Тональный крем на синяки под глазами, и вот я снова похожа на здорового человека, который вдоволь спит и совсем не нервничает. Теперь ваша очередь, безобразно склеившиеся ресницы... «Какие бы кошмары не терзали тебя по ночам, пусть утром никто не усомнится в том, что тебе всю ночь снились плюшевые мишки...» — любила говорить Ида, и сейчас этот совет пришелся как нельзя кстати. Потом аккуратно сняла с щеки пластырь, ссадина затянулась и почти не напоминала о себе.

Кто-то, орудуя чёрным маркером, нарисовал на зеркале разбитое сердце. Я затёрла его пальцем, возвращая зеркалу первозданную чистоту. На часах было начало восьмого, Анна уже наверняка проснулась.

— Я везу тебе из Киева большой подарок, — пропела я, как только она взяла трубку.

— Вот как? У меня найдётся подходящее место для твоего подарка? Только не говори, что это каштан... Во сколько прибывает поезд?

— Совсем скоро, — увильнула я. — Так что ты с утра никуда не уезжай, окей?

— Я собиралась к врачу, неважно себя чувствую... Если не застанешь меня дома, то знай: обед в холодильнике. Надеюсь, ты нормально ела эти дни?

— Еще как. Вот увидишь, какие я наела щёки на киевских тортах.

— Хорошо бы. Ты мало ешь.

— А ты много работаешь, — ответила я таким же нравоучительным тоном.

— Да, наверно перетрудилась вчера, ужасно болит рука и плечо. Вчера приехала посылка с голландскими тюльпанами, было чем заняться... Хорошо, что Ольга пришла помочь.

— Я уверена, что когда ты увидишь мой... сюрприз, то сразу обо всём забудешь.

— Заинтриговала, — слабо сказала Анна. — Это точно не каштан?

***

Когда я вернулась в зал, на нашем столике уже стояли две тарелки с горячими бутербродами, кофе, сливки и шоколадный пирог на блюдце.

— Смотрю, ты основательно проголодался, — заметила я.

Еда стояла нетронутой, как будто Феликс ждал моего возвращения.

— Я искренне надеюсь на твою помощь.

— Зря надеешься.

Завтраки давались мне с трудом. Наесться до отвала на ночь — это я могла легко, а вот утром любая еда казалась мне не более аппетитной, чем крем для обуви.

— Когда ты ела в последний раз? Часов двенадцать назад? — Феликс отхлебнул кофе и откинулся на спинку стула. Я не могла поверить, что он не спал всю ночь — от него так и веяло энергией.

— Ты хуже Анны...

— Если ты нормально поешь, я отвечу на любой твой вопрос, — выдал он, надкусывая бутерброд и подмигивая мне. Я поняла, что этот раунд мной тоже проигран.

***

Я проглотила горячий вкусный бутерброд с ветчиной и сыром, стараясь в упор не замечать его самодовольную улыбку, кофе тоже был на удивление хорош.

— Тебе не понравится мой вопрос, — честно призналась я, откладывая салфетку и опасаясь смотреть ему в глаза.

— Я уже начинаю привыкать, — отшутился он, но я была уверена, что как только я открою рот, он обязательно уйдет от ответа или просто ничего не скажет.

— Когда ты остановил машину и вышел, я проснулась и услышала, что... ты заговорил с Изабеллой на другом языке? Что это был за язык, и когда ты успел...

Феликс взъерошил волосы. Я застала его врасплох.

— Если не хочешь, то можешь не...

— Это латынь.

— Латы... Подожди, что?! — я наверно ослышалась.

Он расплатился и встал из-за стола.

— Ты шутишь? — забормотала я.

— Идем.

— На ней же никто не разговаривает!

— Я заметил.

Мы шли к выходу — верней, он шел, а я то и дело срывалась на бег, чтобы поспеть за ним. Ветер усилился. Темно-серое утреннее небо так и не посветлело, оно снижалось и раздувалось, все больше становясь похожим на обширную гематому. В придорожную пыль начали падать первые крупные капли.

— Дюра-лекс-сед-лекс[7]. Что я сказала? — прищурилась я. Это была единственная фраза на латыни, которую я знала. От Альки, а та наверняка от своей мамаши, от кого же ещё...

— У тебя ужасный акцент, — проворчал Феликс.

Это всё, чего я смогла от него добиться. Он не собирался пускаться в дальнейшие объяснения, игнорируя мои просьбы и умоляющие взгляды. Я верила, что он мог вызубрить медицинскую латынь или заучить кучу крылатых выражений, но говорить на ней с кем-либо — это было что-то из области фантастики. Чем больше я думала обо всем этом, тем больше убеждалась, что здесь не обошлось без секты или тайной группировки. Слишком многое прямо или косвенно указывало на это, включая его упоминание о «новой семье», включая стоимость машин, на которых ездили он и Изабелла, и то, с какой неохотой он говорил о своей настоящей жизни. Но я не собиралась выяснять, насколько мои подозрения верны. В конце концов, тот человек, который сейчас сидел за рулём, был мне еще более чужим, чем Феликс, и не позже, чем сегодня, собирался покинуть мою жизнь навсегда.