Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Когда мертвые оживут - Лондон Мэтт - Страница 27


27
Изменить размер шрифта:

Подняв глаза, я вдруг обнаружила, что стою лицом к лицу с Элис. И впервые за пять лет она посмотрела на меня так, будто узнала.

Перевод Дмитрия Могилевцева

Сет Линдберг

ДВАДЦАТЬ ТРИ СНИМКА ИЗ САН-ФРАНЦИСКО

Рассказы Сета Линдберга печатались в антологиях «Phantom», «Senying Death», «The Dark Side», «Brainbox», «Brainbox II», «Jack Haringa Must Die!», «Jigsaw Nation» и в журналах «Not One of Us», «Twilight Showcase», Gothic.net и «Chiaroscuro». Бывший редактор Gothik.net, он теперь работает системным администратором в Сан-Франциско, где, как указывает название рассказа, и происходит действие.

На фотографиях девятнадцатого века никто не улыбается. Люди сидят строгие, настороженные, смотрят в объектив сурово и холодно. Можно подумать, в те времена еще не научились смеяться, но дело в том, что тогда процесс съемки происходил очень долго. Держать улыбку такое длительное время было непросто. Двигаться тоже не следовало, и если человека можно попросить не шевелиться, то с животными сложнее. Один из пионеров зарождающейся фотографии решил, что лучший способ сфотографировать пару бродячих собак — пристрелить их и расположить трупы должным образом перед камерой. И действительно, на фото они вышли совершенно как живые.

Этот курьезный случай вплотную подводит нас к теме следующего рассказа. Он о снимках того, что кажется живым, но таковым не является. Фотографии соединяют нас с прошлым, которое в них остается неизменным, в то время как в нашей памяти оно постепенно расплывается и становится плохо различимым. С тех пор как была изобретена фотография, люди с маниакальным упорством собирают снимки, составляют альбомы и прячут их в надежном месте как предметы особой важности. А с распространением цифровой фотографии люди стали собирать архивы из сотен и тысяч изображений.

Но задайтесь вопросом: а что, если все это богатство исчезнет? Что, если на память о былом мире останутся лишь считаные снимки?

Следующий рассказ о такой коллекции. Как и на фотографиях девятнадцатого века, на этих снимках никто не улыбается.

Моя бывшая подружка часто меня упрекала: мол, всякую историю либо анекдот я начинаю рассказывать с середины, и бедняжке Мэй нужно задавать чертовски много вопросов, чтобы разобраться в сути дела. Я болтаю безудержно, меня несет черт знает куда, а ей приходилось направлять и подталкивать, чтобы я не слишком отклонялся от темы. Ну, тут уж ничего не поделаешь, я такой. Не получается у меня начинать сначала. Я вообще не верю в начало, ведь человеческая жизнь — штука протяженная во времени. Трудно сказать, было ли у нее вообще начало.

Я не имею в виду наше тело, которое честь по чести рождается в определенный момент времени. Речь идет о человеческом «я». Память не возникает в одночасье, так чтобы вчера никаких воспоминаний еще не было, а сегодня сколько угодно. Память о первых осознанных моментах жизни: лица родителей, запах во дворе. Потом эти картины тускнеют, уходят на задний план. Таких моментов мало, между ними никакой связи, и мы заполняем пустые места при помощи воображения. Это как фотографии: на лицах людей застыли выражения, каких в жизни не увидишь, ведь камера поймала и запечатлела их в движении, и приходится додумывать, куда эти люди шли и что делали.

Так и с этими фото, я про них уже говорил. У меня и в самом деле была эта пленка. Двадцать три кадра из Сан-Франциско, последняя пленка, которую я отщелкал и которую удалось проявить. Вершина моей карьеры фотографа-любителя и ее конец.

Кажется, в пленке должно быть двадцать четыре кадра, и почему у меня только двадцать три фотографии, я не знаю. Может, один передержал или недодержал, или с проявкой не получилось. Уже не разберешься. Пленку я потерял, остались только карточки.

1

Первый снимок: я вместе с Мэй и ее японской приятельницей по переписке, Киоко. Я выгляжу неуклюжим: наклонился вперед, словно хочу в объектив залезть. У Мэй выражение почти хмурое, Киоко чуть улыбается, отчего-то показывая пальцами «V». У меня вид совсем дурацкий: причесаться забыл, руки в карманах. Перед тем я положил руку на плечо Мэй, но отчего-то в присутствии Киоко ей это ужасно не понравилось. Поэтому я просто стою столбом.

Если присмотреться, за нами вдали Алькатрас — остров посреди залива Сан-Франциско. А за ним, в туманной дымке, берег округа Марин.

Да, этот снимок сделан еще до тех событий. Может, вы так подумаете из-за наших улыбок: мол, раз улыбаются, значит, все нормально, но не в этом дело. При виде направленного на них объектива люди улыбаются чисто машинально.

2

Это снимок знаменитых «Раскрашенных леди», викторианских домиков в старом Сан-Франциско, в парке посреди Вестерн-Аддишн. Слева, перед «Раскрашенными леди», народ валяется на травке, греется на солнце. Я в таких красивых домиках никогда не жил. Наверное, там здорово. В жизни «Раскрашенные леди» не такие красивые, как на картинке, но все равно приятно посмотреть.

За ними высится шеренга небоскребов и пирамида «Трансамерика». А справа виден столб дыма, поднимающийся из южной части города.

3

На этом снимке улыбающиеся Мэй и Киоко стоят в обнимку. Крупный план, так что даже видны следы от прыщей на лице Киоко. На Мэй надета старая серая тенниска с изображением группы «Севен секондз». Тенниска эта моя.

Позади видны прохожие. Наверное, фото сделано в Джапантауне, на Пис-Плаза, но я толком не помню.

4

Это портрет моего соседа, мистера Самтера. На нем старая синтетическая рубашка с пуговицами сверху донизу. Он стоит среди коридора, скособочившись, опираясь лишь на одну ногу. Голову наклонил, глаза открыты, одна рука сжата в кулак.

Когда я фотографировал, у мистера Самтера глаза были вовсе не красными. Я потом подумал, что «эффект красных глаз» — обычное следствие вспышки. Тогда я еще не знал того, что знаю сейчас.

Мистер Самтер заключен в стенах коридора, словно в рамке. Не видно, куда он смотрит, но я знаю, что перед глазами у него просто пустая стена. Я шел по коридору и увидел, как он стоит, глядя в никуда. Я его окликнул, он не ответил, тогда я и сделал это фото.

5

На этом снимке мой товарищ Брэдли, мы тогда жили в одной квартире. Он усмехается. Цвета приглушенные из-за вспышки. И у Брэдли тоже красные глаза, а еще куцая светлая бороденка. Смазанное пятно в руке — это бутылка пива «Миллер дженьюин драфт». Из всех алкогольных напитков Брэдли потреблял исключительно «Миллер дженьюин драфт». Скажем, «Миллер лайт» либо «Миллер хай лайф» и в рот не брал, только «МДД».

Брэдли всегда был со странностями. Мы устроили в нашей квартире вечеринку, там я его и сфотографировал. Вскоре после того вечеринку пришлось заканчивать: соседи пожаловались на шум.

6

На этом фото Мэй, она почти смеется. Мэй эту карточку ненавидела больше всего, а по мне, так очень мило она здесь выглядит.

Штука в ее руке, скорее всего, тоже бутылка пива. Не помню, какой сорт Мэй пила. За ней видно окно нашей с Брэдли квартиры. Из нее открывался хороший обзор на западную часть города, но на фото этого не заметно.

Да, пятно и трещина сбоку — от моих пальцев. Слишком часто они брали и вертели это фото.

7

А вот групповой снимок. Многих я уже и не помню. Парочка сбоку — друзья Мэй. Двое парней в вылинявших теннисках с компьютерными логотипами — мои друзья. Конечно, Мэй, Киоко и Брэдли заметить нетрудно. Меня на снимке нет, я держал фотоаппарат. Не могу точно сказать, где снято, но, кажется, на вечеринке в моей квартире.

8

Смазанное фото Киоко. Она стоит в гостиной, рука поднята, пальто висит на одном плече. Голова чуть запрокинута, рот приоткрыт, но это не слишком заметно. Я подстерег Киоко, когда она надевала пальто. Черная пухлая штука на заднем плане — это диван. Мы с Брэдли купили его, когда налоговая нам деньги вернула. На снимке диван выглядит не очень, но он был по-настоящему удобным.