Герои умирают - Стовер Мэтью Вудринг - Страница 75

– Жены и дети солдат думали, что здесь их отцы и мужья будут в большей безопасности, чем на полях сражений, – низким голосом пророкотал император. – Каждый из них должен получить пенсию. Никто не познает нужды по моему небрежению.

Ма'элКот настоял на личном посещении Донжона, желая своими глазами увидеть картину разгрома.

– Плохо, очень плохо, – проходя, сказал он Тоа-Сителлу, – ибо даже бог не должен чураться боли своих детей. Такие боги очень скоро становятся фикцией. Мне самому надо попробовать плоды своих приказов, особенно если из-за них возникает смерть.

Ко времени их прибытия мятеж уже давно был подавлен.

Лекари сновали по Яме, заботясь о людях с тяжелыми ранениями от стальных стрел. Первым приказом Ма'эл-

Кота было относить раненых в госпиталь, где лежала стража; он лично проследил за исполнением этого приказа.

В то время как Тоа-Сителл и Берн следовали за повелителем с циничным равнодушием, Ма'элКот останавливался у постели каждого раненого, говорил с ним и прогонял боль отеческой лаской огромных рук.

Император за счет государственной казны оплатил услуги двух криллианских воинов-священников, спешно поднятых с кроватей в крошечном святилище Божьего Пути. Тоа-Сителл видел гримасу боли, все яснее проступавшую на лице императора, когда он подходил к людям, которым не могла помочь даже магия; он видел, как из черных глаз Ма'элКота, благословляющего каждого мертвеца, катятся слезы.

– Даже я, император и бог, не могу заглянуть за эту грань, – пробормотал он, не зная, что Тоа-Сителл все слышит. – Желаю вам блага в вашем путешествии или же спокойного сна в забвении, смотря во что вы верите.

По возвращении в Донжон они не нашли никаких следов бунта, кроме пятен засыхающей на полу крови.

– Ничего себе работа, – скучным голосом произнес граф Берн.

Он стоял, опершись на балконные перила, рядом с Ма'элКотом, и чистил ногти, повернувшись к Яме спиной. Впрочем, даже равнодушие Берна имело предел; Тоа-Сителл почувствовал, что граф переигрывает, но не мог понять, зачем он это делает.

– Кейн оказался дорогой игрушкой, а? Вместо ответа в груди у Ма'элКота заклокотало. Тоа-Сителл вежливо откашлялся и произнес достаточно тихо, чтобы его услышали только император и Берн:

– Я до сих пор не понял, что же пошло не так. Часовой на крыше был найден гораздо быстрее, чем должен бы при обычном распорядке службы. Не желает ли император приказать мне начать расследование по этому поводу?

Говоря, он смотрел на Берна, а не на Ма'элКота, и потому заметил легкий блеск в глазах графа, маленькую трещинку в его маске безразличия. Значит, вот как: Берн знал, куда заведет такое расследование.

Однако Ма'элКот решительно качнул головой.

– Нет. Ты должен подобно согнутому луку сконцентрировать все свои усилия на одной цели – поимке Ламорака, женщины и Кейна. Все прочее будет слишком подозрительно для наших врагов. У Кейна должны быть все шансы на успех.

Берн бросил взгляд в сторону и обнаружил, что на него смотрит Тоа-Сителл. На краткий миг их глаза встретились на уровне груди Ма'элКота. Берн выдавил из себя дружелюбную, слегка глуповатую улыбку, которую Тоа-Сителл вернул ему вместе со взглядом, словно говорившим: «Уж я за тобой присмотрю» Берн пожал плечами и продолжал чистить ногти.

– А что, если, – медленно вымолвил Тоа-Сителл, – что, если мы его поймаем?

– Думаю, в этом случае ты потеряешь немало людей. Император грустно покачал львиной головой, словно не веря в происходящее, и посмотрел на кровавые пятна, испещрявшие дно Ямы и балкон.

– Двадцать семь мужчин и женщин погибли. Еще двадцать пять ранены, возможно, искалечены. Это все добавляется к кровавому счету Саймона Клоунса – счету, который я поневоле должен делить с ним.

– Надеюсь, император простит меня за дерзость, – негромко произнес Тоа-Сителл, – но случившееся кажется мне неизбежным последствием работы с Кейном.

Ма'элКот задумчиво наклонил голову, как при молитве.

– Да. И я знал это, когда разыскивал его. – Он испустил долгий тяжелый вздох. – Двадцать семь погибших… сколько жертв…

Он поднял глаза, словно углядел что-то за каменной стеной.

– Кейн не сумел бы наделать больше бед, даже если бы был актиром.

Диктор как всегда бодр и свеж, улыбка сияет белыми зубами.

– Это «Свежее Приключение», единственный всемирный круглосуточный канал новостей со Студии. С вами Бронсон Андервуд. По анханскому времени сейчас полдень. Передаем последние новости об успехах Кейна в его отчаянном поиске пропавшей жены, Пэллес Рил. Как видите, на Часах Жизни Пэллес Рил в углу экрана осталось меньше восьмидесяти часов плюс-минус еще десять, то есть от почти четырех до менее чем трех дней. Весь мир затаив дыхание ждет и молится, чтобы Кейн отыскал ее вовремя. Репортаж Джеда Клирлейка.

– Спасибо, Бронсон. Согласно сообщению со Студии, Кейн все еще находится в системе пещер под Лабиринтом. С ним местная женщина, Таланн, и Ламорак – актер Карл Шанкс. Имперские войска проводят невиданную по масштабам охоту за людьми, город наводнен войсками, обыскивающими каждый дом. Таким образом, Кейн вынужден затаиться, и это вряд ли ему на руку.

– Наверняка это так. Каковы результаты поисков Пэллес Рид?

– Как ты помнишь, Бронсон, прошлой ночью Кейн организовал беспрецедентный побег из имперского Донжона с риском для жизни, надеясь, что хотя бы один из друзей Пэллес отведет его на условное место встречи с ней. Но в результате активности, проявленной войсками Империи, Кейн не может свободно передвигаться по городу. По слухам, друзья Кейна именно сейчас обшаривают условные места.

– Как мне сказали, ситуация весьма пикантна в политическом отношении.

– В политическом?

– Я говорю о взаимоотношениях актеров, Джед.

– Ах да, – сухой смешок, – конечно. Практически всему миру известно, сколько усилий Кейн приложил прошлой ночью, чтобы спасти жизнь Ламорака. В реальной жизни Кейн и Ламорак довольно близкие друзья – не знаю, известно ли это тебе, Бронсон. Наши зрители, может быть, и не предполагают, что Ламорак и Пэллес Рил также являются хорошими друзьями, очень близкими; вероятно, даже более чем близкими.

– Я знаю о подобных слухах…

– Это не слухи, Бронсон. Не так давно это стало секретом Полишинеля. Вопрос в другом – что знает Кейн? Студия молчит на этот счет. Я думаю, любой сейчас гадает, что сделает Кейн, когда узнает все?

– Хороший вопрос, Джед, даже интересный. Впрочем, для Ламорака он должен быть страшным.

– Что ж, Бронсон, как гласит народная мудрость, Ламорак пожнет то, что посеял. – Еще один сухой смешок. – Вы слушали новости из Центральной Студии Сан-Франциско. С вами был Джед Клирлейк.

– Спасибо, Джед. В следующем часе мы свяжемся с экспертом Студии – вы готовы к этому? Он расскажет нам о «хаотической пертурбации в мультимедийных сверхсетях» и ответит на ваши звонки. Он объяснит вам, почему на

Часы Жизни Пэллес Рил дают такую большую погрешность, и ответит на ваши вопросы об Уинстонском Переносе. Я – Бронсон Андервуд. Оставайтесь с нами.

Артуро Коллберг запихнул в жирные губы очередной блинчик и снова уставился на огромный выгнутый экран. Всякий раз, когда Кейн переводил взгляд с залитой солнцем улицы на изодранный, с лезущей из него соломой матрас, на котором лежал завернутый в грязные одеяла Ламорак, Коллберг с новой силой начинал повторять про себя то, что уже почти стало для него молитвой: «Умри же, ублюдок, умри. Да умри же ты, сволочь, ну, подыхай!»

Однако Ламорак не торопился умирать. Когда Кейн и Таланн наконец вытащили его из пещер, он был без сознания и в глубоком шоке. Странно, что он еще не умер. Кейн и Таланн согрели его, и теперь, когда он изредка просыпался, кормили теплым бульоном, который им принесли кантийцы. Ламорак призвал какую-то магию, чтобы та помогла ему прийти в себя, а друзья даже сумели наложить шину на его ногу, пока воин отгонял своей магией боль и заставлял расслабиться сжатые вокруг излома мускулы,