Счастливый билет - Грэхем Линн - Страница 23

— Ну да… я та несчастная, которая только что вышла за него замуж, а потом увидела, как у него на шее буквально виснет эта кинозвезда! — вздохнула она. — Би, расскажи мне, что говорила Тиа.

Ее сестры заговорщицки переглянулись.

— Тиа расстроилась из-за ребенка, — с явной неохотой сказала Би. — Похоже, она не знала, что ты беременна.

— Наверное, она ревнует. У нее самой никогда не было детей, — вставила Зара.

— Но естественней ей было бы поделиться этими мыслями со своим мужем, а не с моим, — с легким нажимом сказала Тоуни. — Не волнуйтесь за меня. Это брак не по любви. Я всегда это знала. Может, из него и вообще ничего не выйдет. Я не смогу делить Наварра ни с кем, не смогу с этим жить…

— Ну пока тебе не о чем волноваться, — тихо сказала Би. — Вот если бы ты их при других обстоятельствах застукала, тогда конечно… А так… Не позволяй разыгрываться воображению. Ты просто видела, как королева драмы требовала от мужчины внимания. И Наварра она явно застала врасплох. Но он не дурак, впредь он будет с ней аккуратнее.

Тоуни изо всех сил старалась последовать совету Би по дороге в аэропорт. Наварр обсуждал с ней планы на день, и она даже умудрялась отвечать, но вся радость этого дня словно померкла, когда она увидела, как он утешает Тиа. Ну какая женщина сможет сравниться с этой роковой красоткой? Ей такого соперничества явно не выдержать. Тоуни видела, как Наварр смотрел на эту миниатюрную женщину. Она ему небезразлична. Тоуни отдала бы десять лет жизни за то, чтобы он хоть раз так на нее посмотрел. Но он не смотрел.

И ей придется как-то с этим справиться. Она не может сбежать в первый же день семейной жизни. У нее всего один шанс сделать так, чтобы их брак удался и у их дочери или сына были и мама, и папа. Самой ей этого всегда ужасно не хватало.

Когда они уже ехали в лимузине к нему домой на Иль-де-Франс западу от Парижа, Наварр наконец не выдержал ее молчания. Нет, она отвечала, когда он с ней заговаривал, и даже заставляла себя улыбаться. Но вся ее энергия и жизнерадостность словно испарились.

— Я тебя такой никогда не видел… Что случилось? — задал он тот вопрос, который никогда женщинам не задавал, опасаясь, что знает ответ.

Тоуни выдавила из себя очередную улыбку:

— Я просто немного устала. Сегодня был очень длинный день.

— Я все время забываю, что ты беременна, и не делаю на это скидок. Конечно, ты устала.

Тоуни хотела уже сказать, что у них сегодня брачная ночь и она не настолько устала. Но это прозвучало бы как приглашение.

Она ахнула, когда увидела в окно изысканные сады и восхитительное шато, к которому они как раз и направлялись.

— Где мы?

— Это мой дом в Париже.

— А ты уверен, что это не отель?

— Был отелем, но теперь это мой дом. Отсюда до моего офиса недалеко, и я люблю, когда вокруг дома зелень.

Тоуни была просто в шоке. Хоть они и прилетели из Лондона на частном самолете, она все равно не думала, что Наварр живет поистине по-королевски. Они из разных миров. Им никогда друг друга не понять.

— Я чувствую себя Золушкой, — прошептала она. — Ты живешь в замке.

— Я думал, тебе понравится.

Их приветствовал слуга, отражавшийся в мириадах мраморных, зеркальных и позолоченных поверхностей.

— Это даже не замок, это настоящий дворец, — пробормотала Тоуни, когда услышала, что наверху их ожидают напитки и легкие закуски. Она начала подниматься по гигантской лестнице. — И сколько ты уже здесь живешь?

— Несколько лет. Знаешь, тебе в таком положении не стоит носить такие высокие каблуки…

— Наварр, — перебила его Тоуни. — Не говори мне, что носить. Я больше на тебя не работаю.

— Нет, теперь мы женаты.

Тоуни не понравился тон, которым Наварр это сказал. Он должен был хотя бы притвориться, что безумно счастлив. Вместо этого он говорил как человек, который привел в дом не ту женщину.

— Я не хочу с тобой ссориться в день нашей свадьбы, — без выражения сказал Наварр.

— А я разве сказала, что хочу с тобой поссориться? — спросила Тоуни, когда он распахнул перед ней тяжелую дверь, и она вошла в громадную спальню. — Какое все огромное… Здесь все слишком большое и слишком шикарное для меня!

— Тогда продадим дом и переедем.

— Но тогда ты будешь страдать. Ведь ты к этому привык!

— Я вырос в трущобах, — напомнил Наварр и посмотрел на нее так, словно она закатывающий истерику ребенок.

Тоуни сжала зубы, чтобы еще чего-нибудь не ляпнуть. Мозг ее отказывался нормально функционировать. Она так и видела перед собой безупречную Тиа. А еще она вспомнила вдруг, какую ночную рубашку купила специально для их брачной ночи. Ей стало плохо при мысли о том, что ей придется ее для него надеть. Кого она обманывает? Ее набухшие груди и живот не спрячешь, как ни старайся.

— Знаешь, — неловко пробормотала Тоуни, — я не в настроении для брачной ночи.

— …Я понимаю твои чувства.

Тоуни ждала, что он будет с ней спорить, поцелует, как по мановению волшебной палочки сделает так, чтобы все опять было хорошо…

— Ты устала, малышка. Я посплю в другом месте.

Тоуни видела, чего ему стоит не показывать ей свои мысли и чувства. Наверное, он на нее сердится. Наверное, он ждал, что она сделает вид, будто ничего не случилось. Но как она могла притвориться, что не видела, как он смотрел на Тиа? На нее он так не смотрел никогда.

Наварр чудовищно вежливо пожелал ей спокойной ночи и вышел. У Тоуни подкосились ноги, и она опустилась на диван. Он ушел, но легче ей не стало. Неужели она совершила ошибку? Она посмотрела на кровать, в которой они сегодня должны были спать вместе, и ей показалось, что она слышит треск — это разбилось ее сердце…

Глава 10

Тоуни поставила под рисунком подпись и, довольная, откинулась на спинку стула. Она работала в комнате, где Наварр устроил для нее студию. Ее новая серия комиксов называлась «Английская жена», выходила в модном еженедельном журнале и уже получила высокую оценку французской прессы. У нее даже стали брать интервью как у известного художника-иллюстратора и жены влиятельного французского магната. В дверь постучали. Это пришел Гаспар, их домоправитель, он принес ей утренний кофе и легкий завтрак.

Тоуни старалась сосредоточиться на положительных сторонах своей теперешней жизни. С виду все и правда было хорошо. Наварр вчера вечером ездил по делам в Лондон, а она осталась дома, потому что ей нужно было закончить работу. Как и предсказывал ее муж, она влюбилась в Париж. Теперь, когда ее карьера наконец-то пошла в гору, жизнь ее была прекрасна.

Она была замужем за Наварром шесть недель и готова была признать, что она просто счастливица. Тоуни посмотрела на свое отражение в зеркале. Высокая прическа, которую ее научил делать стилист, любимые узкие джинсы и умело задрапированная вязаная кофта, а еще высокие замшевые ботинки. Все это ей очень шло. С беременностью тоже проблем никаких не было. Она была совершенно здорова.

Единственной ее проблемой было замужество. Через несколько недель, когда она немного поостыла, она с уверенностью и сожалением могла сказать, что поступила неправильно, отвергнув Наварра в их свадебную ночь. Уж лучше бы она с ним поссорилась. Если бы она потребовала объяснений на предмет той сцены с Тиа, он бы ее понял. А она вместо этого закрылась и стала тешить собственное ущемленное самолюбие. Теперь он спал через два коридора от нее в этом огромном доме. И даже это ей удалось выяснить только после того, как она на цыпочках в темноте как-то стояла и слушала, куда он пойдет, когда поднимется наверх.

Бывали моменты — и очень часто, — когда ей хотелось просто заорать на Наварра. Он ее не избегал, но очень много работал. В то же время она не могла обвинить его в пренебрежении. Он то и дело звонил, чтобы пригласить ее на обед или на ужин или свозить по магазинам. Наварр умел обращаться с женщинами. Он был обаятелен и уделял ей все свое внимание, когда они проводили время вместе, но не притрагивался к ней, что просто ее бесило.