Счастливый билет - Грэхем Линн - Страница 22

В церкви Тоуни глубоко вздохнула, положив руку на локоть Сергиоса, а потом пошла по проходу, а за ней следовали ее сестры в черно-кремовых платьях. Она не в силах была отвести взгляда от Наварра, он был такой красивый в серебристо-сером костюме, жилете и галстуке. У нее дыхание перехватило при мысли, что он будет ее мужем. Из первого ряда ей улыбнулась Селестина.

Хоть женились они и по необходимости, Тоуни все нравилось, словно это была свадьба по любви. Церемония была очень красивая, Наварр уверенно отвечал на вопросы священника и не менее уверенно держал ее за руку, когда надевал ей на палец кольцо. В глубине души Тоуни чувствовала, что поступает правильно. Перед отъездом из церкви Наварр остановился познакомиться с бабушкой Тоуни.

— Тебе нравится платье? — спросила она его, когда они оказались одни с лимузине по дороге в дом ее сестры.

— Еще больше мне нравится та, кто в нем, малышка, — признался Наварр, заглянул в ее лучистые глаза и тут же пожалел, что есть в его жизни то, чем он никогда не сможет с ней поделиться.

Тоуни посмотрела в его изумрудно-зеленые глаза, обрамленные черными ресницами, и сердце у нее бешено забилось. Ее груди набухли под корсетом, соски напряглись. Он смотрел на ее рот. Кончиком языка она провела по нижней губе, и Наварр напрягся. Молчание затянулось, в ней разлилась чувственность, и Тоуни подалась ему навстречу.

— Я тебе весь макияж испорчу, — прорычал Наварр, но рука его уже поднялась к ее вуали, а губы накрыли ее губы с лихорадочной жаждой. А когда он окунул ей в рот язык, каждая клеточка ее существа наполнилась сладостным томлением.

Тоуни хотелось опрокинуть его на заднее сиденье и сделать с ним такое, о чем даже говорить неудобно. Так быстро ее тело воспылало к нему страстью, готовое принять его. Она сжала его мускулистое бедро и провела рукой вверх, пока не нашла подтверждение тому, что и его их поцелуй не оставил равнодушным. Он был весь твердый, и даже, когда он отстранился от нее, удивленный ее смелостью, она была рада, что их обоих снедает одно желание. Она отодвинулась от него, раскрасневшись, вся дрожа.

— Моя красавица… С тобой я весь сгораю от страсти как мальчишка, — признался Наварр.

Так счастье Тоуни в этот день стало окончательным. Довольная его откликом на ее ласки, ободренная его желанием, она пошла на прием в честь собственной свадьбы в бальный зал в умопомрачительной красоты доме своей сестры. Она подумала, может, Наварр вел себя с ней так сдержанно, потому что считал, что должен проявлять к ней уважение как к своей будущей жене. Она заметила, что он иногда бывает старомоден в своих взглядах. Как бы там ни было, ее робость прошла, и она с высоко поднятой головой встретила влиятельных гостей, которых Наварр считал друзьями или деловыми партнерами. Тиа Кастелли с любезной холодностью чмокнула ее в щеку, а ее муж лукаво ей улыбнулся.

Позже этим вечером Би махнула рукой на сидящего возле Селестины Наварра:

— Они уже целую вечность разговаривают.

Тоуни подошла к бабушке с Наварром, и он усадил ее рядом с собой.

— Оказывается, ты мне не все рассказываешь, дорогая.

— И мне, — добавила Селестина. — Я и понятия не имела, что ты все эти месяцы платишь за меня арендную плату.

Тоуни застыла:

— О чем это ты?

— Один из жильцов рассказал мне, как тяжело ему покрывать расходы на проживание, и, когда он упомянул некоторые суммы, я поняла, что у меня тоже нет столько денег. Я поговорила со своим поверенным, и, хоть он тебя и не выдал, я сама обо всем догадалась. Мне очень неловко, что я раньше все не поняла.

— Да брось, бабушка… я прекрасно справилась! — запротестовала Тоуни, расстроившись из-за того, что старушка наконец поняла, что живет не по средствам.

— Да уж, работая горничной и убирая тарелки со столов, — грустно ответила Селестина. — Это неправильно. Я никогда бы с этим не согласилась.

— Но я сказал Селестине, что, так как я теперь член семьи, я буду разбираться со всеми финансовыми вопросами, а еще выразил надежду, что она станет частым гостем в нашем доме.

Тоуни вместе с Наварром удалось развеять все тревоги пожилой леди. Вскоре после этого Селестина призналась, что устала, и Тоуни проводила ее наверх в ее гостевую комнату.

— Наварр… — одобрительно сказала бабушка. — Он добрый и понимающий. Ты будешь очень счастлива с ним.

Наварр ждал ее у лестницы.

— Почему ты мне сразу не сказала, зачем тебе нужны были деньги? — потребовал он ответа.

— Это тебя не касалось. Она моя бабушка.

— Ну теперь она и моя бабушка тоже, и ты не будешь больше ради нее перестилать чужие постели! — яростно заявил Наварр.

— Да ничего страшного в этом не было. Не могу сказать, что мечтой всей моей жизни было работать горничной, но туда легко было устроиться, и я могла по вечерам заниматься иллюстрацией, когда там работала.

Наварр приподнял ее подбородок:

— Неужели ты не могла довериться мне настолько, чтобы самой мне об этом рассказать? Я же был о тебе дурного мнения из-за того, что ты согласилась взять у меня деньги.

— Это только потому, что ты забыл, каково это — быть бедным. Бедность несовместима с гордостью. Когда я была маленькой, мои бабушка с дедушкой были очень добры ко мне. И я готова на что угодно, чтобы Селестина была счастлива.

— И я очень тебя за это уважаю, малышка. А еще ты взяла на себя эту ответственность и не ждала в ответ благодарности, потому что скрывала, что платишь за нее. Ты меня впечатлила, — признал Наварр, глядя на нее с одобрением и гордостью. — Но почему ты не обратилась за помощью к сестрам?

— Селестина им не родственница. И я никогда не стала бы их напрягать просьбами о деньгах.

— По-моему, Би рада была бы тебе помочь…

— Может, и так, Наварр, — ответила Тоуни. — Но я верю в то, что нужно самому твердо стоять на ногах.

Через час, когда Тоуни болтала с матерью и ее бойфрендом, Сьюзен отметила, как хорошо платье скрывает ее беременность. Тоуни инстинктивно положила руку себе на живот, натянув на нем ткань платья, и тут же заметила, как на нее застывшим взглядом смотрит Тиа Кастелли. Потом актриса отвернулась и скрылась в толпе гостей. Тоуни нахмурилась, сбитая с толку. Но тут Би показала ей на часы, и Тоуни отправилась наверх переодеваться, потому что меньше чем через час они с Наварром должны были ехать во Францию. Через двадцать минут она спустилась вслед за Би по черной лестнице. В самом низу лестницы Би резко затормозила.

— Пойдем обратно… я кое-что забыла! — прошептала она.

Но Тоуни сразу поняла, что она пытается отвлечь ее внимание. Поэтому она вышла в коридор у подножия лестницы и увидела то, от чего Би так хотела ее защитить, — Тиа Кастелли рыдала на груди у Наварра, а он смотрел на миниатюрную блондинку с такой смесью тревоги и нежности, какая бывает только у людей, состоящих в самых что ни на есть интимных отношениях. Тоуни словно ножом по сердцу резанули. Словно сбылись ее самые худшие кошмары. Она, конечно, понимала, что Наварр ее не любит, но оказалась не готова к тому, что он любит другую женщину.

Наварр заметил, что у них появились зрители, и резко отступил от Тиа. Та тут же пришла в чувство, только на ресницах еще поблескивали слезы, и сказала:

— Я поссорилась с Люком из-за пустяка. И Наварр мне помог не выставить себя на людях полной дурой.

— Понимаю, — ровным тоном сказала Тоуни. Пытаться поймать их на лжи без каких-либо доказательств их проступка не было смысла. Но ее подозрение переросло в уверенность.

— Ты просто очаровательна, дорогая, — холодно и спокойно сказал Наварр.

Бледная, Тоуни улыбнулась ему в ответ. Она не поняла ни слова из эмоциональной речи Тиа, ведь она не говорила по-итальянски. Но тут она вспомнила, что при этой сцене присутствовал человек, бегло говорящий по-итальянски, — ее сестра Би. Надо будет потом подробно ее расспросить.

Когда они вернулись в бальный зал, ни Тиа, ни Люка там не было. Неудивительно. Тоуни пообещала Наварру, что вернется через пару минут, и пошла искать сестру. Она застала Би за беседой с Зарой.