Неопытная искусительница - Кендалл Беверли - Страница 63

— Я хотел поговорить с тобой без посторонних. — Его жаркий взгляд, казалось, прожигал насквозь розовое одеяло, в которое она вцепилась, натянув до подбородка. — Я не настолько доверяю себе, чтобы приближаться к тебе в присутствии посторонних.

Мисси замерла, пристально наблюдая за ним.

— Нам нужно пожениться, — сказал он, опустившись на край постели.

— Почему? — спросила она безжизненным тоном.

Глаза Джеймса расширились, словно его удивил вопрос. Подавшись вперед, он уперся ладонью в постель и произнес, почти касаясь ее губ своими:

— Потому что…

Нырнув под его вытянутую руку, Мисси поспешно отползла на другой край постели. Одеяло сползло, обнажив ее руки и полупрозрачную ночную рубашку.

— Потому что ты, возможно, наградил меня ребенком? Или, может, ты боишься, что мой брат снова изобьет тебя? Какую причину ты выдвинешь теперь? — выпалила она обвиняющим тоном.

Джеймс выпрямился, не отрывая от нее взгляда.

— Мне плевать, ждешь ты ребенка или нет. Что касается твоего брата, то мое решение никак не связано с ним. Я испытываю к тебе чувства, которые не испытывал ни к одной женщине. И, как бы я ни старался, они не проходят. За последние месяцы они стали только сильнее.

Было так легко поверить его словам, когда он смотрел на нее так, как сейчас. Но Мисси знала, чего ожидать от брака с ним. Как сказала его мать, Джеймс не способен хранить верность. Что бы он ни испытывал к ней, это не любовь. Ей придется делить его с любовницами. А его дети? Он даже не удосужился рассказать ей о них. Разве, как его будущая жена, она не имеет права знать об их существовании и о том, что он намерен признать их своими?

— И когда именно эти чувства стали сильнее? Когда ты начал ухаживать за леди Викторией, после того как переспал со мной? — осведомилась она саркастическим тоном, насмешливо выгнув бровь. — Или, может, когда ты провожал домой леди Уиллис после званого ужина? А, нет. Должно быть, это случилось, когда ты заявил, что твои чувства ко мне не любовь, а страсть и что ты никогда не женишься на мне. — К тому времени когда она закончила свою тираду, ее голос дрожал от волнения. Она едва сдерживалась, чтобы не заплакать.

У Джеймса все сжалось внутри, когда он выслушал обвинения Мисси. Перечисленные так коротко и ясно, его поступки казались еще более предосудительными и свидетельствовали о чем угодно, только не о любви. Но, движимый чувством вины, собственным упрямством и обстоятельствами, он уже не владел собой.

Протянув руку, он схватил ее за локоть и притянул к себе.

— Я вел себя как последний болван. Но в ситуации с леди Викторией…

— Не хочу ничего слышать о твоих любовных похождениях. Времена, когда меня волновало, что ты делаешь и с кем, прошли. Я хочу только одного: чтобы ты оставил меня в покое. Ты был прав, когда говорил, что я слишком молода и наивна, чтобы рассуждать о любви. Я вела себя как последняя эгоистка, когда думала, что могу заставить тебя влюбиться в меня.

— Это неправда. Я действительно люблю тебя…

Мисси язвительно рассмеялась и села на постели, забыв об одеяле, которое сдвинулось вниз, к коленям. При виде тугих бутонов, натянувших ночную рубашку, Джеймс почувствовал знакомую пульсацию в крови, быстрее побежавшей по жилам, а его мужское естество ожило и воспрянуло.

— Ты не любишь меня! — презрительно бросила она.

Возбужденный и слишком сердитый, чтобы ясно мыслить, Джеймс схватил ее руку и грубо прижал к выпуклости у себя на брюках. Ее пальцы невольно сжались, и он чуть не застонал от вспышки вожделения, пронзившей его тело как молния.

Мисси замерла, испуганно глядя на него в полумраке комнаты. Затем выражение ее лица изменилось, и сквозь шелк халата и льняное белье Джеймс почувствовал, как ее рука скользнула вдоль его естества.

— Это, — тихо сказала она, слегка сжав пальцы, — реакция мужчины на любую желанную женщину. — Она резко убрала руку, спрятав за спину.

Одной иронической фразой она не только бросила ему в глаза его собственные слова, но и швырнула назад единственное признание в любви, которое он когда-либо делал женщине. Его страсть моментально остыла, а лицо приняло невозмутимое выражение, скрывая жгучую боль, впивавшуюся в его сердце, как осколки стекла. Что ж, она не могла выразиться яснее.

Джеймс медленно поднялся на ноги, не обращая внимания на тугой узел, завязавшийся у него в животе, и зияющую пустоту в груди.

— В таком случае я тебя больше не побеспокою, — хрипло сказал он и вышел из комнаты, даже не оглянувшись.

Когда дверь тихо закрылась за Джеймсом, к первой слезе присоединилась вторая, пока они не хлынули потоком по ее бледным щекам. Положив голову на подушку, Мисси горько рыдала, оплакивая свое разбитое сердце, пока не забылась сном.

Она уехала.

Джеймс не удивился, когда Армстронг сообщил ему об этом. Рано утром, задолго до того как пропели петухи, виконтесса и Мисси отбыли в свое поместье в Девоншире. Виконтесса, естественно, оставила записку, извиняясь за поспешный отъезд, но ничего больше. Никакой причины. Но он знал, что причина была. Мисси.

Твердо намеренный не поддаваться унынию, он машинально выполнял свои обязанности хозяина. К концу дня все, кто приехал проводить его отца в последний путь, разъехались, и он снова остался один.

Спустя два дня Джеймс ждал встречи со своими сестрами в «Школе для девочек Фатимской Божьей Матери», сидя на обшарпанном стуле в небольшой приемной, обставленной солидной, но видавшей виды мебелью.

При первом взгляде на них Джеймс несколько удивился. Они выглядели совсем не так, как он себе представлял. С золотистыми волосами, ниспадавшими на спину идеальными локонами, и по-детски круглыми щеками, они казались намного моложе своих пятнадцати лет. А их глаза… совершенно одинаковые… поражали чистейшим оттенком голубого. В общем и целом, они обладали редкой красотой, с нежным цветом лица, высокими скулами и полными розовыми губками.

Боже, в течение пятнадцати лет его отец держал их существование в тайне. Как бы он был счастлив, если бы все эти годы у него были сестры. Повинуясь внезапному порыву, Джеймс принял решение не оставлять девочек здесь. Они его сестры, невзирая на сомнительное происхождение, и у него есть средства, чтобы вырастить их как благородных девушек. В любом случае они заслуживают большего, чем казенное окружение частной школы.

— Шарлотта и Кэтрин, это ваш брат, Джеймс Радерфорд, новый граф Уиндмир, — сказала миссис Даблтри, директриса школы.

Интересно, кто из них Шарлотта и кто Кэтрин? Джеймс переводил взгляд с одной девочки на другую, гадая, как он будет их различать. Они держались позади директрисы, нервно теребя юбки и бросая на него робкие взгляды.

Миссис Даблтри ласково подтолкнула их вперед, так что они оказались прямо перед ним, растерянные и взволнованные. Джеймс постарался развеять их страхи, насколько это было в его силах.

— У меня никогда не было сестер, — сказал он, приветливо улыбаясь. — А теперь сразу две. — Девочки молчали, глядя на него необыкновенно красивыми глазами. — Вы обе поедете со мной и будете жить в моем лондонском доме.

Миссис Даблтри потрясенно ахнула. Ее глаза округлились, двойной подбородок задрожал, пышная грудь затряслась, и Джеймс испугался, как бы она не упала в обморок.

Он кивнул в ответ на ее изумленный взгляд.

— Когда мы закончим, пусть мои сестры соберут вещи.

Девочки удивленно посмотрели на него, словно им тоже было трудно постигнуть значение его слов.

— Вы хотели бы жить со мной? — Он даже не спросил, хотят ли они жить в Лондоне. Невзирая на его титул и их родство, он остается для них незнакомцем. Возможно, они не хотят покидать свое привычное окружение.

Сестры обменялись взглядами, которые он не знал, как истолковать, а затем повернулись к нему и неуверенно кивнули. Джеймс облегченно улыбнулся, чувствуя, как расслабились напряженные мышцы спины. Он даже не подозревал, что их согласие так важно для него.