Помолвка - Чиркова Вера Андреевна - Страница 13

А что там крикнул Гиз? Собери всю смекалку? Значит, тут всё далеко не так просто, как видится с первого взгляда?! И как же тогда следует вести себя ему?! И как отвечать?

Как странно, вот у Райта, когда он рассердится, почему-то всегда находится что сказать, вон, на совете самого Хисса заболтал.

– Ну, так кто же тебя послал? – Незнакомец вёл себя с покорно слушавшими его рассуждения магами по-хозяйски уверенно, и в голове Дорда само собой всплыло понимание, с кем судьба предоставила ему честь разговаривать.

Это же Чеджерг Юрхайт – бессменный глава ковена магов срединных королевств на протяжении почти ста пятидесяти лет! И одновременно владелец замка Тэнжисторн, проживающий там постоянно и появляющийся на публике только в случае очень важных событий.

И, стало быть, никаких шансов выжить, если главному магу захочется его убить, у Дорда нет. Ровно как и надежды вырваться из его цепких рук.

Но тогда можно и не стараться быть вежливым, дипломатичным и учтивым. Зачем?

– Ну? – начал проявлять нетерпение глава ковена и слегка пошевелил пальцами.

Браслет на руке герцога дёрнулся и начал нагреваться.

– Поверни камнем вверх… – раздался в мозгу глуховатый совет, и герцог немедленно его выполнил.

Всё вокруг полыхнуло потерянной ранее яркостью, залило Дорда рассветными лучами солнца и свежестью неба, и ему внезапно стало так невыносимо жаль, что скоро всё это исчезнет. Для него.

А окружающие герцога маги уже через полчаса забудут, как растерянно мялся перед Чеджергом обвинённый в шпионаже молодой человек.

– Да кто ты такой, чтобы я за тобой следил? – рассердившись на самого себя за недостойное герцога смятение, Дорданд задал вопрос чуть более высокомерно, чем собирался.

– Я?! Спроси вот у этих магов, если сам до сих пор не догадываешься! – В голосе главы ещё звучало наигранное добродушие, но нехорошо прищурившиеся глаза выдавали его гнев.

– А сам ты, стало быть, не знаешь? – в тон ему ухмыльнулся герцог. – Старческие провалы памяти или ещё хуже?!

– Наглец! – с почти неподдельной весёлостью изумился Чеджерг. – А ведь на тебе ещё и личина! Ну-ка, ну-ка… весьма тонкая работа… такая недёшево стоит. Обратите внимание, коллеги, какое интересное решение, весь контур постепенно сведён к одному-единственному хвостику, завязанному… ага! Вот на этой серьге!

Кусочек металла в ухе Дорданда начал стремительно нагреваться, и герцог не стал ждать, пока ему за ворот закапает расплавленный металл.

Стараясь двигаться как можно неторопливее, поднял руку к уху и вынул из мочки раскалённый кусочек платины. Мгновенно остывший, едва оказался в его пальцах.

Целую минуту, пока с герцога сползала так надоевшая ему личина секретаря, глава ковена молчал, терпеливо ожидая конца трансформации.

Молчали и все остальные, слышались только вскрики и команды защитников обители, которых люди Вестура гнали прямо на предавших их коллег.

– Надо же! – Вот теперь глава, похоже, поразился по-настоящему, даже свой драгоценный фолиант теснее к груди прижал, словно Дорд собрался его отбирать. – Герцог Анримский собственной персоной! Не ожидал! И, пожалуй, сниму обвинение в шпионаже, всё, что можно про нас узнать, ваш пронырливый папенька в своё время вытащил из одного предателя… Но с ним мы поговорим чуть позднее. А пока объясните… зачем вы тут ползаете по песку, прикрывшись недостойной вас личиной?!

– Ради девушки, – коротко бросил герцог, тщетно надеясь, что на этом расспросы закончатся.

Не тут-то было.

– М-да?! – снова высокомерно поставил брови домиком Чеджерг. – Вот как?! Ну, и где же вы видите тут девушек?

– Моя любимая девушка – магиня.

Ещё час назад никто и ни при каких обстоятельствах не заставил бы Дорда произнести эту фразу вслух перед целой толпой магов, но теперь ему было как-то безразлично, кто и что подумает. И что скажет сама Милли, да и понравится ли ей такое публичное признание.

Он уже прочёл в глазах главы ковена свой приговор и теперь просто наслаждался последними минутами жизни, ласковыми лучами солнышка и синевой неба. А ещё неизведанным ранее чувством внутренней свободы и вседозволенности.

Не той вседозволенности, которую принимают за высшее счастье любители причинять страданья и боль другим, более слабым существам, а освобождение от впитанного с младенчества груза придуманных кем-то правил и условностей.

Тому, прежнему, герцогу Анримскому ни в коем случае нельзя было с такой нахальной весёлостью взирать на великого Чеджерга и рассказывать всему миру про свою любовь. Спаси боги, какая невоспитанность!

А вот ему, освобождённому приговором от опротивевшего этикета, теперь можно всё. И, как ни странно, доставляет несказанное удовольствие говорить то, что хочется, не обращая никакого внимания на заинтересованные взгляды магов и кривящиеся в скверной ухмылке губы Чеджерга. Явно задумавшего особо жестокий способ мести.

– Вот в чём дело! И имя прелестницы вы, надеюсь, не откажетесь нам назвать?!

– Не откажусь. – Дорд с минуту любовался выжидающим взглядом главы, потом обаятельно улыбнулся и веско сообщил: – Просто не назову. Незачем вам его знать!

– Как печально… – Глава на миг прикрыл глаза в притворном сочувствии. – Закончился такой славный род! Сначала родители бесследно сгинули в болоте, потом сынок трагически погиб в пустыне… скажем… от укуса змеи.

Он едко ухмыльнулся и, вернув одной из сопровождавших его магинь свой эпохальный труд, демонстративно сложил ухоженные руки на груди, словно собираясь насладиться увлекательным зрелищем.

Некоторое время ничего не происходило, и герцог взирал на главу ковена, пытаясь скрыть всё растущее изумление. Неужели он ничего не собирается делать? Даже пальцем пошевелить не желает? Или прикидывает, кому лучше отдать приказ, чтобы не замарать своё знаменитое имя?!

Какое-то неудобство, давление на сапог и странную тяжесть Дорд почувствовал далеко не сразу, а когда осторожно скосил глаза на свои ноги, то поневоле призвал всю выдержку, чтобы не закричать.

Чаффа, самая страшная и ядовитая змея пустынь, лениво раскачивая гранёным треугольником головы, нехотя обвивалась вокруг его ноги, подтягивая из песка всё новые кольца чёрной упругой пружины. Толщиной в ногу взрослого человека.

Герцог застыл статуей и осторожно, боясь выдать взглядом любимую, оглядел магов. Толпа всё так же покорно ожидала приказа, не проявляя интереса ни к приблизившейся на расстояние окрика кучке защитников обители, ни к Дорду, ни к гигантской гадине, славящейся своей злобой и ядом, от которого не было противоядий.

Змея, рассерженно шипя и дёргая алой ленточкой языка, поднималась по телу обречённого всё выше, и очередной виток пришёлся на торс. Старательно не обращая на чаффу внимания, Дорданд упорно раз за разом обводил взглядом стоящих напротив, пытаясь поймать хоть один взгляд Милли.

Тщетно. Девушка вела себя точно так же, как и прочие, абсолютно чужие Дорду маги, в её безмятежных глазах не проскользнуло даже малейшего намёка на тревогу или сострадание.

Чувствуя, как в душе с нестерпимой болью обрывается последняя нить надежды, герцог решительно отвёл от Милли взгляд.

И больше в ту сторону уже не смотрел.

Зачем? Если он безразличен ей настолько, что даже в минуту гибели не вызывает ни капли обычной человеческой жалости, значит, не стоит и мечтать о других чувствах, их никогда не было и никогда уже не будет.

* * *

Маги крепости были совсем рядом, их хриплые голоса и стоны невозможно было больше игнорировать, как и запах крови и горелых волос.

Потеряв всякий интерес к Дорду, Чеджерг обернулся к толпе подчинённых и, указывая холеным пальцем на магов Гарди, отдал последнюю команду:

– Взять их! Хайниведайтен!

Взметнулись вверх руки, засветились амулеты и огненные шары. Не желая смотреть на гибель кучки храбрецов, Дорд перевёл взгляд на бездонное небо, на синеющие вдали холмы, на внушительную громаду Эр-Маджара. Отсюда не видно было фигурок жителей крепости, столпившихся у окошек и бойниц внешней стены, но герцог не сомневался в верности своих догадок. Они все сейчас там, женщины и дети, ученики магов и воины Дрезорта. Стиснувшие кулаки и зубы, молящие богов о помощи и милосердии.