Соавтор неизвестен (СИ) - "Старки" - Страница 34

— Вот и я… — произнёс Давид, вглядываясь в родные черты, искажённые приблизительностью печати на жестянке. «Борисова Татьяна Алексеевна». «Борисов Павел Давидович». Могилы поросли бурьяном, никаких выцветших, растаявших карамелек, припрятанных мутных стаканов, обрезанных пластиковых бутылок-ваз. Никто не навещал все эти годы. Давид сел на корточки и положил ладонь на могилу. Прислушался и как будто ответил кому-то: — А я жив.

Минуты две он просидел, всматриваясь в материнское лицо на овале. Оставил в траве нарциссы. А потом решительно встал. Оглянулся. Пристально посмотрел в сторону тропинки, по которой пришёл. Заметил за соседним обелиском припрятанную детскую железную лопатку. Перелез через невысокую оградку и позаимствовал этот нехитрый инструмент. Оглянулся ещё раз. Подошёл к памятнику отца и стал подкапывать землю с левой стороны. Вдруг железяка брякнула о что-то твёрдое. Парень продолжал рыть, иногда прищуриваясь в сторону тропинки. Отбросил лопатку и уже отгребал землю руками. Ухватился и вытащил наружу… полуторалитровый металлический термос с нарисованным подсолнухом на нержавеющем боку. Обтёр грязные руки о штаны. И с кряхтением открыл прикипевшую крышку посудины. Оглянулся. Опять присел на корточки, практически скрываясь за безмолвными обелисками и бурьяном. Удерживая корпус термоса между коленей, он стал вытаскивать изнутри бумаги. Трудно, так как бумага немного всё же отсырела и набухла, а папки свёрнуты туго. Но всё же вытащил. Положил термос в сторону и на холмике отца разгладил папки. Три штуки.

Первая, в фиолетовой обложке. Та, в которую он успел заглянуть когда-то. Уголовное дело об убийстве некоего бизнесмена. Много незнакомых слов. Описание места преступления. Свидетельство экспертизы. Протокол о задержании гражданина Зурабяна. Его невнятная фотография и показания. Он называет имя заказчика: Архаров Матвей Григорьевич. Этот же Зурабян описывает ещё убийство по приказу Архарова. Протокол об эксгумации. «Фу…» — Давиду стало зябко. Протокол о закрытии дела за недостаточностью доказательств. Протокол о смерти подозреваемого Зурабяна в камере. Повесился… Давид тяжело вздохнул и непроизвольно потёр шею. Это было уже больше десяти лет назад. Может, уже вышел срок давности?

Вторая папка. Чёрная, потоньше. Здесь документ на английском. Но Давид разобрался. Это банковский документ. «Swiss Bank Corporation» в Цюрихе. Много слов о том, что вкладчик Горинов А. В. гарантирует какой-то management fee, а дальше номера счетов и… суммы. «Уф-ф…» — Давиду показалось, что очень душно. Он, даже не задумываясь о чистоте джинсов, сел прямо на задницу, оказавшись ещё ниже уровня травы. Печати швейцарского банка с ключиками, с крестом вселяли трепет, вторым документом был файл с маленькой согнутой карточкой с магнитной полосой и с теми же названиями банка. В сторону чёрную папку. Теперь красная.

Почему-то красная папка вызывала наиболее тревожные чувства. «Протокол осмотра места дорожно-транспортного происшествия…», «150-ый километр трассы Р-228», «28 апреля 20.. года 12.34», «мокрая дорога», «пытаясь избежать столкновения с выехавшим на встречную полосу «Hummer H2», кузов чёрный, номер С007 МК64», «за рулём Архаров Максим Матвеевич, 19.. года рождения, в/у АУ 008674», «от экспертизы на алкогольное опьянение отказался», «пострадавшие на «Renault Clio», кузов серый, номер Н885 СК64…» Давид уронил папку. «Дышать, дышать, дышать!» Он схватился за траву, упал лбом в могильную землю. «Не может быть! Погибшие: Борисов П. Д., Борисова Т. А. Не может быть! Нам с бабушкой сказали, что папа не справился с управлением, что просто занесло на мокрой дороге, что просто несчастный случай! Что судьба! Что с любым может случиться!..» Давиду стало не просто душно, стало невыносимо, захотелось заорать. «Раз, два, три, четыре… — стал считать он, пытаясь успокоиться. — Надо дочитать. Что там ещё? Пять, шесть… дыши, дыши, будь сильным».

Он опять сел и дрожащими руками вновь открыл красную папку. Итак, авария произошла явно по вине… Архарова М. М. «Макс! Он виноват в смерти родителей! Видимо, он был пьян. С места ДТП он не скрылся, вызвал ментов сам. Машина родителей, пытаясь избежать столкновения с несущимся на бешеной скорости внедорожником, вырулила в кювет и упала с высоты в камни. Машины задели друг друга касательно. Трупы из «Рено» вырезали. Всё всмятку. Тут же указан свидетель происшествия, некий Иванов, который чудом остался жив, его машина удержалась на дороге. Как тогда Макс сказал? «Не вникай в документы, тебе ни к чему». Вот почему Архаров-отец поверил, что я — убийца его сына. У меня был повод. И он не просто поверил Андрону, он не стал меня искать, придерживаясь принципов права на месть».

Давид пролистал первый протокол, дальше лежал ещё один. Правда, не оригинал. Ксероксная копия. «Протокол осмотра места дорожно-транспортного происшествия…» Ещё один? Но… Здесь совсем всё по-другому. Здесь нет Макса и его внедорожника, а свидетель Иванов говорит, что просто водитель «Рено» не справился с управлением. Прилагается экспертное заключение о неисправности тормозной системы… Что это? Это та версия, которую донесли до них с бабушкой. Всесильный Архаров заплатил и имя его сына исчезло из списка убийц? Кому он заплатил? Свидетелю Иванову и… Давид вернулся к первому протоколу, там, где вписана фамилия следователя…

— А-а-а! — вырвалось из самой глубины, откуда-то из самого чрева, отдирая застарелые ссадины на сердце. — Ма-а-а-ма-а-а! Мама… мама… — Давид скулил. Он вонзил пальцы в землю и не чувствовал, что порезался каким-то стеклом. В голове бил набат, гудело, стучало, орало: много голосов, много лиц, песня про Победу, звук выстрела, шум дверцы сейфа, дыхание в макушку того, кому доверял. Но в трескучей от кузнечиков летней тишине только много раз повторяющееся: — Мама-мама-мама…

Давид не соображал, где он, что с ним. Как бы выпал в другое измерение — классическое состояние аффекта. А вокруг могилы, и некому помочь. Все только скорбно наблюдают. И вдруг крик:

— Давид! Ты где? Ты кричал? — Сергей медленно шёл по тропинке, огибая натыканные густо оградки.

В голове Давида сразу всё стихло. Бамс! И ясность. Он схватил три папки, скрутил в привычный для бумаг рулон. Кинул уже ненужный термос и лопатку на соседнюю могилу. Соскочил на ноги, увидел Сергея. Тот тоже увидел парня, но не сразу узнал. Взгляд бешеный, злой, ненавидящий. Всего пару секунд они удерживали друг друга глазами, а потом Давид вдруг развернулся, лихо перескочил ржавую оградку и побежал от Сергея. Он перепрыгивал могилки, скамейки, пнул пару венков, что оказались под ногами. Замочил ноги в маленьком вонючем ручье, обежал свалку со старыми крестами и уродскими могильными «украшениями». Неважно, куда бежать! Главное, от него! От бывшего старшего лейтенанта, следователя Безуглого Сергея Рафаиловича, который не просто выполнял поручение Горинова. Он был заинтересован лично. Вопрос: «Куда ты дел документы?» — вопрос вопросов. Бежать от него! Куда-нибудь за край кладбища, за край города, за край… Давид не думал, не высчитывал траекторий своего бега, не понимал, зачем бежит, просто ярость гнала его дальше и дальше. Он сбил какого-то пьяненького старичка, свалил у бабки мешочек с семечками, еле увернулся от маршрутки на мостовой и уже приготовился нырнуть в реденький лесок за дорогой, но не успел. Был перехвачен сильными руками, горячим дыханием, потным телом и хриплым голосом:

— Давид! Прости!

Сергей догнал и свалил беглеца на мягкий, хвойный ковёр. Придавил своим телом, обездвижил и испуганно шептал в любимое лицо:

— Я трус. Я не сказал тебе. Надо было. Прости! Да, я знал, как погибли твои родители. Да, это я, будучи молодым идиотом, согласился взять деньги, согласился на подлог. Я не смог больше работать там. Потому что Гориновы стали наседать. Потребовалось подписывать и другие документы… и я ушёл. Давид! Прости! Давид! Я так виноват перед тобой! Я ведь верил Горинову, что ты подонок и совратитель, что ты хладнокровно убил Макса, украв документы и разорив семью. Давид! Скажи что-нибудь!