Зодиак - Стивенсон Нил Таун - Страница 51

Выходивший из задней двери Бун его заметил. Мальчишка медленно сползал со скутера, вид у него был больной и бледный. Бун заговорил с ним по-вьетнамски, потом перешел на английский. И лишь потом сел к нам в пикап.

– Болен, – сказал Бун, большего нам и не требовалось.

Значит, произошел еще один выброс. Кто-то снова и снова спускает эту дрянь. И ККЗ в Дорчестер-бей никак не мог отравить воду под общественной пристанью.

Мне очень, очень не хватало моих планов канализации. По ним я мог бы вычислить ККЗ возле пристани. У меня еще сохранилось несколько пробирок с тестом, и я мог бы проследить выброс и найти его источник.

Но я достаточно долго корпел над планами, чтобы сейчас выдвинуть сносную гипотезу. Если возле пристани действительно выходит органический хлор, источник его нужно искать на севере.

Мы проезжали мимо телефонной будки, когда я в энный раз вспомнил про Дольмечера. «Святой Грааль… Мой номер есть в телефонном справочнике». Однажды я этот номер уже искал и потому знал, что Дольмечер тоже живет на севере. Шаткое доказательство, но я и так собирался навестить этого идиота. Мы остановились у будки ровно на столько, чтобы я запомнил точный адрес, а после направились на другой берег реки.

Чтобы найти его дом, нам пришлось поплутать по довольно темным и тихим улочкам – перед таким искушением трудно устоять, ведь патронташ все еще был при мне, я же тащил его всю дорогу по лесам до резервации Синглтари и привез назад в Бостон. Сейчас я начал высматривать подходящий канализационный колодец.

А потом вдруг вспомнил, что простой подход с этим токсином не срабатывает. Если тут то же самое, с чем мы столкнулись в Нейтике, вокруг дома Дольмечера концентрация будет нулевой, а вниз по течению – гораздо выше. Может, сумеем позже это проверить.

Джим высадил нас с Буном на разных углах, после где-то припарковался, и с разных сторон мы сошлись у дома Дольмечера. Свет внутри не горел, в таком районе, как этот, его не обязательно оставлять, уходя из дома. Роскошным его квартал не назовешь, но он был приятным, уютным и далеко от магистралей. Единственными преступниками здесь были мы сами.

Что и доказали, вломившись в дом через выбитое подвальное окно. Я загодя надел резиновые перчатки, остальные держали руки в карманах. Нам не хотелось зажигать весь свет, а луч большого фонаря, мечущегося по пустому дому, всегда кажется подозрительным, поэтому пришлось спотыкаться в свете моей ручки-фонарика.

В подвале мы нашли, что и ожидалось: большую военную игру на столе для пинг-понга. Вторжение в США осуществлялось через Канаду, и Дольмечер отлично справлялся, отражая атаки красных сволочей. У него даже имелась мастерская для склеивания моделей.

Мы поднялись наверх посмотреть на его коллекцию электронных игрушек и книг по военному делу. Джим заметил в ванной аварийную лампочку и пошел поглядеть, что там. Мы с Буном проверяли гостиную в стиле «Современная Классика от Дольмечера», заваленную пустыми коробками из-под пиццы и мятыми салфетками.

– Срань господня! – донесся из ванной шепот Джима. – Вы глазам своим не поверите!

Разумеется, мы бросились к нему. По пути я обо что-то споткнулся, что-то упало и раскатилось по полу: под ноги мне попался наполовину пустой мешок с углем для аквариума. Стоит ли говорить, что рыбок Дольмечер не держал?

Добравшись до ванной, мы оглядели комнатушку в коричневато-мрачном свете аварийки. Тут воняло. Первым мой взгляд выхватил полдюжины шприцов на подзеркальном столике. Потом – пузырьки, множество пузырьков с таблетками. Я начал читать наклейки. Антибиотики – все, какие только существуют. В ванной пахло хлором и смертью, на унитазе стояла до половины полная канистра отбеливателя, такая же пустая валялась в мусорной корзине. Благослови Господи мое сердце ученого, я наклонился и понюхал унитаз Дольмечера. Он вылил туда уйму отбеливателя. Это был безопасный, неорганический хлор, а не скверная ковалентная разновидность, которую мы искали. Он использовал его, чтобы дезинфицировать свой клозет.

Дольмечер был серьезно болен. Какая-то проблема с бактериями, проблема в кишечнике. Он знал, в чем она заключается, и отчаянно искал способ ее решить.

Возможно, и у меня такая же. Изучив запасы Дольмечера, я рассовал по карманам кое-какие таблетки.

Джим с Буном что-то бормотали, наклонившись над ванной.

– … или, может, крупная дробь, – говорил Бун.

– Не-а, девятимиллиметровый полуавтоматический, – возражал Джим.

– О чем это вы, ребята?.. – начал я, а потом вдруг заметил труп в ванне. Какой-то тип в костюме.

– Твой приятель о доме заботится, – сказал Джим. – Складывает тела в ванну, чтобы кровь стекала.

– И как я сразу не узнал запах? Это же путресцин.

– Путре – что?

– Путресцин. Химическое вещество, вырабатывающееся в разлагающихся телах.

Дольмечер уже заглянул в бумажник убитого, и теперь он валялся у него на груди. Поскольку я единственный был в перчатках, то мне выпало смотреть, что в нем. «Служба безопасности “Баско”».

– Меткий, однако, – заметил Джим.

У трупа было шесть дырок в груди – все на расстоянии трех дюймов друг от друга.

Мы с Буном достали из холодильника пиво, Джим налил себе ключевой воды из бутылки и мы устроились в гостиной. Пора пораскинуть мозгами.

– Знаете что-нибудь о квантовой механике, ребята? Скорее всего нет.

Они промолчали, а я продолжал размышлять вслух:

– Любая реакция, которая идет в одну сторону, может идти и в обратную.

– Ну и?

– О'кей. Для начала вот что нам известно. Тридцать лет назад «Баско» похоронила на северной стороне Спектэкл-айленда несколько огроменных трансформаторов. Завалила их мусором и забыла. Приблизительно в шестьдесят восьмом году руководство забеспокоилось, поскольку знало, что в этих трансформаторах токсины. Но ничего не могло поделать до недавнего времени – Эпохи Генной Инженерии. Они перекупили самых талантливых ученых Бостона и велели им изобрести бактерию, которая пожирала бы ПХБ.

Что ученые и сделали. Сварганили перерабатывающую хлор плазмиду и поместили ее в конкретную бактерию, известную как Echerichia coli. Такая живет в кишечнике у каждого из нас и помогает переваривать пищу. Полезная бактерия. Хорошо изученная бактерия, идеальная для таких целей. Ее все генные инженеры используют.

У них получилось. Как раз вовремя получилось. В остров врезалась старая баржа и разбила трансформаторы. Поэтому им пришлось срочно выпустить бактерию в гавань, не протестировав ее в лабораторных условиях, лишь бы убрать за собой свое дерьмо, пока ваш покорный слуга его не заметил. Сработало на славу. ПХБ исчезли.

Это – то, что мы знаем. Остальное – моя гипотеза. Как я и говорил, любую реакцию можно развернуть. Так вот, пока эти ребята пытались сконструировать плазмиду для превращения ковалентного хлора в ионный, они невольно задумались, а не возможно ли обратное: нельзя ли превращать ионный хлор, как тот, что в морской воде, в ковалентный, как в токсических отходах.

– Вот черт! – охнул Бун.

– А стоило им задуматься, они уже не могли выбросить эту мысль из головы. Ведь вся промышленность, и в первую очередь химическая, основана на одной реакции: процессе электролиза, то есть на превращении морской соли в ковалентный хлор. И делается это старым способом, требующим уйму электроэнергии. А ведь химическая промышленность уже несколько десятилетий катится в пропасть. Но если изготовить бактерию, которая достигла бы того же без электричества, только подумайте, каким подспорьем это стало бы для «Баско», «Боунера» и других старых, загнивающих корпораций. Внезапно все, что бы они ни захотели производить, становится в десять раз дешевле. В сравнении с этим положения об охране окружающей среды превращаются в пустой звук. Это принесло бы такую охрененную прибыль…

– Хорошо, зачем им эта бактерия, мы поняли, – прервал меня Джим. – Ты хочешь сказать, она у них уже есть?

– Есть. В обоих смыслах этого слова. Она им принадлежит, и они ею заразились. Кто-то облажался. Кто-то в «Биотроникс» не вовремя поковырял в носу или забыл вычистить грязь из-под ногтей, или еще что-нибудь, и их чудо-бактерия – та, которая превращает морскую воду в токсичный хлор, – попала не в тот бак.