Невинность и порок - Барбьери Элейн - Страница 42

Он не видел волос светлее. Кремового оттенка кожа напоминала бархат, серебристые глаза горели страстью. Ее длинные ноги и мягкие изгибы бедер были совершенны.

Сбросив последнюю преграду, Касс коснулся пальцами мягкого золотистого лона, наконец представшего его взору. У Пьюрити перехватило дыхание, когда он развел ее бедра и с нежностью погладил их. Она быстро, прерывисто задышала. Ощутив ответную влагу на своей ладони, Касс опустил голову к охваченной жаром ложбинке между бедрами девушки и прикоснулся к ней губами.

Это первое прикосновение только подхлестнуло его жажду, и он обхватил руками округлые бедра Пьюрити. Не замечая короткого протеста, вырвавшегося у нее, он снова прикоснулся к ней, после чего погрузился языком в глубину ее драгоценного лона. Страсть туманом заволокла его глаза, когда он нашел источник ее наслаждения и принялся ласкать его. Мягкое и теплое естество Пьюрити принадлежало лишь ему одному.

Чуть слышные стоны и трепет восторга, пробежавший по телу Пьюрити, разожгли в нем огонь. Касс развел ее бедра шире и не дал ей передышки, пока она не задрожала сильнее.

— Касс, прошу тебя…

Мольба девушки заставила его посмотреть ей в глаза. В ее взгляде причудливо сочетались тревога и страстное предчувствие, и его охватил новый прилив нежности.

— Я хочу, чтобы ты принадлежала мне полностью, Пьюрити. Отдайся мне, дорогая.

После секундного колебания Касс снова прильнул к ней губами, черпая наслаждение из источника ее страсти. Почувствовав стремительно нараставшее в ней возбуждение, он ощутил прилив почти неземного восторга. Теперь он мог насладиться всей прелестью ее тела. Глаза Пьюрити были закрыты, дыхание стало прерывистым, и тут Касс отстранился от нее и сорвал с себя одежду.

Полностью накрыв ее своим телом, Касс выждал еще мгновение и стремительно проник в нее. Услышав, как Пьюрити слабо вскрикнула от боли, он закрыл глаза, охваченный невыразимым волнением. Ее плоть сомкнулась вокруг него, такая нежная и горячая, что у него перехватило дыхание.

Ритм их любовной близости, вначале медленный, участился. По мере того как взаимный восторг нарастал, Касс становился все более страстным. Руки Пьюрити обвили его шею. Чувствуя, что сердце забилось сильнее в предвкушении быстро приближавшегося сладостного восторга, он взглянул сверху вниз на Пьюрити и увидел, что ее лицо покрылось румянцем, а глаза сияют радостным изумлением. Ее губы приоткрылись, шепча его имя, и он в ответ, назвав ее по имени, одним последним рывком достиг наивысшей точки наслаждения.

Тишина в палатке нарушалась только стуком капель дождя и потрескиванием уже почти потухшего костра, когда Касс наконец отстранился от Пьюрити. Он приложил ладонь к щеке девушки и ждал с неожиданной тревогой, пока ее глаза откроются. Наконец она посмотрела на него, и свет, струившийся из глаз, согрел ему сердце.

Слова пришли как бы сами собой:

— Теперь ты моя.

Крик совы пронзил тишину ночи. Подняв глаза к отверстию дымохода в центре крыши вигвама, сквозь которое можно было видеть пасмурное, беззвездное небо, Джек нахмурился. Надвигалась гроза.

Не в силах заснуть, он перевел взгляд на Шепчущую Женщину, спавшую рядом с ним. Один ее вид мог служить ему утешением. Его мысли вновь и вновь возвращались к «Серкл-Си». Джек понимал, что сделал правильный шаг, приняв предложенное Стэном партнерство. У него тогда не было другого выхода, но в то же время он был уверен, что ранчо в финансовом отношении скоро снова твердо встанет на ноги. Касс сумеет справиться со своей задачей.

Всеобщая неприязнь к Кассу волновала Джека, но он почти не сомневался, что его сын справится и с этим. В жизни юноши было немало суровых испытаний, однако он сумел выйти из них с честью, закалив дух и тело.

Отцовская гордость пробудилась в душе Джека, и он с нежностью подумал о сыне. Касс, хотя и часто сердил его, никогда не приносил ему разочарований. Он всегда радовал мать, звавшую его Бледнолицым Волком.

Пошевелившись во сне, Шепчущая Женщина прильнула к мужу обнаженным телом, выражая любовь и доверие, и Джек невольно улыбнулся. Он все больше ценил те мгновения, которые они проводили вместе. Это были бесценные жемчужины, озарявшие своим светом его путь, придававшие жизни богатство и полноту.

Джек не отрывал глаз от спокойного лица жены. Изящные очертания щек, дивная красота правильных черт ее лица не переставали поражать его, и тем не менее одна только внешняя прелесть никогда не могла бы так глубоко тронуть его душу. Мудрость и умение радоваться каждому новому дню жили во всех ее словах и поступках, очаровав его, как только она впервые назвала ему свое имя.

Джек обнял Шепчущую Женщину за плечи. Она опять пошевелилась, и он прошептал, тотчас пожалев о своем поступке:

— Спи, дорогая. — Джек прикоснулся к ее губам поцелуем. — Все в порядке.

Шепчущая Женщина медленно открыла глаза. Проникая в его мысли так глубоко, как только она одна была способна, индианка отозвалась чуть слышно:

— Да, все прекрасно. Я лежу в твоих объятиях, и радость этого мига принадлежит только нам. Она останется с нами навсегда.

Джек кивнул, высказав вслух мысль, которую больше не мог от нее скрывать:

— Это наша последняя ночь вместе. Завтра я уезжаю.

По лицу Шепчущей Женщины пробежала тень.

— Завтрашний день пролетит незаметно, как и те, что придут за ним, а потом ты снова вернешься ко мне.

— Но до тех пор, дорогая…

В темных глазах Шепчущей Женщины блеснули слезы.

— Наши души всегда вместе.

Слова истины… слова любви. Джек воспринял их всем сердцем, заключив жену в объятия.

Какой-то отдаленный рев, показавшийся ей пугающе знакомым, нарушил ночное безмолвие.

Она знала, что это такое!

Звук становился все громче, все отчетливее. Стена воды надвигалась, чтобы обрушиться на их застрявший фургон!

Честити плакала. Онести звала ее по имени. Мама карабкалась к ним, протягивая руки… но тут между ними встала река.

Весь мир вокруг рушился. Влажная тьма окутала ее, заглушив стоны. Здесь не было ни света, ни звука… ни жизни.

Нет!

— Пьюрити! Проснись… тебе приснился страшный сон.

Пьюрити очнулась, едва до нее донесся знакомый голос. Вся дрожа, еще не придя в себя, она услышала, как дождевые капли стучат по брезентовому навесу над головой. Девушка почувствовала, как чья-то сильная рука обняла ее за плечи. Напрягая зрение, она разглядела в полутьме, слегка рассеиваемой светом тлеющего костра, резкие черты лица, темные волосы, ниспадающие на широкие мускулистые плечи. Человек, лежавший рядом с ней, приподнялся на локте, и тогда она увидела его глаза, до странности светлые глаза зеленого цвета.

Бледнолицый Волк.

Это имя уже не вызывало у нее страха. Напротив, когда его теплые губы коснулись ее, пальцы нежно погладили ее по щеке, сильные руки крепче прижали к груди, дрожь в теле девушки утихла.

— Спи, — нежно прошептал ей на ухо Касс. — Ты в безопасности. Теперь тебе ничто не может причинить вреда.

Да, она ничего не боялась в объятиях Касса. Когда Пьюрити лежала, прильнув к нему всем телом, ни дождь, ни что-либо еще в целом мире уже не имело для нее значения.

Она закрыла глаза, согретая его теплом…

Чуть слышный отрывистый разговор поблизости… случайные шаги, раздававшиеся в тишине… отдаленный лай собаки…

Поселок за стенами вигвама Шепчущей Женщины медленно пробуждался к жизни.

Подняв глаза к отверстию дымохода, индианка заметила проблески рассвета. Она перевела взгляд на мужа, который как раз приторачивал тюк с вещами к седлу, и с усилием поднялась на ноги. Он обернулся к ней, выражение его лица было угрюмым. Пора…

Без малейших признаков волнения на лице, хотя в груди ее бушевала буря, Шепчущая Женщина приникла к мужу и тут же оказалась в его объятиях. Она не решалась сказать ему, что боль в ее сердце с каждой новой разлукой становится сильнее, не смела признаться, что мечтает о том времени, когда им никогда больше не придется расставаться, потому что знала: этим она причинит ему лишние страдания.