Невинность и порок - Барбьери Элейн - Страница 41

Пьюрити спешилась рядом. Ее щеки покрыла мертвенная бледность, губы посинели от холода; видно было, что силы девушки на исходе и она едва держится на ногах. Однако Касс не услышал ни единой жалобы.

Будь прокляты ее упрямство и настойчивость! И будь проклято его собственное безрассудство, побудившее пробираться вперед через грозу, когда ему давно следовало бы остановиться и…

Пьюрити снова задрожала. Терпение Касса лопнуло, и он резко сказал ей:

— Подожди меня вон под тем деревом, где не так сыро. Я пока разобью лагерь.

Девушка тотчас обернулась к нему и огрызнулась:

— Можешь сам там оставаться, если дождь тебя беспокоит. Мне он не помеха!

Одним шагом Касс преодолел расстояние между ними и, легко подхватив ее на руки, направился по размокшей земле в сторону того дерева, на которое указывал. Там ои поставил Пьюрити на ноги. Дождь припустил еще сильнее, когда он прохрипел:

— Оставайся здесь. Я не нуждаюсь в твоей помощи.

Развернув прикрепленный к седельной сумке рулон брезента, Касс закрепил крышу палатки. И тут он увидел, что Пьюрити возится с лямками, стараясь поскорее освободить гужевую лошадь от груза. Она даже не обращала внимания на ручейки, стекавшие по ее лицу.

В два прыжка оказавшись рядом с ней и предупреждая взглядом любые возражения. Касс снова подхватил ее и усадил на сухое дно поспешно сооруженной им палатки. Присев рядом на корточки, так что его голова касалась защищавшего их от дождя куска брезента, он, пресекая дальнейшие споры, приказал:

— Я сказал: оставайся здесь! С тебя хватит. Ты замерзла и устала, и если ты готова позволить своему упрямству взять верх над здравым смыслом, то я — нет!

Поджав губы, Пьюрити не без труда возразила:

— Я прекрасно себя чувствую! Мне случалось путешествовать и во время более сильных гроз, чем эта.

— Только не со мной!

Глаза Пьюрити сузились.

— Я вполне способна за себя постоять… здесь, как и в любом другом месте.

Касс проворчал:

— Не вынуждай меня делать то, о чем я буду потом жалеть!

Светлые глаза Пьюрити вспыхнули, и она отпарировала:

— Я тебя не боюсь!

Касс едва сохранил самообладание. Вскочив на ноги, он вышел из палатки. Вернувшись через минуту, молодой человек швырнул на пол тюк с вещами.

— Разведи огонь и подогрей немного воды в кофейнике, если хочешь, чтобы от тебя был какой-нибудь прок.

Пьюрити метнула на него сердитый взгляд.

— Делай то, что тебе говорят, черт побери! — Касс с угрожающим видом склонился к ней.

Сдержав уже готовый сорваться с губ протест, Пьюрити открыла седельную сумку и достала спички. Ее светлые глаза словно бросали вызов.

— Спички есть, но их не обо что зажечь.

— Сиди тут! — проворчал Касс.

Через короткое время, оглянувшись, Касс увидел свет огня, пробивавшийся из-под краев их импровизированной палатки.

«Вот упрямая ведьма!» — возмутился он про себя.

«Ну и упрямый мерзавец!» — мысленно ругалась Пьюрити.

Выглянув из палатки, Пьюрити увидела, что Касс привязал лошадей поблизости и в последний раз оглядывал все вокруг, чтобы убедиться в безопасности. Она резко опустила брезент и, посмотрев на кофейник, плеснула в него воды, после чего вылила ее в самую середину колеблющегося пламени.

Очередной приступ озноба сотряс ее, и Пьюрити, выругавшись, закрыла глаза. Она была раздражена, xoтя сама не понимала почему. Дрожь не унималась, несмотря на крышу над головой и одеяла, аккуратно разостланные на полу палатки. К этой муке добавлялась еще и другая — мука невысказанного желания, от которого все ее существо словно разрывалось на части, желания, терзавшего девушку с невероятной силой.

В порыве отчаяния Пьюрити не слышала приближавшихся шагов Касса до тех пор, пока створки палатки не приоткрылись, пропуская его. Не решаясь поднять голову, она не сразу догадалась о его намерении, а он между тем сорвал с себя прорезиненный плащ и резким движением отбросил его в сторону. Глаза ее были закрыты, и потому она не могла видеть, как Касс опустился рядом с ней на колени, до тех пор пока он не заключил ее в объятия. Точно так же она не замечала слез, струившихся у нее по щекам, пока он не смахнул их ладонью и не прильнул к ее губам поцелуем.

Жар тела Касса, прилив тепла, охвативший ее, трепещущие язычки пламени где-то в самой глубине души девушки, огонь, вспыхнувший в ее сердце, сделали свое дело.

Пьюрити плакала.

Касс осушил ее слезы пылкостью своих чувств.

Девушка изнывала от боли. Ее боль эхом отзывалась в душе молодого человека.

Дождь, барабанивший у них над головами, только подчеркивал тишину и безмятежность наступившего мгновения, когда Касс прошептал, почти не отрываясь от ее губ:

— Не надо больше ссор и взаимных обид. Пусть будет только то, что мы чувствуем… прямо сейчас. Позволь мне доказать тебе свою любовь, Пьюрити.

Дрожь пробежала по телу девушки, когда он крепче прижал ее к себе. Щеки внезапно вспыхнули жарким румянцем, и он охладил их нежным прикосновением. Ее губы приоткрылись, словно она собиралась что-то сказать, но не могла, и он дотронулся до них своими губами. Женственная прелесть Пьюрити завораживала его, он был совершенно покорен.

О эта красота… ни с чем не сравнимое очарование…

Одарив ее долгим, жарким поцелуем, Касс вновь прикоснулся губами к влажным уголкам ее рта. Поцелуи его становились все более требовательными по мере того, как он отдавался чувствам, бушевавшим в его душе. Он отстранился от нее, наслаждаясь счастьем близости женщины, которую безуспешно пытался вырвать из своего сердца. Его пальцы гладили ее подбородок, изящное ушко, стройную шею, и желание, подобного которому он никогда не испытывал, полностью овладело им.

Сняв влажную рубашку и нижнее белье, облегавшее ее нежную плоть, он погладил дрожащими руками два мягких холмика, представших его взору. У нее были прелестные груди с тугими розовыми сосками. Он наклонился и, прикоснувшись к ним кончиком языка, сначала осторожно, потом все смелее стал ласкать их. Слабый стон, сорвавшийся с губ Пьюрити, заставил его сердце затрепетать от радости.

Одним быстрым движением Касс оказался над ней. Затаив дыхание, он ждал от нее слов, которые навсегда положили бы конец их прежним распрям и взаимной враждебности, слов, идущих из самых заветных глубин души.

Сдержав обуревавшее его желание, Касс проговорил хриплым голосом:

— Скажи, что хочешь меня, Пьюрити. Мне нужно услышать это от тебя. Я должен знать, что нужен тебе… так же как и ты нужна мне.

Слова Касса проникли сквозь золотистый туман, застилавший сознание Пьюрити. Она молча всматривалась в его изумрудные глаза.

Неужели он не понимал, что она чувствовала сейчас? Разве не видел все сам? Или не догадывался, что боль, поразившая ее, была вызвана отнюдь не физическими страданиями? Возможно ли не понять, что он излечил ее одним прикосновением, что только в его объятиях онa чувствовала себя в безопасности, что оба они шли к этому мгновению с того самого дня, когда их взгляды впервые встретились, и с тех пор он стал неотъемлемой частью ее жизни?

Желала ли она его близости? Конечно.

Был ли он нужен ей?

Осторожность снова напомнила о себе, но тут же отступила под натиском внезапного озарения, подсказавшего ей, что желание нельзя считать слабостью, если оно взаимно. Мысли девушки обрели полную ясность, и Пьюрити проговорила прерывистым шепотом:

— Я хочу, чтобы ты любил меня, Касс… да, хочу.

Радость словно пронзила молнией все его существо, когда Касс заключил Пьюрити в объятия и прижал ее к себе еще крепче.

Расстегнув ее брюки, он осторожно снял их с девушки. Теперь между ними осталась лишь тонкая полоска ткани, которая на фоне ее безупречной кожи казалась полупрозрачной, как самое изысканное кружево. Восхитительная женщина, лежавшая под ним, поражала и волновала его.