Криптономикон, часть 2 - Стивенсон Нил Таун - Страница 7

Аванпост

Когда австралиец из «томми» распылил их сержанта на молекулы, Гото Денго и его товарищи остались без карты, а без карты в джунглях Новой Гвинеи очень, очень плохо.

В другом месте можно было идти вниз до самого океана и дальше вдоль берега, пока не наткнешься на своих. Однако здесь берегом идти еще труднее, чем джунглями, поскольку все побережье — цепочка малярийных болот, кишащих охотниками за головами.

Они находят японский аванпост просто по звукам взрывов. В отличие от Гото Денго у пятой воздушной армии США с картами все в порядке.

Непрестанный грохот бомбежки в каком-то смысле даже успокаивает. После встречи с австралийцами у Гото Денго закрались опасения, которые он не решается высказать вслух: как бы, дойдя до места, не застать там врагов. Тот, кто смеет такое помыслить, недостоин быть воином императора.

Так или иначе, рев бомбардировщиков, гул взрывов и вспышки на горизонте ясно показывают, где японцы. Один из товарищей Гото Денго — деревенский парнишка с Кюсю. Энтузиазм заменяет ему еду, воду, сон, лекарства. Всю дорогу через джунгли парнишка ободряет товарищей, вслух мечтая о том, как они услышат зенитки и увидят горящие американские самолеты.

Этот день так и не наступает. Однако они приближаются к аванпосту. Его можно найти с закрытыми глазами по дизентерийному и трупному смраду. Как раз когда вонь становится невыносимой, парнишка с Кюсю вдруг странно хрюкает. Гото Денго оборачивается и видит у него во лбу аккуратную овальную дырочку. Парнишка в корчах падает на землю.

— Мы — японцы! — кричит Гото Денго.

Бомбы норовят все время падать и взрываться, поэтому требуется рыть бункеры и одиночные окопы. К несчастью, поверхность земли совпадает с зеркалом грунтовых вод. Следы заполняются ржавой жижей раньше, чем успеваешь вытащить ногу из хлюпающей грязи. Воронки от бомб — аккуратные круглые озерца. Нет ни транспорта, ни вьючной скотины, ни домашней живности, ни строений. Куски обгорелого алюминия, возможно, были когда-то самолетами. Есть несколько тяжелых орудий, но дула покорежены взрывами, металл изъеден мелкими оспинами. Пальмы — пни, из которых торчат несколько щепок, направленных от последнего взрыва. Там и сям на красной глинистой равнине кормятся чайки. У Гото Денго есть подозрение, что именно они там клюют; догадка подтверждается, когда он разрезает ногу осколком человеческой челюсти. Здесь разорвалось столько зарядов, что каждая молекула воды, земли, воздуха пропахла тринитротолуолом. Запах напоминает Гото Денго о доме; этим же веществом хорошо убирать породу, которая преграждает тебе путь к рудной жиле.

Капрал ведет Гото Денго и его единственного уцелевшего товарища от периметра к палатке, поставленной в грязи; растяжки привязаны не к колышкам, а к разбитым пням или обломкам артиллерийских орудий. Пол замощен крышками от деревянных ящиков. На пустом ящике от боеприпасов сидит по-турецки полуголый мужчина лет, может быть, пятидесяти. Веки настолько распухли и отяжелели, что нельзя сказать, спит он или бодрствует. Дыхание вырывается спорадически, при вдохе кожа втягивается между ребрами, и кажется, что скелет хочет вырваться из обреченного тела. Человек давно не брился, но то, что выросло, бородой не назовешь. Он что-то бубнит писарю, который сидит, поджав ноги, на крышке от ящика с надписью «МАНИЛА».

Гото Денго вместе с товарищем стоит поодаль, перебарывая разочарование. Он-то думал, что к этому времени будет лежать на госпитальной койке и пить соевый суп. Однако эти люди в еще более жалком состоянии, чем он сам, — как бы еще им не пришлось помогать.

И все же хорошо быть под тентом в присутствии старшего, который за все отвечает.

Входит другой писарь с расшифровками радиограмм — значит, где-то рядом есть рация, связисты с кодовыми книгами. Они не полностью отрезаны.

— Что ты умеешь? — спрашивает офицер, когда Гото Денго позволено наконец представиться.

— Я — инженер, — говорит Гото Денго.

— Умеешь строить мосты? Летные полосы?

Офицер слегка размечтался: возвести мост или проложить летную полосу для них такая же фантастика, как построить межгалактический звездолет. Все зубы у него выпали, он шамкает и дважды за предложение замолкает, чтобы перевести дыхание.

— Я построю их, если командиру будет угодно, хотя другие умеют это лучше меня. Моя специальность — подземные работы.

— Бункеры?

Оса жалит Гото Денго в загривок, он с шумом тянет сквозь зубы воздух.

— Я построю бункер, если командир пожелает. Моя специальность — туннели в земле или в скальной породе, особенно в скальной породе.

Офицер несколько мгновений пристально смотрит на Гото Денго, потом переводит взгляд на писаря. Тот отвешивает легкий поклон.

— Твои умения здесь бесполезны, — говорит офицер таким тоном, будто это относится практически ко всем.

— Господин! Я умею стрелять из «намбу»!

— «Намбу» — плохой пулемет. Хуже, чем американские и австралийские пулеметы. Годится, впрочем, для обороны в джунглях.

— Господин! Я готов защищать наш периметр до последнего вздоха…

— К сожалению, нас не будут атаковать из джунглей. Нас бомбят. Из «намбу» самолет не сбить. Когда они придут, то придут с океана. «Намбу» бессилен против морского десанта.

— Господин! Я шесть месяцев жил в джунглях!

— Да? — Офицер впервые демонстрирует интерес. — Что ты ел?

— Личинок и летучих мышей, господин!

— Иди и налови их мне.

— Слушаюсь, господин!

Он распускает старые канаты на веревки, из веревок плетет сети, сети вешает на деревья. Дальше его жизнь проста: с утра он лазает по деревьям, вынимает летучих мышей из сеток. Потом полдня штыком выковыривает личинок из гнилых пней. Ночь стоит в одиночном окопе, полном вонючей жижи. Когда рядом рвется бомба, ударная волна приводит его в состояние шока, настолько глубокого, что мозг полностью отключается от тела; несколько следующих часов оно действует автономно, без всяких указаний сверху. Лишенный связи с физическим миром, мозг крутится вхолостую, как мотор, который лишился ведущего вала и шпарит на полную с открытым дросселем, не выполняя никакой полезной работы, а лишь напрасно себя изнашивая. Обычно он не выходит из этого состояния, пока к нему кто-нибудь не обратится. Потом снова падают бомбы.

Однажды ночью он замечает, что идет по песку. Странно. Воздух чист и свеж. Невероятно.

С ним идет кто-то еще.

Рядом волочат ноги двое рядовых и капрал, согнутый под тяжестью «намбу». Капрал как-то странно смотрит на Гото Денго.

— Хиросиме, — говорит он.

— Вы что-то сказали?

— Хиросима.

— А до «Хиросима»?

— В.

— В?

— В Хиросиме.

— А до того, как сказали «в Хиросиме»?

— Тетка.

— Вы говорили про свою тетку в Хиросиме?

— Да. Ей тоже.

— Что «тоже»?

— Те же слова.

— Какие?

— Слова, которые я попросил вас заучить. Ей тоже их передать.

— А, — говорит Гото Денго.

— Вы всех запомнили?

— Всех родных, которым надо передать ваше послание?

— Да. Повторите.

Судя по выговору, капрал, как почти все здесь, из Ямагути. Лицо скорее деревенское, чем городское.

— Вашим отцу и матери в деревне под Ямагути.

— Да!

— И вашему брату, который… служит на флоте?

— Да!

— И вашей сестре, которая…

— Учительница в Хиросиме, отлично!

— И вашей тетке, которая тоже в Хиросиме.

— И не забудьте моего дядю в Курэ.

— Ах да. Виноват.

— Отлично. Теперь повторите еще раз все послание, слово в слово.

— Хорошо. — Гото Денго набирает в грудь воздуха. Они спускаются к морю: он и еще человек шесть, безоружных, с вещами, в сопровождении капрала и рядовых. Внизу покачивается на волнах резиновая лодка.

— Почти пришли. Повторите мое послание!

— Дорогие мои родные, — начинает Гото Денго.