Опция поиска - Зосимкина Марина - Страница 6

лишь бы это правда была, а не увертки, за которыми обычно любит прятаться

сильный пол.

Но утром разговора не случилось. Муж даже не притронулся к творожной

запеканке, которую Лера ему выложила на тарелку, обильно удобрив густой

сметаной. Он не присел к столу. Молча и торопливо выпил чашку кофе, который сам

себе и сварил. Выпил стоя над плитой. А потом отбыл на работу.

А Лера делала вид, что это ей безразлично. Что ее не задевает остывшая

запеканка. И не задевает, что муж не произнес ни единого слова. И не кивнул. И не

посмотрел в ее сторону ни разу. Просто ушел.

Или он так решил ее наказать? Зашибись. А за что?

Сидя сутуло на высоком кухонном табурете, она горестно послушала, как мягко

захлопнулась входная дверь, а потом, разозлившись на себя за эту бабью горечь,

выдернула из пачки сигарету.

Фигня все это. Это все фигня. Она справится. Соберется с мыслями и примет

решение. Сама. Как это делала раньше. Как это делала всегда. А потом решение

исполнит. И хватит себя жалеть, в самом деле.

Вот то, что «спецназа» больше нет, это действительно жалко. Разбежались

девчонки, а то бы они быстро Леру вылечили, и следа бы от хандры не осталось.

Ситуация не изменилась бы моментально, однако относиться к ней Валерия начала

бы уже по-другому – и легче, и проще. Да и совет непременно толковый получила бы,

и в его исполнении активную помощь.

«Спецназ» – это три Лерины подруги: Катя Демидова, Алина Росомахина и

Киреева Надежда Михайловна. Хотя теперь она не Киреева.

Все они работали на капиталиста Лапина в холдинге «Микротрон», там и

сдружились. По-настоящему. Характеры разные, у каждой свои тараканы, амбиции,

проблемы, но сдружились.

Лёня их тусовку спецназом назвал в иронично-уважительном смысле. Хотя

лично ни с одной из Лериных подруг на тот момент знаком не был, но от Леры был

наслышан об их невероятной крутизне. А какие еще подруги могли быть у его жены?

Только такие. Конечно, говорить про девчонок, что они «разбежались»

несправедливо. Они просто очень и очень заняты сейчас, но разве Лере от этого

легче?..

Разброд их начался с того, что Алина ушла в декретный отпуск и в положенный

срок произвела на свет пацана, которого назвали Тимофеем. Ей наступая на пятки,

Катя разродилась двойней и тоже пацанами, Илюхой и Кирюхой. Но хронологически

первой птахой перелетной стала Киреева, которая взяла и уволилась, не забыв

напоследок прикольнуться и выйти замуж за их большого босса – Лапина Ивана.

Лера радовалась, по-честному радовалась счастливым переменам в жизни

подруг, но без них на работе ей стало грустно. В окружении двухсот сорока шести

служащих корпорации она чувствовала себя, как на покинутой зимовке, хотя никогда

не тяготела к «колхозу» и гордилась своей автономностью.

Конечно, они созванивались. Конечно. Но у Алины и Кати с их младенцами был

постоянный цейтнот, особенно не разговоришься, да и мозги у девчонок сейчас не

туда повернуты. Одна только Надежда Михайловна оставалась Лере для

полноценного общения. Казалось бы, чего и желать-то? Ведь именно ей Бурова

доверила бы самые страшные свои секреты. И именно к ней в первую очередь

обратилась бы за поддержкой и советом. Но все было не так просто.

В течение рабочего дня Киреева предпочитала личные разговоры не вести, в

чем Бурова была с ней полностью согласна. Таким образом, их брифинги проходили

по вечерам, когда обе добирались до домашних телефонов и устраивались в

удобных креслах, сунув уставшие ноги в тапки с помпонами. Только эти брифинги

длились ровно до того момента, пока домой не возвращался феодал Лапин.

Приходил Лапин и тут же перетягивал одеяло на себя. Но хотя бы так…

Лере всего лишь следует дождаться вечера. Киреевой она непременно

позвонит, это точно. Надежда Михайловна удивительно быстро ориентируется во

всевозможных проблемах житейского толка и даст Лере хороший совет. Конечно,

решение Лера будет принимать сама, но совет от Киреевой ей вовсе не помешает.

А сейчас дернем кофейку с сигареткой и в путь. На дорогах, небось, опять

пробки, хоть и пора отпусков. И обойдемся нынче без ваших бутербродов,

уважаемый муж. У нас в буфете, на первом этаже, подают весьма приличные

корзиночки и ромовые бабы.

Валерия щелкнула зажигалкой, затянулась. Пододвинула поближе пепельницу.

Сделала еще затяжку, раскуривая сигарету. И почувствовала приступ острой

тошноты.

Гортань деревянно онемела, а рот наполнился горькой слюной. К горлу

подкатил спазм. Трясущимися пальцами она торопливо затушила сигарету, прикрыла

рот ладонью и замерла, не дыша и часто сглатывая слюну.

Зашибись. И что это значит? Только бы не то, о чем подумала. Погода

меняется, вот и все. Атмосферное давление и магнитные бури. Или эффект плацебо.

В смысле, воображение у тебя, Лера, богатое. Впечатлительная ты очень и

самовнушаемая. Не фиг было всю ночь самоедствовать, а потом страшные картинки

представлять. Короче, никакой паники. Все под контролем.

Отдышавшись, направилась в ванну высморкаться и смыть выступившие

слезы. По дороге в ванну вспомнила, что у нее отпуск.

Вот так, у нее с сегодняшнего дня отпуск. О котором она мечтала весь год.

Мечтала и строила планы. Как они с мужем поедут на несколько дней в Стокгольм.

Или в Прагу. Или в Мадрид. Но лучше в Стокгольм, там сейчас не так жарко.

А Лёнька даже не вспомнил. Ушел в свой «Скворечник» и не вспомнил. Фирма

его так называется – «Скворечник». Балконно-оконная. Оконно-балконая.

Ну, ладно – Лёнька. А как сама Лера могла позабыть? А почему нет? Могла. За

всей хренотенью, что происходит сейчас в семье, забыла. Забыла, заморочилась.

Она вяло присела на пуфик в прихожей, так и не дойдя до ванны.

«А поеду-ка я сейчас на дачу, – медленно, с расстановкой, сказала себе

Валерия. – А вот поеду. А папаша с дочкой нехай готовят себе разносолы сами. И

зачем стеснять родственников и мешать им общаться? Не будем мы мешать

родственникам общаться. Может, Воропаев мечтает повидать свою старую любовь.

Может, я его связываю по рукам и ногам. Не будем мы никого связывать. Пусть себе

общается. И к дочкиной мамане пускай вместе валят. С целью воссоединения

любящих сердец. Тем более, он отпуск брать собирался. В Стокгольм лететь. Или

Прагу… А тут лучше, тут – родной Глыбокоречинск. Вот счастье-то. Вот счастье…»

Она не заплакала. Еще чего. Вскочила резко, побросала в дорожную сумку

каких-то сухих полуфабрикатов и консервов, упаковку туалетной бумаги и стопку

пластиковых тарелок, гель для душа, тюбик зубной пасты и крем для рук. Вытащила

из холодильника полторашку питьевой воды, чтобы не умереть в дороге от жажды, и,

взглянув с содроганием на пачку сигарет, застегнула молнию раздувшегося саквояжа.

До двери дотащить она его не успела. Услышала, как ключ поворачивается в

замочной скважине. Вместе с поклажей нырнула в темную кладовую, где стояли

пылесос, гладильная доска, лыжи… Лёнькин ящик с разводными ключами и

отвертками… Притихла, осторожно потянув на себя дверь. Не дышала. Это почему-

то вернулся муж. Зачем вернулся? Сейчас это не важно. Важно, что ей совершенно

не хочется сталкиваться с ним в дверях. Хотя, глупо все это.

Нужно выйти с достоинством и проследовать мимо него куда-нибудь.

Например, в библиотеку. Или на кухню. Или сразу в прихожую, на выход, не сказав

при этом ни слова, как и он поступил с ней меньше часа назад. Но Лера не

сдвинулась с места. Потому что муж с кем-то разговаривал по смартфону.

Он разговаривал, войдя в квартиру, разговаривал, когда шел мимо двери, за

которой притихла Лера, продолжал говорить в библиотеке, одновременно что-то