Опция поиска - Зосимкина Марина - Страница 5

И ни о каких переменах в семье они не помышляли. Леонид не делал грустно-

умильную рожу, глядя на соседских карапузов в коляске возле подъезда, и не

предлагал жене купить щенка, а Лера не тушевалась, когда знакомые задавали

расхожие вопросы о детках.

А вот теперь она чувствовала приближение беды. Катастрофы. Муж сделался

замкнутым и неразговорчивым. И холодным. Или равнодушным? Теперь частенько

супруги лишь за ужином перебрасывались ничего не значащими фразами, а потом

Леонид, отказавшись от чая, запускал компьютер, а потом молча отправлялся спать.

Если не приходила Юля. Если приходила Юля, то картина становилась иной.

Леонид оживал. Вот, как сейчас, например.

Лера начала понимать, что значит «я страдала». Лера страдала. Нервы

сдавали, и Лера принялась дерзить. Дерзить, хамить и говорить гадости. Мужу. Не

этой же, пропади оно все, дочечке…

Войдя на кухню, Леонид мимоходом кивнул жене и уселся на свое обычное

место. Следуя за ним по пятам и чуть ли приплясывая в щенячьем восторге, возле

обеденного стола материализовалась и глыбокоречинская нахалка и плюхнулась

напротив, заняв обычное место Леры. Семейная идиллия продолжалась.

– Пап, а мы в Глыбокоречинск с тобой съездим? У тебя когда отпуск? Давай

сделаем маме сюрприз, а?

Леонид пугливый взгляд на жену не кинул, не закашлялся, выигрывая время, а

проговорил размеренно и спокойно:

– Не фантазируй, стрекоза. Ты взрослый человек и должна понимать, что есть

вещи совершенно неприемлемые.

– Да что тут такого неприемлемого?! Это же…

– Стоп, Юля. Угомонись. Давай лучше поговорим о том, какой подарок мы тебе

сделаем, когда ты поступишь в институт.

– Ну что ты, пап. Мне ничего от тебя не надо, совсем ничего! – с трогательной

доверчивой наивностью проговорила девица, распахивая голубые глаза.

«Актриса», – привычно подумала Лера.

– Ну это мы посмотрим, – произнес Леонид. – Ты все еще у подруги живешь?

Наверно, надо тебе квартиру снять. Я подумаю над этим.

Глаза дочки засияли. Отец усмехнулся. Его жена молча жевала еду,

уткнувшись в тарелку.

Потом Юля вежливо сказала: «Спасибо, Валерия Львовна, все было очень

вкусно», а Валерия не расслышала. Вот не расслышала. Потом Леонид, кинув

исподлобья на жену мрачный взгляд, поднялся, чтобы дочь проводить, а жена,

конечно, не сдвинулась с места. Потом до нее донеслись голоса из прихожей. Ее муж

произносил слова с покровительственной лаской, а дочь ее мужа – с лаской

благодарной. Идиллия.

«А моя идиллия, кажется, завершена. Теперь я для него уже не маленькая

девочка, а взрослая и желчная тетка, у которой нет и в помине великодушия,

благородства, понимания и жертвенной любви. Как, должно быть, он во мне

разочарован. С ума сойти»

Леонид, вернувшись на кухню после трогательного прощания с крошкой,

неодобрительно спросил:

– Ты не могла бы быть с ребенком поприветливее?

– Это твой ребенок, – звонким голосом проговорила Валерия и швырнула в

мойку недомытую вилку. – Жаль, что так долго вы были в разлуке. И жаль, что

встреча ваша не состоялась лет этак пять назад. Или, на худой конец, четыре. Но все

можно исправить, не так ли?

И сорвав фартук, она вышла из кухни стелить себе в гостиной.

На следующее утро они не разговаривали. Возможно, так бывало и раньше,

утро – это вообще трудное время, но раньше Валерия не придала бы этому

значения. Носилась бы по квартире, выдергивая из шкафов одежду себе и мужу,

запихивая в сумочку бутерброды, которые Лёнька неизменно ей сооружал,

подсовывала бы ему под нос тарелку с гренками и яичницей, отобрав смартфон, в

котором тот шарил по новостям…

Но это утро действительно было другим. Вчера ей, конечно, не удался демарш

с подушками на диван в гостиную. Леонид вырвал у нее из рук плед и сказал устало:

– Не мотай мне нервы, Лера, у меня и без того сплошные проблемы. Ложись

нормально, завтра все обсудим.

И она послушно легла, заняв свое место на супружеском ложе, но заснула

только под утро. Леонид с его «проблемами» вырубился на счет «раз». Может,

притворялся? И что за проблемы у мужа?

Вот, например, третьего дня он был на похоронах. Хоронили его приятеля. Это

можно считать проблемой? Да нет, какая проблема – похороны… Скорее, тяжкая

необходимость и долг чести. Или он столь серьезно переживает утрату?

Валерия так и не вникла, что с этим приятелем произошло. Какой-то

несчастный случай. Она не была лично знакома с Ярославом Тимохиным, а знала

его лишь по Лёниным рассказам. Мужики сдружились на почве общего увлечения

пейнтболом, вряд ли их связывало что-то большее.

Ни в тот день, когда Славку нашли мертвым, ни в дни последующие Леонид

никаких пространных разговоров с женой на эту тему не заводил. Собирался, но не

сложилось. Желание поделиться тут же исчезло, как только перед Леонидом

образовалась ситуация в виде рыжей девицы в сиреневых штанах. Все прочие

разговоры теперь казались в своей важности фальшивыми или же неуместными. Он

лишь бросил в тот вечер коротко: «Вчера Славка погиб», а Лера ничего уточнять не

стала. Ей тоже было не до погибшего Славки.

Сейчас, лежа в постели без сна, она жгуче жалела, что была такой крысой и не

помогла мужу выговориться, а ведь это бывает так важно – чтобы кто-то тебя

послушал. Нет, не кто-то, а именно тот, кто не осудит за сопли и сколько нужно будет

терпеть твои излияния, не задирая иронично бровь и не кривя губы в скептической

ухмылке. Но не порасспросила, и не послушала.

Хотя, понять ее можно. Когда без предупреждения в твою жизнь врывается

мужнино прошлое и начинает все рушить, непросто оставаться благородно-

бесстрастной.

А вдруг ты все не так видишь, вдруг его ностальгия вовсе и ни при чем? Может,

и нет ее, ностальгии? А замкнутым он сделался все-таки из-за кончины друга… А

также из-за того, что Лере нет никакого дела до того, что у мужа по жизни происходит,

вообще ни до чего нет дела, кроме своей уязвленной гордости, которую на самом

деле никто не задевал.

Сама виновата. Родила бы Лёньке ребеночка и не тряслась бы сейчас. Была

бы спокойной и невозмутимой мамашкой и женой в своем праве.

Но он же был согласен! Он с самого начала не возражал и не настаивал, и

потом, когда они достаточно долго прожили вместе, никогда не поднимал эту тему,

значит, его все устраивало?! Или нет?.. Ну, мог бы хотя бы намекнуть!.. А теперь

получается, что Лера ему не нужна, и сама во всем виновата.

А кто еще? Сама и виновата. Особенно, если сравнивать. После того, как

выяснилось, что есть в жизни Воропаева Леонида женщина, которая захотела от него

родить. И без всяких условий. Родила и воспитала, и вырастила, а вот ты, Лера, не

захотела. Да, сравнение не в твою пользу, детка, ох, не в твою.

И что теперь? Пока не поздно обзаводиться потомством, чтобы мужа

окончательно не потерять? От накатившего ужаса Лера даже тихонько взвыла,

почувствовав себя приговоренной к пузу, молокоотсосу и всему прочему.

Она ворочалась в кровати, вставала попить водички, снова ложилась и вновь

ворочалась, и сон все не шел, и ей было муторно и тошно. Утром, все выяснится

утром. Она боялась утра. Как будто сделала что-то гнусное, подлое и чрезвычайно

непорядочное, ну, к примеру, изменила мужу, и это вылезло наружу, и впереди

разговор, который всего-навсего отложен.

Что за выверт сознания?! И отчего она чувствует себя виноватой? Кто, в конце

концов, в этой ситуации жертва? Конечно, она, Лера. Это муж должен ощущать вину,

а не наоборот. И ей нечего бояться. Она сможет достойно выдержать любую правду,