Вернись, любовь - Стил Даниэла - Страница 5

Когда он смеялся, то сбрасывал лет двадцать из своих тридцати восьми и становился совсем мальчишкой. Но во время работы и когда его не развлекали рассказами об Алессандро, он часто выглядел суровым. Большая часть ноши дома «Сан-Грегорио» лежала на его плечах, и это было заметно. Он усердно работал на них, и это имело свои последствия. Бернардо так и не женился, не обзавелся детьми, был очень одиноким и слишком часто проводил время на работе, задерживаясь допоздна, приходя рано утром, по субботам, в праздники, по священным праздникам и в те дни, когда ему следовало бы находиться в другом месте в обществе хорошей женщины. Но он жил ради того, что делал, и неизменно нес свои обязанности, которые стали его частью. Хотя многие женщины, очарованные его темными, такими же как у Изабеллы, волосами и цвета летнего римского неба глазами, падали к его ногам, они мало значили для него, забавляя один-два вечера, но не более.

– Твое новое мыло не годится. – Как обычно, выдала она ему без всяких вступлений, и Амадео напрягся в ожидании начала сражения.

Бернардо сидел очень спокойно.

– Почему?

– У меня от него разболелась голова. Запах слишком тяжелый.

– Если бы кто-нибудь обрезал занавеси в моей столовой, у меня бы тоже разболелась голова.

– Я серьезно. – Она со злостью посмотрела на него.

– Я тоже. Все наши исследования показывают, что оно идеально. Больше никому его запах не показался слишком тяжелым.

– Возможно, у них был сильный насморк и они не могли ничего почувствовать.

Бернардо закатил глаза и сел поглубже в кресло.

– Ради Бога, Изабелла, я только что приказал начать его производство. Черт подери, что ты хочешь, чтобы я сделал теперь?

– Останови. Мыло не годится. Так же как сначала мы неправильно подобрали одеколон, и по тем же причинам.

На сей раз Амадео закрыл глаза. В прошлый раз она оказалась права насчет одеколона, но Бернардо с болью и злобой перенес свое поражение. Они почти не разговаривали друг с другом в течение месяца.

Бернардо поджал губы и сунул руки в карманы жилета.

– Мыло должно иметь сильный запах. Им пользуются вместе с водой. В ванне. Затем его смывают. Запах исчезает, – объяснял он сквозь сжатые губы.

– Понятно. Я и раньше пользовалась мылом, и оно не вызывало у меня головной боли, в отличие от твоего. Я хочу, чтобы его изменили.

– Черт возьми, Изабелла! – Он стукнул ладонью по столу Амадео и бросил на нее яростный взгляд.

Она победоносно улыбнулась, глядя на него.

– Скажи сотрудникам лаборатории, чтобы они поработали над ним сверхурочно, и производство задержится не более чем на две или три недели.

– Или месяца. Ты знаешь, что будет с рекламой, которую мы уже запустили? Все пойдет впустую.

– Мы потеряем больше, если ты будешь продолжать выпускать неподходящее изделие. Поверь мне. Я права. – Она медленно улыбнулась ему.

В этот миг у Бернардо был такой вид, как будто он вот-вот взорвется.

– У тебя есть еще приятные сюрпризы для меня на сегодня?

– Нет, всего лишь несколько дополнений к американской коллекции. Я уже поговорила о них с Габриэлой. Они не представляют проблемы.

– Мой Бог, почему нет? Ты хочешь сказать, что это будет просто? Нет, Изабелла! – Но внезапно он вновь заулыбался, так как обладал удивительной способностью сильно злиться и быстро прощать.

– Когда ты займешься мылом? – вновь надавила она.

– Я поставлю тебя в известность.

– Хорошо. Тогда все улажено, и у меня есть еще двадцать минут до ленча.

Амадео улыбнулся ей, и она удобно устроилась на подлокотнике его кресла и нежно коснулась рукой щеки мужа. В этот момент яркий солнечный свет упал на бриллиант, и на дальней стене заиграли радужные блики. Она заметила, как Бернардо с недовольным видом наблюдает за ними, и удивилась:

– В чем дело, Нардо, тебе снова не угодила одна из твоих подружек?

– Очень забавно. Но так уж получилось, что в последнюю неделю я был прикован к рабочему столу. Я начинаю чувствовать себя евнухом этого дома.

Амадео нахмурил брови. Его беспокоило, что они сверх меры завалили Бернардо работой, но Изабелла поняла, что его неожиданно мрачный вид вызван чем-то другим. Она слишком хорошо его знала, чтобы поверить в то, что он жалуется на очень большую нагрузку на работе. И она была права. Они все трое были ужасно измотаны работой, но это им нравилось. Правда, Бернардо приходилось работать несколько больше, чем его друзьям. Сейчас он был явно встревожен, переводя взгляд с большого бриллиантового кольца Изабеллы на ее жемчуга.

– Это безумие – носить такие драгоценности, Изабелла. – А затем выразительно посмотрел на Амадео: – Я говорил тебе об этом на прошлой неделе.

– О чем это вы? – Изабелла переводила взгляд с одного на другого с притворным испугом, а затем остановила взор на добром лице мужа. – Он хочет заставить тебя отобрать мое кольцо?

– Примерно так. – Амадео пожал плечами, став при этом больше похожим на итальянца.

Но Бернардо вовсе не забавляла их игра.

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Вы знаете, что случилось с Беллоджио на прошлой неделе. Это могло случиться и с вами.

– Похищение? – поразилась Изабелла. – Не говори глупости, Нардо. Братья Беллоджио были важными политическими деятелями в Риме. Они знали всех и сосредоточили в своих руках чрезвычайную власть. Все террористы ненавидели их как символ капитализма.

– Они также знали, что у них чертовски огромное состояние. А их жены расхаживали по городу как рекламы Ван Клифа. Ты не думаешь, что одно связано с другим?

– Нет. – Изабеллу, казалось, это ничуть не тронуло, но затем она вновь уставилась на Бернардо. – Что на тебя нашло? Почему это вдруг стало беспокоить тебя? У тебя опять разыгралась язва? Она всегда делает тебя странным.

– Прекрати, Изабелла. Не веди себя как ребенок. Это уже четвертое крупное похищение за последний год, и вопреки тому, что вы думаете, не все похищения в наши дни происходят в Европе по политическим мотивам. Некоторые из них случаются именно потому, что люди богаты и дают понять это всему миру.

– Ах так, значит, ты считаешь, что я разгуливаю, демонстрируя наше богатство. Я права? О Боже, Бернардо, как это вульгарно!

– Но разве это не так? – Его глаза гневно сверкнули, когда он схватил газету со стола Амадео. Он пробежал глазами по страницам, быстро листая их. Амадео и Изабелла наблюдали за ним. – Да, ужасно, ужасно вульгарно, Изабелла. Я так рад, что ты не способна на подобную грубость.

С этими словами он слегка ударил по раскрытой газете с большой фотографией, на которой она с мужем входила во дворец. На вечере, устроенном в честь открытия оперного театра, Изабелла была в изумительно красивом бежевом муаровом вечернем платье и в пальто в тон ему, отороченном роскошными соболями. На шее сияло бриллиантовое колье, на обоих запястьях – браслеты, переливающиеся в унисон с кольцом на пальце.

– Я рад, что ты такая скромная. – Затем он гневно взглянул на Амадео: – Вы оба.

Небольшие запонки на рубашке под вечерним фраком Амадео сверкали совсем как маленькие бриллианты в ушах Изабеллы. На заднем плане виднелся «роллс» Амадео, на котором шофер вывозил их только по торжественным случаям.

Они в недоумении смотрели на фотографию, а Бернардо осуждающе гневно – на них.

– Мы там были не одни, ты же знаешь, – мягко сказала Изабелла. Ее тронуло его беспокойство. Он и раньше заговаривал об этом, но теперь, когда похитили и убили братьев Беллоджио, в его голосе чувствовалась упрямая решимость. – Дорогой, тебе действительно не стоит волноваться за нас.

– Почему? Вы считаете себя святыми? Вам кажется, что никто не посмеет прикоснуться к вам? Если вы так думаете, то вы просто безумцы! Вы оба! – На мгновение показалось, что он вот-вот расплачется.

Бернардо знал одного из братьев Беллоджио и на прошлой неделе был на его похоронах. Похитители потребовали безумный выкуп в пятнадцать миллионов долларов и освобождения шестерых политических заключенных. Но семья была не в состоянии удовлетворить их требования, а правительство не пожелало. Результат оказался трагическим. Хотя Изабелла и Амадео смотрели на него с сочувствием, происшедшее их не тронуло. Бернардо явно виделись призраки.