200 дней на юг (СИ) - Кротов Антон Викторович - Страница 51

* * *

Трасса на север, по которой я шёл вчера вечером, и сегодня вновь оказалась населена одними лишь велосипедистами. Идти пешком по второму разу не хотелось — опять будут приставать "мой брат, мой брат", а в деревне, откуда ночью на меня стукнули, увидев меня вновь, стукнут ещё раз. Но вот в толпе велосипедистов показался джип, он подобрал меня и провёз километров пять, до той самой реки, с моста через которую я вчера обещал скинуть "брата"-велосипедиста.

"Танзания — миролюбивая страна!"

Там меня и подобрал автобус на Макамбако. Автобус был полон, и я сел на полу на свой рюкзак, довольный тем, что наконец удаляюсь от столь «миролюбивой» местности. Симпатичная девушка-мусульманка собирала с пассажиров дань, но ко мне пока вопросов не возникало. Но как только на одной из остановок часть пассажиров вышла и я перебрался на сиденье, как билетёрша обратила внимание и на меня.

Моё нежелание оплатить проезд расстроило девушку, тем более, что английского языка она не знала, и объяснять ей свою сущность я не стал. Высаживать меня тоже было ей как-то боязно. Я решил, чтобы не печалить билетёршу, выйти из автобуса на следующей остановке, в какой-нибудь банановой деревне.

* * *

Меня подобрала маршрутка. Её водитель умудрился впихнуть в салон шестнадцать человек (не считая его самого), их объёмистый багаж и дюжину огромных, 50-60-килограммовых мешков с зерном, которые по причине своей бесформенности заняли все, ещё остававшиеся там, пустоты! Последние мешки подвязали верёвками сзади машины сей. Теперь маршрутка (величиной меньше нашего "Автолайна") шла как танк, если врежется во что — раздавит; загрузка более 2000 кг — не шутка!

Но и этого водителю показалось мало, и на остановке он приобрёл связку свежей рыбы. Чтобы она не пахла и не занимала место, которого и так не было, он подвязал её снаружи к боковому зеркальцу! Так и едет: мешки во все стороны торчат и болтаются, рыба знаменем развевается, а я делаю свои заметки, зажатый в углу — одна рука случайно осталась непридавленной!

Над саванной дым костров — крестьяне разжигают себе участки для земледелия. Здесь горная местность (2000 м над уровнем моря) и прохладно. Встречные мотоциклисты мёрзнут на ветру и кутаются в китайские пуховики.

Здесь такие же горы, как в Эфиопии, но народ активней: все в трудах, все строят, что-то растят, собирают, вот пилят большие брёвна, вот сушат кирпичи, вот продают все виды еды, какие только можно вырастить здесь… Удивительно, ведь всего месяц назад я был в Эфиопии, там тоже можно бы выращивать, пилить и строить, но — не пилят! не строят! ходят и ю-ю-юкают. Непостижимо!

* * *

В деревушке Макамбако дорога из Сонгеа соединялась с основной трассой Дар-эс-Салам — Мбейя — Замбия. Было уже темно. Меня подобрал пикап, в кузове которого ехал большой металлический ящик, пахнущий бензином. Этот ящик занимал почти весь кузов, а я пристроился сзади него, в узкой щели между ящиком и задним бортом. Кроме меня, водитель подобрал какого-то старичка и паренька лет десяти. Тут начался ливень, ветер, стало очень холодно, я достал спальный мешок, и мы втроём прикрылись им от ветра и ночного тропического ливня. Так и ехали примерно 150 километров, спальник намок и провонял бензином, а мы втроём — я, старик и ребёнок — сидели, тесно прижавшись друг к другу, в щели между ящиком и бортом, и созерцали уносящиеся назад редкие огни далёкой и родной нашей Танзании.

Город Мбейя оказался велик и длинен. Я попробовал втереться на ночлег вцерковь. Англоговорящий священник вроде бы понял меня (чтобы мои намерения были более ясны, я достал свой мокрый спальник и прямо во дворе церкви разлёгся на нём), но священник позвал сторожа и что-то тихо и торопливо объяснял ему на суахили. Я расслышал только слово "полиси, полиси", но сделал вид, что не понял. Сторож убежал, а священник вежливо сказал: "Подождите минуточку!" — и минут через пять уже сдавал меня оперативно приехавшему на вызов полицейскому.

Полицейский увёз меня на своей машине в участок, хихикая.

— Кричит: скорее, скорее! тут какой-то иностранец хочет заночевать в церкви! — веселился полицейский. — А ведь это очень опасно. Я сам тебя отвезу в самое лучшее место для ночлега.

Полицейский отвёз меня в самое худшее место для ночлега во всём городе.

Это была скамейка на автовокзальной площади, по которой всю ночь ходили, торговали, шумели, орали местные жители. Единственное «преимущество» этой скамейки (по мнению полицейского) было то, что рядом располагался полицейский участок, но ночевать внутрь меня не пустили, завещав оставаться на скамейке снаружи. Я недолго пытался спать на ней: дурное было место, и, тихонько собравшись, смылся и поставил палатку во дворе какого-то ночного спящего хотеля.

14 ноября, вторник. Волшебная фраза

Вновь ночевательные проблемы! Если в Судане все люди нормально звали на ночлег, и ни одной ночи нам не пришлось провести на улице; если в Эфиопии мы нормально ставили палатки где угодно, и местные жители хотя и дивились на это, но молча; если в Кении никаких проблем не было вообще; то здесь опять ближе к рассвету работники гостиницы увидали непонятный объект на своей территории и, шумно разглагольствуя, бродили вокруг да около, боясь прикоснуться. Встал в 5.20 утра и продолжил свой путь, превратив шумных людей в молчаливо недоумевающих.

Медленный грузовик, не знавший никаких языков, кроме суахили, неторопливо вывез меня из города и потащил по дороге в сторону замбийской границы, по пути загрузившись мешками с цементом. Я пока в Замбию не спешил, но там, в пограничном селе Тундума, от главной трассы Т1 ответвлялась другая дорога Т9, ведущая на озеро Танганьика.

Ехал в кабине медленного грузовика часа два, пока не проснулся оттого, что только-на-суахили-говорящий вспомнил английское слово «Money» (деньги). Я рассердился (что ж ты раньше не сказал!), потребовал остановиться и вышел. Грузовик грустно постоял на трассе минуты три, всё надеясь, что я вернусь, но не дождался и невесело пополз прочь.

Через некоторое время я уже ехал в другой, более понятливой машине, но на ближайшем полицейском посту меня высадили. Оказалось, водитель медленного грузовика успел нажаловаться.

— Прошу прощения, я не знаю суахили, и водитель просто не понял меня. Может быть, вы мне напишете фразу на суахили, что я хочу проехать бесплатно?

Полицейские, недолго думая, написали мне фразу из четырёх слов: Tafadhali naomba msaada, Kusafiri.

Фраза оказалась поистине волшебной. Я так и не понял её точного перевода, но она оказалась столь действенной, что тут же очередная проезжающая маршрутка подобрала меня, а её билетёр выписал мне особый билет, где в графе «цена» стояло: "Free pass" ("Бесплатный проезд")!

Как я уже писал, танзанийцы любят выписывать билеты даже в грузовиках. Но с помощью этой фразы, которая теперь была у меня в руках, никаких проблем с оплатой проезда в автотранспорте у меня больше не ожидалось.

А вот и Тундума, граница с Замбией. Здесь оживлённое торговое место, много людей и продавцов. Продают дешёвый замбийский липкий сахар тёмно-коричневого цвета. Если перевести их цены в рубли, то выходит, что в Танзании сахар стоит 20 рублей, в Кении ещё дороже — 25, в Судане и Эфиопии порой оказывался дороже 30, а в Замбии сахар дешевле — примерно 15 рублей за килограмм, полдоллара. Также продают бананы, манго и китайское всякое барахло. И бензин в канистрах. В Танзании дорогой бензин (более 20 рублей за литр), но в Замбии ещё дороже — 30, и при этом ещё дефицит!

До города Кигома, находящегося на берегах озера Танганьика, автостопом три или четыре дня езды. Мне нужно проехать через городки Сумбаванга, Мпанда и Увинза, и моя скорость сильно будет зависеть от количества дождей. Я читал в танзанийских газетах, что в этих районах страны очень много растёт всякой зелёной еды, но вывезти её в другие районы страны почти невозможно из-за плохого состояния дорог.