Французские каникулы - Стил Даниэла - Страница 16

И, подумав об этом, Паскаль крепче прижалась к мужу, задумчиво посасывавшему незажженную сигару. Исхудавшее лицо Роберта стояло у нее перед глазами жестоким напоминанием о том, как непрочна, эфемерна жизнь, как хрупка она, как легко может прерваться. Это грозное напоминание было услышано всеми, кто знал и любил Энн Смит.

На протяжении последующих трех недель Диана, Паскаль, Эрик или Джон каждый день звонили Роберту, однако никто из них с ним не виделся. Роберт оказался не в состоянии ночевать один в пустой квартире и перебрался к старшему сыну, где в его распоряжении была большая и уютная комната. На работе он тоже не появлялся без малого месяц. Наконец Роберт решился выйти в мир и ненадолго заглянул в контору, а уже на следующий день вернулся в свою старую квартиру. В тот же день вечером Донелли и Моррисоны заехали навестить друга и были поражены его видом. Роберт страшно исхудал, одежда висела на нем мешком, а в глазах застыла неутолимая боль. С тех пор как Энн не стало, прошел уже месяц, но он переживал ее смерть так, словно она скончалась вчера, и Паскаль впервые не нашла слов, чтобы подбодрить его. Вместо этого она лишь крепко обняла Роберта, стараясь справиться с подступившим к горлу рыданием. Его боль напомнила им всем об их собственной невосполнимой утрате, и словно по закону компенсации четверо друзей обратили на Роберта всю свою нежность, любовь и сочувствие.

— Ну, а как ваши дела? Что вы поделывали все это время? — спросил Роберт заинтересованно, но по глазам было видно, что на самом деле его это почти не трогает. Ему все еще было очень трудно думать о чем-то, кроме собственного несчастья. Еще меньше Роберту хотелось расспрашивать друзей об их семейных делах — ведь у него самого больше не было жены, которую он любил больше самой жизни. И все-таки видеть Донелли и Моррисонов ему было приятно. С ними Роберту сразу стало намного легче, и к концу вечера он даже несколько раз улыбнулся грубоватым шуткам Джона, который, не найдя ничего лучшего, принялся по обыкновению жаловаться на Паскаль. Впрочем, ему показалось, что даже Донелли подкалывали друг друга без обычного рвения. И они, и Эрик с Дианой стали как будто мягче, терпимее, внимательнее и к нему, и друг к другу, и Роберт, немного подумав, связал это со смертью Энн. Ее кончина не могла не подействовать на друзей, и они действительно переменились. Во всяком случае, теперь они, несомненно, дорожили друг другом гораздо больше, чем раньше, когда дружба и любовь казались им чем-то само собой разумеющимся, раз и навсегда данным, неизменным и неразрушимым.

— Вчера я получила новые фотографии виллы в Сен-Тропе, — как бы между прочим сказала Паскаль за кофе. Она решила прощупать обстановку, хотя и понимала: прошло слишком мало времени, чтобы Роберт мог всерьез задуматься о летнем отдыхе. Впрочем, до первого августа оставалось еще пять с половиной месяцев, и Паскаль надеялась, что за это время многое в душевном состоянии Роберта может измениться.

Некоторое время она с воодушевлением рассказывала о доме, который, как ей показалось, выглядел на новых снимках даже лучше, чем на проспекте риелторского агентства. Наконец Паскаль иссякла, и Роберт, серьезно глядя на нее, сказал тихо:

— Знаешь, я ведь с вами не поеду…

Это было все, что он сказал, но никто из четверых не стал его уговаривать. Всем было ясно, что в Сен-Тропе Роберт будет только мучиться, вспоминая о том, как они с Энн мечтали об этой поездке.

— Как хочешь, — мягко сказала Диана. — Только не решай сейчас окончательно, ладно? До лета еще далеко.

Она бросила быстрый взгляд на мужа, и Эрик поспешил разрядить атмосферу шуткой.

— Понимаешь, — сказал он самым проникновенным тоном, — если тебя не будет, Джон нас живьем съест. И это получится не отдых, а сущее мучение! Ведь ты прекрасно знаешь, какой он скряга. Он уже заявил нам, что мы должны отказаться от отдыха только потому, что, если делить арендную плату на две семьи, сумма получается слишком большой. Вот я и думаю, что ты, возможно, все-таки передумаешь. Хотя бы ради нас!..

Выслушав эту тираду, Роберт невесело улыбнулся.

— Может быть, Диане стоит попытаться организовать кампанию по сбору средств для оплаты аренды этого милого домика? — вяло пошутил он. — Глядишь, какой-нибудь благотворительный фонд и возьмет расходы на себя, чтобы вы четверо могли отдохнуть как следует. Честное слово, вы это заслужили!

А что, это хорошая идея! — просиял Джон, и все пятеро засмеялись, а он, ободренный тем, что Роберт принял участие в общем разговоре, повернулся к Паскаль и добавил: — Кстати, твоя мама тоже могла бы нам помочь! Надо выпустить ее на Елисейские Поля с коробкой карандашей, а на коробке написать на английском, французском и немецком: «Вся выручка пойдет в пользу пятерых неразлучных друзей, пострадавших в результате поспешных действий некоей француженки». Я уверен: у нее отлично получится — у твоей мамы как раз подходящее лицо!

Паскаль свирепо сверкнула глазами. У нее на языке вертелся довольно ядовитый ответ, однако высказать, что она думает о предложении Джона, Паскаль не успела.

— Я бы хотел соблюсти нашу договоренность, — вмешался Роберт. — Правда, идея принадлежала Паскаль, но ведь это Энн уговорила всех. Словом, готов заплатить нашу… свою долю. Я просто не хочу ехать, вот и все…

— Не говори глупости, Роберт! — сказала Диана, и Паскаль бросила на нее предостерегающий взгляд.

— Это очень мило с твоей стороны, — поспешно проговорила она, стараясь на обращать внимания на удивленные лица остальных. — Я уверена, Энн тоже хотела бы, чтобы ты заплатил. Ведь это только справедливо, правда?

Роберт машинально кивнул. Он еще не пришел в себя, и слова Паскаль показались ему вполне разумными. Почему, спрашивал он себя, его друзья должны нести убытки из-за внезапной смерти Энн?

— Скажите, сколько я должен, и я выпишу чек, — сказал он.

После этого они заговорили о другом, однако по дороге домой Джон первым делом спросил у Паскаль, почему она согласилась, чтобы Роберт платил за дом, которым не собирался пользоваться.

— Тебе не кажется, что это не совсем порядочно? — спросил он. — Или у вас во Франции так принято?

Он явно не одобрял ее поступка, но Паскаль нисколько не смутилась.

— Если Роберт заплатит эти деньги, он обязательно поедет с нами, хотя сейчас он и думает иначе, — возразила она.

Некоторое время Джон обдумывал ее слова, потом улыбнулся. Он всегда знал, что Паскаль не глупа, но такого тонко рассчитанного хода он от нее не ожидал.

— Ты серьезно так думаешь? — спросил он на всякий случай.

— Разумеется! — спокойно ответила она. — А как бы ты поступил на месте Роберта?

— Ха! — Джон потянулся за сигарой. — Если бы я заплатил, я бы постарался получить за свои деньги все, что только возможно, и даже немного больше. Все дело в том, что Роберт не такой, как я. Он — благородная, чистая душа, и он не такой… скряга. Заплатить-то он заплатит, но мне почему-то кажется, что он все равно никуда не поедет.

— А я уверена, что поедет. Роберт, правда, и сам пока этого не знает, но это ничего не значит.

Он будет с нами в Сен-Тропе — я готова спорить с тобой на что угодно! И это не принесет ему ничего, кроме пользы.

В ее голосе было столько уверенности, что Джон кивнул почти помимо своей воли.

— Что ж, — проворчал он, — в таком случае я надеюсь, он не прихватит с собой всех своих детей и внуков. Эта мелюзга ужасно шумит, а Сьюзен к тому же действует мне на нервы.

Паскаль только вздохнула. Жена Майкла Сьюзен и ей действовала на нервы — как, впрочем, и жена Джеффа Элизабет, к тому же внуки Роберта действительно начинали шуметь и драться с самого раннего утра. Но сейчас это не имело большого значения.

— Это не важно, — сказала она твердо. — Главное, Роберт будет там.

— Знаешь, я рад, что ты все это придумала, — сказал Джон, с нежностью глядя на жену. — Когда ты сказала Робби, что он должен заплатить, я едва не подавился кофе. Мне даже показалось, что, быть может, ты слишком долго жила со мной и приобрела некоторые черты… Но теперь…