Одесса-мама: Каталы, кидалы, шулера - Барбакару Анатолий - Страница 37

Материалы только добавили мне неудовлетворенности.

...Художественный руководитель студенческого театра уверенно заявил, что в девяностых годах они Шекспира не ставили. Напрягшись, вспомнил, что классику вроде бы ставила театральная студия Дворца моряков.

Во дворце мне не пришлось даже подниматься по лестнице. Бывший режиссер ныне служил вахтером. Он и подтвердил, что «Гамлет» у них шел. И легко вспомнил двух исполнительниц роли Офелии — Симу Гуревич и Ларису Дудко.

— Фамилии девичьи? — спросил я.

— Конечно. Они были студентками. Хотя... — он задумался. Вспоминал. — Дудко уже была замужем. Муж часто встречал ее после репетиций.

— Как его звали, не помните?

— Нет.

— Не Филиппом?

— Точно. Она его называла Филей. Но фамилия у нее была девичья.

— Она потом еще раз вышла замуж. Не знаете, фамилию сменила?

Вахтер-режиссер чуток поразглядывал меня. Вдруг снял трубку телефона. Набрал номер. Сказал в трубку:

— Нолик? Привет. Это я. У тебя в последнем фильме в эпизоде снялась моя девочка. Да, Лариса. Какая у нее сейчас фамилия? Как? — Он помолчал. — Загляну.

Вахтер положил трубку. Сообщил:

— Романова.

«Ишь ты», — подумал я. И тут же вспомнил.

Но все же достал список адресатов, приславших заявки на шубы. Четвертой в нем значилась фамилия Романова. С одним инициалом — Л.

И, конечно, с адресом.

Дом, в котором жила Романова Л., хоть и располагался на границе Молдаванки, но был крепким, ухоженным. В подъезде пищевые запахи преобладали над запахами кошачьих меток.

Дверь мне открыла не очень молодая, в недалеком прошлом красивая, женщина.

«Она», — сразу понял я. Представился:

— Я из газеты. — И протянул ей гвоздику.

Она заметно удивилась. Брови ее несколько нескоординированно поползли вверх.

— Из газеты?

— Хочу взять интервью.

— Со мной?

— С вами.

Она отстранилась, давая мне войти. Я понял, что она пьяна.

— Готовлю материал об одесских актрисах, — заговорил я, снимая куртку.

И осекся. На вешалке в прихожей висела шикарная соболья шуба.

Я подумал: может, сменить роль? Заявить, что я настоящий претендент на шубу. Что это у моей дубленки, а не у ее, была латка возле левого кармана...

Я повесил куртку рядом с шубой. Обернулся к хозяйке.

— Лариса, так?

— Так, — пьяно мотнула она головой. Куцая челка ее мотнулась.

Я вдруг понял, что немолодой она кажется только из-за расслабленных мышц лица. И из-за недовольного выражения, которое свойственно этим мышцам.

— Что-то вас давно не видно на экране, — начал я с места в карьер.

Она непонимающе уставилась на меня. И вдруг выдала:

— Это все он.

— Кто?

— Муж. Если бы не он, я была бы... — Она обреченно покачала головой. И закончила неожиданно: — Была бы в Америке. На Майами... Я была бы знаменитой.

«Гм», — подумал я.

— Нет взаимопонимания? — заумничал я.

— Нету, — челка опять согласно мотнулась.

— Бывает.

— Если бы вы знали, какой человек меня любил. Миллионер...

«На черта ей та гвоздика, надо было взять бутылку», — мелькнула у меня мысль.

Но с этим проблем не было. Хозяйка провела меня на кухню. Усадила. Достала второй фужер. Набухала и мне из коньячной бутылки.

И тут вошел муж. Вошел спокойно, кротко даже. Без всяких ревнивых фокусов. Бросил тоскливый взгляд на жену, поздоровался со мной и предложил переместиться в комнату. Я послушался. По пути на всякий случай предупредил:

— Я из газеты. Думал взять интервью. Похоже, в другой раз...

— Вы не подумайте, — заволновался он. — Это у нее редко... Хотя... — Он вдруг передумал оправдываться. Пошел резать правду-матку: — Вы не поверите, буквально за полгода. Не знаю, что делать. Она возненавидела меня...

Я уже все понял. Почти все. Ай да Филя! Ай да простак!

— Буквально два слова, — попросил я, прорываясь на кухню.

Хозяйка сидела за столом, осовело глядя на стакан.

— Мне нужен адрес Филиппа, — строго сказал я. Надеялся, что строгость и неожиданность сработают.

Они и сработали.

Женщина испуганно дернулась взглядом. Мгновение силилась, вспоминая. Послушно произнесла:

— Пятая станция... Фонтан... — Она назвала номер дома и квартиры.

— Всего доброго, — попрощался я с горемыкой супругом.

Больше в этом доме мне делать было нечего...

На перекрестке Пятой станции Фонтана я задержался у цветочного лотка. Подумал, не взять ли гвоздику. Не взял.

Дом нашел сразу. Он в округе был один из немногих престижных. Дверь с нужным мне номером была бронированная, дорогая. Я прислушался. Услышал, что в глубине квартиры плачет грудной ребенок.

Занервничав, нажал кнопку звонка.

Такой я ее себе и представлял. Простой, миловидной, с выражением смиренности на лице. Правда, за полминуты успел представить ее себе с ребенком на руках, а ребенка не было. Он продолжал прерывисто плакать в комнате.

— Люба? — спросил я. Даже не поздоровавшись.

— Нет, — сказала она. — Меня зовут Надей. Проходите.

Я растерялся. Начались нестыковки. Сначала — ребенок, теперь —не Люба, а Надя.

Вошел в прихожую. И первым делом зачем-то посмотрел на вешалку. Ничего примечательного на ней не обнаружил. Да и не рассчитывал обнаружить.

— Проходите, — кротко предложила женщина и пошла в комнату.

Я — за ней.

Она обошла детскую кроватку. Продолжила качать ее. Малыш от неожиданности притих.

— Вы из милиции? — спросила она. Я растерялся. Не знал, что ответить. Какой ответ будет лучше. Да еще ребенок сбивал с толку.

— Нет, — сказал я. — Я друг Филиппа. Мы когда-то вместе работали грузчиками...

— Это неправда, — просто сказала она.

Я помолчал. Потом сказал:

— Я не из милиции.

— Я знаю.

И тогда я решил не врать. Насколько это возможно.

— Я из газеты. Из «Одесского вестника».

— Откуда у вас адрес?

— Мне его дала... Лариса.

Женщина кивнула.

— Я хотел бы поговорить о вашем муже. Согласитесь, судьба его вызывает интерес.

Она смотрела на меня кротко. Думала о чем-то своем.

— Это его ребенок? — спросил я. Шагнул к кроватке. Глянул на малыша: — Как зовут?

— Филипп.

В тот момент я почему-то не подумал: «Точно — сериал».

И имя малыша меня почему-то не обескуражило.

— Похож на отца?

Во взгляде ее мелькнуло что-то вроде сочувствия ко мне.

— Может, вы сами расскажете? — предложил я. — Что посчитаете нужным.

— Что рассказывать... — Она на мгновение запнулась. И продолжила явно заученно: — Филипп на Майами. У него свой дом. Двухэтажный. Недалеко от квартиры Пугачевой и Киркорова...

И вдруг я понял, что все это ложь. Нет никакого домика на Майами. У Пугачевой с Киркоровым, может, там жилплощадь и есть, а у бывшего мужа этой Любы—Нади — нет.

— Это неправда, — сказал я.

— Почему? — удивилась она.

— Вы не умеете обманывать.

Я оглянулся. И только теперь увидел на стене большую фотографию в раме. Портрет. Подошел к нему. Веснушчатый юноша щурился мне с портрета хитрющими добрыми глазами,

«Какой Майами? — подумал я. — Бред...»

Я обернулся к женщине. Та смотрела на малыша.

— Он — в Одессе? — спросил я.

— Он умер, — просто сказала она. Я сглотнул.

— Хватит, — после паузы продолжила женщина, устало глядя на малыша. — Пусть она успокоится. С нее хватит.

— С кого?

— С Ларисы. Можете написать как есть. Филипп умер восемь месяцев назад. Задохнулся во время приступа... Дубленки, конверты, марки — все правда. Только имя мне изменил, чтоб у меня не было проблем. И еще... Друг, который уехал первым, обманул его. Как теперь говорят — кинул. Квартира — это все, что у нас осталось. Дача, джип... Ничего этого нет. — Она помолчала и добавила: — И слава богу.

— А шубы... — встрял я. Женщина усмехнулась: