Одесса-мама: Каталы, кидалы, шулера - Барбакару Анатолий - Страница 3

В городе объявился качественный азербайджанский шулер. Вообще-то это нахальство — заявляться с гастролями в Одессу. Но с этим никак не могли управиться: многих наших пообыгрывал.

Отыскали на него Маэстро. Играли в парке. В «триньку», один на один. Вокруг — гвардия секундантов: одесских исполнителей с десяток, но и азеров не меньше. С иностранцами в такой ситуации бороться сложно, лопочут по-ихнему, конечно же, и по игре своему помогают, кольцо вокруг — от всех глаз не убережешься.

Маэстро играл на «лишаке» — лишней карте, трюк сложный, нахальный. Особенно когда играешь с профессионалом.

Один из сбоку стоящих умудрился углядеть у Маэстро лишнюю карту. Бросил «маяк» своему, по-азербайджански, конечно.

Играли долго, добавляли и добавляли в банк. По правилам, если у противника лишняя карта, банк весь забирается обнаружившим излишек. Долго играли, гастролер на банк изошел, да и Маэстро крепко опустел.

— Смотрю, — цепко, усмешливо наблюдая за Маэстро, сообщил азербайджанец.

Погорячился с усмешкой: когда тот зоркий помощничек еще только воздухом запасся, чтобы подсказать своему, Маэстро уже сосчитал его и мягко так, в своей обаятельной манере предупредил:

— Поправляю, — поправил лежащий на столе остаток колоды.

И «лишак» сплавил.

У Маэстро оказалась «тринька».

— Лишнюю доставай, — с удовольствием, жестко потребовал азербайджанец.

— Ты не знаешь, как это делается?.. — усмехнулся уже и Маэстро. Жестко. — Колоду считай.

Азиат дважды пересчитал карты и, совсем как в боевике импортном, вставил стоящему за спиной подсказчику в живот нож.

Но и вполне безобидных, всего лишь курьезных ситуаций в карьере Маэстро хватало. Сам он их на курьезные — некурьезные вряд ли делил. Более или менее прибыльные, более или менее чреватые неприятностями — это да. А курьез... Что с него проку? Да и каждый кидняк — курьез. Спросите обработанного лоха. Тот подтвердит.

Посетили Одессу французские тележурналисты. Что-то вроде нашего «Клуба кинопутешествий». Одессу они держали за очень романтичный город. И очень криминальный. Нужен им был жулик-консультант. Сашка Милкус, известный московско-одесский журналист, который таскался с французами в качестве куратора, отыскал меня.

Сидим в номере «Черного моря». Французов очень интересует, чтоб жулик из ничего сделал деньги.

— Много? — спрашиваю.

— Как можно больше, — улыбается переводчица.

После небольшой процедуры всучил им вместо их стодолларовой купюры их же один доллар.

Но дурить перед камерой никого не, собирался. Маэстро им был бы в самый раз.

Нахожу его, знакомлю. Маэстро произвел впечатление, и к тому же он готов работать.

Французы желают, чтобы он «надул» кого-нибудь в порту на морвокзале. Перед скрытой камерой.

Подгадываем момент, когда в порт приходит «Собинов», договариваемся со спецслужбой, устраивающей рейд на морвокзале каждый раз, когда приходят суда, чтобы нашего исполнителя не трогали.

Французы показывают, в какое место Маэстро должен подвести клиента, чтобы оказаться в кадре. На теле, под рубашкой, прячут радиомикрофон и отпускают на охоту. Договорившись, разумеется, о гонораре. Деньги клиенту после съемки, само собой, вернут.

Маэстро ловит клиента, таскает по всему морвокзалу. Французы нервничают: что он тянет.

— Так положено, — успокаиваю. А самого терзают грустные предчувствия.

Маэстро с клиентом где-то в морвокзале. (Группа расположилась на площади перед вокзалом.)

Переводчица, на которой наушники радиоприемника, краснеет, меняется в лице. Беру наушники, слушаю. Маэстро с клиентом — в туалете. Ярко представляю картину: стоят рядом у писсуаров. Слышно четко (микрофон фирменный), как мочатся, пукают, при этом беседуют по душам. Все пишется на пленку.

«Кинул» наш герой фраера где-то в закутке. Как исчез с морвокзала — неизвестно. Мы вроде выход контролировали. Микрофон передал через оперативника. Того самого, которому запретили Маэстро трогать. Хорошо, хоть так. За микрофон я больше всего и переживал. Знал бы Маэстро, что эта штучка пять тысяч долларов стоит!

— Да пошли они, — это он о французах потом, при встрече. — Что мне их полтинник. С человека семьсот поимел.

Иметь дело с Маэстро было непросто. Ухо, кто бы ты ни был, стоило держать востро. Даже если ты ближайший партнер. Это у него было на уровне рефлекса — дурить.

Обыграли они на пару с Тимуром в Аркадии бармена. Деньги тот все отдал: это понятно. Должен остался, тоже само собой. Ну и, конечно, перстень-печатку отдал.

Маэстро сразу же вырядился в украшение. И, оставив пока беседующих Тимура и бармена, пошел купаться. Возвращается, отфыркиваясь, обтирается полотенцем...

— Маэстро! Печатка где?! — восклицает Тимур.

Долго Маэстро изумлялся. Отодвинув от себя руку, направив злосчастный палец в небо. Всем палец показывал, как нечто, не имеющее к нему отношения.

— Ну надо же, зараза, — осуждающий взгляд на перст. — Как чувствовал, не хотел надевать. Свободно болтался, соскочил. Пойду поныряю, может, найду.

И понырял бы, но удержали. Хотя все присутствующие и понимали: перстень где-нибудь под приметным камушком на дне.

Конечно, при разделе имущества драгоценность не учитывали. С пониманием отнеслись к неприятности. Как и положено у хороших приятелей.

Будучи на «химии» (тоже надо умудриться: имея за спиной судимость, вторично попасть на «химию». Это они у скупки золота «кинули» одного из консультантов фильма «Место встречи изменить нельзя». Кстати, консультанта по вопросам жульничества. За это Маэстро и взяли. Потерпевший на суде утверждал, что Маэстро ни при чем), так вот, будучи на «химии», Маэстро организовал прием малолеток в касту воров. С приемными экзаменами, с тестами. С выдачей удостоверений. Гордые свежеиспеченные воры, разумеется, вносили крупные взносы в общак. Общак контролировал Маэстро.

Но сказать, что истинный аферист — человек без совести...

Была еще ситуация, когда мы с Маэстро оказались в достаточно тесном закрытом помещении. В компании с другими нескучными людьми. С непростыми, жесткими людьми.

И был среди этих людей один странный, тихий, с тяжелым спокойным взглядом.

Молодняк шустрый в блатных вдохновенно играет. Всех достает. Этого, хоть он и тихий, не трогают...

У этого невероятно спокойного мужчины, назовем его — Вадим, были скрючены кисти рук. Именно скрючены, как будто их уродовали. Как это случилось — не интересовались. Не потому, что публика деликатная, а потому, что мужичок явно не из тех, у кого спросишь. Даже если ты — крутой.

Но однажды ученик открылся Маэстро.

Получил Вадим пятнадцать лет. Из них пять лет «крытой». Хуже не бывает, да и столько мало кто выдерживает. Жил достойно, в уважении. Но в какой-то момент дрогнул. Хапнул чью-то пайку. Втихаря. Соседи по нарам поймали момент, когда он сидел за столом. Одновременно двумя ножами прибили кисти к столу. И трахнули всей камерой.

По воровским законам, если в компании «опущенный», тот, кто знает, обязан предупредить. Смолчит — у самого будут крупные неприятности.

Маэстро смолчал.

...Когда говорится о Маэстро как об учителе, это не значит, что он поучал или даже что-то показывал. В этом мире учатся сами. Учителя те, кто позволяет учиться. А ты, если хочешь набраться ума, прислушивайся, наблюдай, не пропускай мимо ушей и глаз. До многого доходи сам.

Большие ли суммы выигрывал Маэстро?.. Огромные. И полтора миллиона выигрывалось в семьдесят восьмом году, да только получить не удалось.

Насколько я знаю, наибольший выигрыш, который он к тому же и получил, — восемьсот тысяч. Это было в восьмидесятом году, когда «Волга» новая стоила 5600 рублей, а квартира двухкомнатная 12-15 тысяч. Правда, из этих восьмисот доля Маэстро была тысяч пятьсот. Но двоим напарникам его, бандитам, пришлось поработать. Дело было на Северном Кавказе, и они, когда с полученными деньгами возвращались через горы, попали в засаду.