Быть драконом - Стерхов Андрей - Страница 40

– Вот оно и будет хорошо, – одобрительно покивал дворник и вдруг спросил: – Скажи, Егор Владимирович, а как ты тогда спасся?

– Когда? – не понял я.

– Когда тонул да на камень выбрался.

– А я не спасся, Михаил Кузьмич.

– Как так?

– Да вот так. До сих пор на том камне стою.

– Во как ты лихо завернул! – довольно крякнул дядя Миша.

Уже набрав код на замке двери, я обернулся и спросил:

– Михаил Кузьмич, скажи, у нас в подвале крысы водятся?

– Были, да прошлой весной всех толченым стеклом ухайдакал, – припомнил дворник.

– Увидишь новых, дай знать.

– А зачем они тебе, Егор Владимирович?

– Хочу, Михаил Кузьмич, посмотреть какой-нибудь из них в глаза. Говорят, если долго смотреть в глаза крысы, то можно увидеть свою смерть.

– Правда, что ли?

– Говорят.

Оставив дворника раздумывать над этой сенсационной мулькой, я нырнул в подъезд и, пока поднимался к себе на третий, подвывал за Гребенщикова:

Нажать на пипку не успел: только потянулся, а дверь уже распахнулась – Ашгарр почувствовал, что я подхожу, и открыл, не дожидаясь звонка.

Ничего удивительного в том, что Ашгарр меня почувствовал, не было. Он одна из трех ипостасей (на дарсе – нагон) дракона по имени Вуанг-Ашгарр-Хонгль. И я ипостась этого дракона – та, которая зовется Хонгль. А внутренняя связь между ипостасями одного и того же дракона – это не хухры-мухры. Это невидимая, но крепчайшая пуповина, которой мы соединены друг с другом навеки. И еще с третьим – с нагоном по имени Вуанг.

Глядя на нас со стороны, можно подумать, что мы близнецы. Но мы больше чем братья. Мы нагоны. Мы части одного и того же дракона. Дракон думает о себе: я – это они. Каждый из нас думает о драконе: я – это он. И думает о двух других нагонах: они – это я, а я – это они.

Нет сомнения, что у дракона больше, чем три «я», имя им на самом деле легион, но сила и самосознание остальных исчезающе малы и при трансформации распределяются между основными. Вот почему мы шагаем по дорогам человеческого мира втроем: Вуанг, Ашгарр и я, Хонгль. Сквозь бури и штили – воин, бард и маг.

Расскажи непосвященным – не поверят.

Но это так.

Когда-то мы, драконы, были самыми нормальными существами – цельными и неделимыми, но эволюция взяла то, что посчитала своим. Эволюция – это лом, а против лома нет приема. Никому еще не удавалось обойти закон: «Выживает только тот, кто способен приспособиться». И нам не удалось.

Чтобы выжить в мире, заточенном Создателем под людей, нам пришлось здорово измениться. Кардинально. До неузнаваемости. Ускорили процесс, между прочим, сами люди. Точнее сказать, храбрейшие и самые непримиримые из них – Охотники. И без того нас было в сотни тысяч раз меньше, чем людей, так еще и драконоборцы подвизались истреблять нас с энтузиазмом, достойным лучшего применения. Численность нашего гордого крылатого племени с каждым годом неумолимо сокращалась, и рано или поздно мы сгинули бы совсем. Все шло к тому. И стряслось бы, когда бы не сработал закон компенсации. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло: из-за того что крупицы магической Силы, которой обладали погибшие драконы, никуда не исчезали, а равномерно распределялись между оставшимися, однажды наступил такой день, когда каждый представитель драконьего народа стал обладать Силой полноценного мага.

Кто первым из нас научился обращаться в людей, скрыто во мраке веков. Но научился. И научил других. Впрочем, не так уж это и трудно: желание, сосредоточенность, три несложных заклинания плюс надежное место, где можно спрятать сердце – вот и все, собственно, что нужно для успешного изменения внешнего облика. Единственная проблема – одно человеческое тело не в состоянии вместить тело целого дракона, а мозг – три его базовых «я». Поэтому-то каждый из ныне живущих на свете драконов существует в трех ипостасях. В трех человеческих телах.

Нельзя сказать, что нам это очень нравится, но мы привыкли. Однако не смирились. Вот почему четыре раза в год – в Ночь Полета, в Ночь Любви и в две Ночи Знаний – нагоны вновь сливаются в единое существо, прекраснейшее из всех разумных. В Ночь Полета – чтобы обнулить Список и зарядиться магической Силой. В Ночь Знаний – чтобы прочесть Книгу и ничего из нее не запомнить. В Ночь Любви – чтобы делать новых драконов и продолжать древний крылатый род.

Порой я думаю, как было бы чудесно, если бы наша праматерь Лилит прожила бы вместе с отцом нашим Адамом всю жизнь и умерла бы с ним в один и тот же день. Он – на рассвете, она – на закате. Тогда бы мир вокруг был бы миром драконов. Полагаю, это был бы прекрасный и гармоничный мир. Мир, наполненный добром и справедливостью. Потому что не было бы в этом волшебном мире никаких людей.

Но случилось то, что случилось.

А случилась, как известно, дева по имени Ева. Людям на радость, нам на погибель. С ее приходом закончилась эпоха драконов, началась эпоха людей. Люди стали плодиться как кролики и, в соответствии с Замыслом, заняли лучшие земли. Драконы же стали изгоями и попрятались во тьму холодных и сырых пещер.

Впрочем, прозябание в пещерах – это уже в далеком прошлом. С некоторых пор мы при делах, и при делах серьезных. А все благодаря Вещи Без Названия.

Я не знаю, что это такое, знаю только, что это архиартефакт, или артефакт, созданный другими артефактами. Именно артефактами, а не магами. Пришло из ниоткуда. Возникло из ничего. Состоялось само по себе. А по свойствам – то ли абсолютное оружие, то ли абсолютная защита, то ли то и другое вместе. В общем, нечто могучее-премогучее. Говорят, что всякий, кто заполучит эту безымянную Вещь в личное и безраздельное пользование, в ту же секунду станет властелином мира. Ни много ни мало – властителем. Ни больше ни меньше – мира.

Когда входящие в Большой Совет белые и черные маги осознали мрачность наползающих перспектив, когда прониклись они тяжестью проблем, связанных с появлением Вещи, тогда втайне от рядовых чародеев разделили они этот архиартефакт на двести пятьдесят шесть частей и спрятали каждую в тайном месте. После чего заключили бессрочное Соглашение с драконами. Теперь мы, драконы, охраняем тайники, разбросанные по всему миру. Не потому что люди-маги друг другу не доверяют. А потому что они не доверяют друг другу со страшной силой.