Сыграем (ЛП) - Скотт Кайли - Страница 51

— Каким же искушением была та мысль, — сказала я срывающимся голосом. — Мысль о том, чтобы больше не иметь с ней ничего общего... но тогда нас с Лиззи отправили бы в детский дом и, скорее всего, разделили. Этим я не могла рисковать. Ей было гораздо лучше дома, со мной.

Его взгляд застыл, а лицо побледнело.

— Так что я осталась дома, чтобы присматривать за ней. Она попыталась покончить с собой еще пару раз, затем ей надоело, будто смерть требовала слишком больших усилий. Иногда мне просто хотелось, чтобы я пришла на пять минут позже. Тогда ей бы удалось закончить начатое. И тогда мне было бы стыдно даже допустить подобные мысли.

Он даже не моргнул.

— Я так ненавижу ее за то, что она заставила нас пройти через это. Я понимаю, что депрессии случаются, и это серьезное, ужасное заболевание, но она даже не попыталась обратиться за помощью. Я записывала ее на прием к докторам, старалась приносить брошюры и информацию, а она просто... Знаешь, ведь у нее были дети, так что у нее не было никакой е**ной роскоши просто избегать своих прямых обязанностей.

По моему лицу стекали несдержанные слезы.

— Отец был не намного лучше, хотя и присылал деньги. Наверное, мне стоило быть благодарной за то, что он не забыл о нас окончательно. Я спросила его «почему?», когда он уезжал, а он ответил, что просто не мог так дальше продолжать. Он действительно очень сильно раскаивался на этот счет. Словно выбрал не ту коробку, которая не соответствовала его критериям поиска или чего-то там еще, и теперь ему было жаль, но у него оставалось право выбора. Семья? Нет. Вот дерьмо, неужели я сказал «да»? У-упс! Гребаный мудак. Как будто остальным от твоего извинения станет легче, когда ты выходишь за дверь.

— Ты даже не представляешь, сколько времени уходит на уборку дома, оплату счетов, готовку и уборку, пока все это не сваливается на твою голову. Мой парень встречался со мной пару месяцев, но после начал обижаться, что я не хожу на субботние вечерние матчи, вечеринки и прочее. Он был молод, ему хотелось гулять и веселиться, а не присматривать за маниакально-депрессивной женщиной и девчонкой тринадцати лет. Кто мог его винить?

Я опустила голову, стараясь собрать воедино важные детали воспоминаний. Что было не просто, учитывая, сколько времени у меня ушло на попытки их забыть.

— Лиззи взбунтовалась, и от этого все стало только хуже. Она ненавидела весь мир, и кто мог ее винить? По крайней мере, когда она вела себя как эгоистичный, незрелый ребенок, за всем этим скрывалась настоящая причина, и у нее она была только одна. Ее поймали на краже в магазине. Мне удалось договориться с его владельцем, чтобы тот не выдвигал обвинений. Видимо испуг заставил ее остепениться. Она успокоилась, вернулась к школьным занятиям. Одной из нас нужно было поступить в колледж, и, несмотря на то, что я старалась, у меня не оставалось иного варианта, кроме как перейти на домашнее обучение.

Какую гребаную сцену я разыграла. Взбешенная, я моргнула и вытерла слезы.

— Знаешь, вообще-то, мне хотелось поддержать тебя. Любым способом.

Его молчание убивало меня.

— Вот такой вот мой рассказ о горе, — я улыбнулась ему. Не сомневаюсь, что выглядело это так же дерьмово, как и ощущалось.

— У мамы рак яичников, — сказал он; его голос звучал грубо. — Они говорят, ей осталось пара месяцев в лучшем случае...

От его слов у меня, казалось, остановилось сердце. Остановилось время. И все остальное.

— О, Мал.

Он откинул назад свои волосы, скрестил руки за головой.

— Она охрененно счастлива видеть, что ты со мной. Все продолжала говорить о тебе за ужином, о том, какая ты замечательная. Ты стала ее сбывшийся мечтой — она всегда желала для меня такую девушку. Теперь же она хочет, чтобы я осел на время.

Я кивнула, пытаясь выдавить улыбку получше.

— Она правда замечательная.

— Да.

— Черт, Энн. Это не единственная причина, по которой мы стали встречаться... То есть... сначала, по большей части, именно из-за этого, — он положил руку на свой затылок. — Сейчас это нечто большее, чем просто желание осчастливить ее, прежде чем она... — он замолк, его губы сжимались не в состоянии проронить ни слова. — Ты же понимаешь, что есть нечто большее, да? Мы больше не притворяемся. Ты знаешь об этом, так ведь?

— Да, знаю, — на этот раз я смогла позволить себе искреннюю улыбку. — Все нормально.

Ну и что с того, что начало наших отношений было сомнительным. Это не меняет того, что было между нами сейчас.

— Примешь со мной душ? — он протянул мне руку.

— С удовольствием.

Он галантно попытался мне улыбнуться.

Ванная комната из белого мрамора с золотой отделкой была просторной. У нас даже имелся рояль в гостиной для поднятия настроения. По-видимому, его родители остановились в президентском номере, поэтому нам пришлось поселиться в другом, немного уступающем президентскому. Такой номер тоже был вполне себе прекрасен.

Он снял свои боксеры. Я настроила подходящую температуру воды, позволяя комнате медленно наполняться паром. Сзади ко мне потянулись руки, стягивая с меня трусики и снимая старую футболку со «Стейдж Дайв». Эта футболка была единственной вещью, которую он разрешил надеть мне в постель прошлой ночью в своем пьяном здравомыслии. Мы были в своем маленьком, идеальном мире в теплоте душевой кабинки. Мал встал под струи воды, и она намочила его волосы, стекая вниз по его прекрасному телу. Я обняла его за талию, положила голову ему на грудь. От ощущения, как он обхватил меня руками, все становилось на свои места.

Мы могли бы справляться со всем в одиночку. Конечно, могли. Но куда лучше делать это вместе.

— Хуже всего по утрам, — сказал он, упираясь подбородком мне в макушку. — Первые секунды после сна все отлично. А потом я вспоминаю, что она больна и... просто... даже не знаю, как это описать.

Я обняла его крепче, словно цеплялась за жизнь.

— Она всегда была рядом. Подвозила нас на концерты, помогала с установкой оборудования. И всегда была нашим самым ярым фанатом. Когда наш альбом стал платиновым, она, чтобы отметить данное событие, сделала себе тату со «Стейдж Дайв». Женщине уже седьмой десяток, а она решила покрыть себя чернилами. И теперь она больна. В голове не укладывается, — его грудь коснулась моей, когда он сделал глубокий вдох, после чего медленно выдохнул.

Я водила руками по его спине, по всей длине позвоночника вверх и вниз, скользила ладонями по изгибам его ягодиц, перемещая пальцы выше, чтобы провести по ребрам. Мы стояли под струями горячей воды, и я утешала его, как только могла.

Давала ему понять, что он был любим.

Я вяла кусочек мыла, вспенила в руках, чтобы искупать его как ребенка. Сперва намылила верхнюю часть туловища, от изгибов лопаток до мышц на руках, а затем каждый дюйм груди и спины. Мыть волосы оказалось сложнее из-за разницы в росте.

— Опустись, — я выдавила немного шампуня на ладонь, и не спеша, массирующими движениями втерла в его волосы. — Давай, я смою.

Он сделал, как просила, без единого комментария, подставив голову под струи воды. Затем последовал кондиционер. Я осторожно распределила его пальцами по всей длине волос.

— Тебе запрещено стричься, — проинформировала я его.

— Ладно.

— Вообще.

Он почти мне улыбнулся. Я была на правильном пути.

Как только с верхней частью тела было закончено, я опустилась на колени на жесткую каменную плитку, намыливая его ноги и лодыжки. Капли воды из лейки душа долетали до меня, тем самым согревая. Была ли я лицом к лицу с твердеющим членом или нет, я его проигнорировала. Сейчас еще не время. Мышцы на его длинных, худых ногах были такими приятными. Мне нужно будет поискать, как они называются. Он вздрогнул, когда я добралась до задней части коленок.

— Щекотно? — спросила я с улыбкой.

— Я слишком мужественен, чтобы бояться щекотки.

— А, — я провела мылом туда и обратно по его упругим бедрам. Будь я проклята, если он не будет самым чистым и сияющим рок-н-ролльным барабанщиком во всем мире. По его телу стекала вода, подчеркивая все его выступы и впадины, изгибы грудных мышц и гладкость кожи. Мне стоит просто назвать его пирожным и слопать ложечкой.