К востоку от Эдема - Стейнбек Джон Эрнст - Страница 32

Тот вечер миссис Эймс просидела на кухне, закрыв дверь в коридор. Она была бледна как полотно и, чтобы справиться с колотившей ее дрожью, крепко держалась обеими руками за стол. Но и сквозь закрытую дверь ей было слышно все: сначала доносились только звуки ударов, а потом раздались и крики.

С кнутом мистер Эймс управлялся неумело, потому что езде ни разу никого не порол. Он хлестнул Кати по ногам, но она не шелохнулась и продолжала молча смотреть на него спокойными холодными глазами — тогда он обозлился. Первые удары были осторожными, несмелыми, она даже не заплакала, и тогда он начал вовсю охаживать ее по бокам и по плечам. Кнут лизал и кусал ее тело. От ярости мистер Эймс часто промахивался, а иногда подступал к Кати слишком близко, и кнут сворачивался вокруг нее в кольцо.

Соображала Кати быстро. Зная своего отца, она раскусила его состояние и как только поняла, что от нее требуется, принялась визжать, извиваться, плакать, умолять и тотчас с удовлетворением почувствовала, как удары слабеют.

Картина творимых им страданий и крики Кэти напугали мистера Эймса. Он опустил кнут. Кати, всхлипывая, повалилась на кровать. Если бы мистер Эймс хорошенько пригляделся, то не увидел бы в глазах дочери ни слезинки, более того, он заметил бы, что шея у нее напряжена, а на скулах, вместо, у самых висков, набухли в закаменели желваки.

Ну будешь еще из дому убегать? — сказал он.

— Нет! .Не буду. Простите меня! — Кэти перевернулась на живот, чтобы отец не видел, какое у нее ледяное лицо.

— Не забывай, ты здесь никто и ничто! И как тебе жить, решаю я. Запомнила?

У Кэти перехватило голос:

— Да, запомнила. — И не проронив ни слезы, она издала сдавленный стон. ,

В кухне миссис Эймс ломала руки. Муж легонько коснулся ее плеча.

— У меня ведь тоже сердце кровью обливалось, сказал он. — Но иначе было нельзя. Ей, думаю, только на пользу. По-моему, она уже исправилась. Видать, слишком мы ее избаловали. Вот и выросла упрямой. Видать, наша в том вина. ..

Хотя жена сама потребовала выпороть Кэти, хотя она сама вынудила его взять кнут, он понимал, что теперь она его за это ненавидит. И душой его овладело отчаяние.

Все, казалось бы, подтверждало, что порка и впрямь пошла. Кэти на пользу. Как выразился мистер Эймс, ее это вроде бы образумило. Кэти и прежде слушалась родителей, но теперь она стала не только послушной, но и заботливой дочерью. Она помогала матери на кухне — и без конца предлагала свои услуги, даже когда в том не было нужды. Она начала вязать для потери .шерстяной платок, такой широкий и затейливый, что работа должна была занять несколько месяцев.

— У нее удивительно тонкий .вкус, — рассказывала миссис Эймс соседкам. — И ведь какие цвета подобрала — красновато-коричневый .с желтым!. Уже первые три клетки вывязала.

Для отца у Кэти всегда была наготове улыбка. Когда он возвращался с работы, она вешала его шляпу на крючок и пододвигала кресло ближе, к лампе, чтобы отцу было удобнее читать.

Даже. в колледже Кэти нынче, стала другая. .Она всегда была примерной — ученицей и теперь всерьез продумывала свое будущее. В разговоре с директором она спросила, нельзя, ли ей сдать выпускные .экзамену на год раньше. Директор ознакомился с результатами ее контрольных и пришел к выводу, что у Кэти есть шанс получить учительский диплом досрочно. Он лично посетил мистера Эймса в мастерской, чтобы обсудить с ним намерения его дочери.

— Нам она ничего об этом не говорила, — с гордостью заметил мистер Эймс.

— Вероятно, мне тоже не следовало ставить вас в известность. Но, надеюсь, я не испортил вам приятный сюрприз.

У четы Эймсов было ощущение, будто они нежданно негаданно открыли некое волшебное средство, мигом устранившее все их трудности. А к этому открытию, как они полагали, их подвела та подсознательная мудрость, что достается в удел лишь родителям.

— В жизни не видел, чтобы человек сразу так переменился, — однажды сказал мистер Эймс.

— Но она всегда была чудесным ребенком, — возразила жена. — А ты заметил, что она хорошеет прямо на глазах? Можно сказать, красавицей стала. Щечки-то какие румяные — заглядение!

— С такой внешностью она, думаю, не застрянет в учительницах надолго,заключил мистер Эймс.

А Кэти и вправду цвела и сияла. Все то время, что она готовилась к исполнению задуманного, с ее губ не сходила легкая детская улыбка. Времени же у нее было предостаточно. Она вычистила погреб и заткнула там бумагой все щели, чтобы ниоткуда не дуло. Заметив, что дверь в кухне скрипит, Кэти смазала петли, а потом и туго открывавшийся замок, ну и раз уж ходила по дому с масленкой, смазала попутно петли парадной двери. Она взяла на себя обязанность следить за тем, чтобы все лампы в доме были всегда заправлены и колпаки на них не чернели от копоти. Она сама придумала способ счищать нагар с колпаков, ополаскивая их в большой жестянке с керосином, которую держала в подвале.

— Смотрю и глазам своим не верю, — говорил ее отец. Свой новообретенный интерес к жизни Кэти не ограничивала домашними делами. Стойко перенося запах дубильного раствора, она заглядывала к отцу в мастерскую. Кэти шел лишь семнадцатый год; отец, конечно же, считал ее ребенком. И его поражало, как серьезно она расспрашивает его о работе мастерской.

— Она поумней иных — мужчин, — говорил он своему старшему мастеру.Глядишь, придет время, станет здесь хозяйкой.

Ее интересовали не только способы обработки кож, но и административно-финансовая сторона дела. Отец объяснял ей, как брать у банка кредиты и погашать их, Как вести бухгалтерию и расплачиваться с рабочими. Он показал ей, как открывается сейф, и был доволен, когда она с первого раза запомнила последовательность, в которой набирался код замка.

— Я на это смотрю так, — объяснял мистер Эймс жене. — В каждом из нас есть чуток от лукавого. И меня бы только огорчало, если бы мой ребенок не озоровал. А всякое озорство, как я думаю, просто способ дать выход энергии. Если же эту энергию распознать и держать в узде, то, ей-богу, ее можно направить в нужное русло.

Кати тем временем приводила в порядок свои вещи: что нужно — заштопала, что нужно — починила.