Выстрел (ЛП) - Блэр Э. К. - Страница 8

— Ты готова идти? — спрашивает она, когда выходит из комнаты, но я не хочу смотреть на нее, потому что не хочу уходить.

Я смотрю из окна на синее небо и спрашиваю:

— Когда я смогу вернуться.

— Не знаю, — отвечает она. — Вероятно, какое-то время не сможешь.

Я замечаю, как она пересекает комнату и встает передо мной на колени. Я отворачиваюсь от нее, и она говорит:

— Не беспокойся. Все будет хорошо, — она смотрит на мои маргаритки. — Очень красивые цветы. Ты хочешь взять их с собой?

Мы выходим из дома и идем к ее машине, я запрыгиваю на заднее сиденье. Я смотрю из окна, как полицейский закрывает дверь моего дома и вешает какую-то черную коробочку на дверную ручку.

— Что это? — спрашиваю я Барбару.

— О чем ты, дорогая?

— Что эта за штука, которой он закрывает дверь.

Она оглядывается, чтобы посмотреть, о чем я говорю, и отвечает:

— Это просто замок, так как у нас нет ключей, — а потом она заводит машину и начинает отъезжать от дома, в то время как я крепко сжимаю мои цветочки.

Глава 5

Прошлое

Прошло три года с тех пор, как меня увезли из дома и поместили в приемную семью. Три года с тех пор, как я видела папочку. Мне сказали, что он поставлял оружие в Южную Америку. Я все еще многого не понимаю, но с другой стороны я просто восьмилетний ребенок. Под опекой штата Иллинойс. Три года, и я все еще каждый день скучаю по папочке. Никто не свозит меня к нему на встречу, так как он на расстоянии шести часов езды от меня, отбывает свое девятилетнее наказание в тюрьме Менард.

Я сижу в комнате и жду моего соцработника. Барбара приезжает, чтобы забрать меня и отвезти в новый дом. За три года я поменяла пять домов, и это уже шестой. Первый дом находился в Нортбруке, том самом городе, где я жила. Но после того как меня несколько раз ловили, вылезающей из окна посреди ночи, они сказали, что не могут справиться со мной, и поэтому я уехала. И такое происходило в каждом доме, в котором я жила.

Сначала я была напугана. Я много плакала. Я скучала по папе и звала его, но он не приходил. Тогда я не понимала, но теперь понимаю. Я не увижу его, пока его не выпустят. Мне будет четырнадцать лет. Четырнадцать — мое новое счастливое число. Я считаю все по четырнадцать, чтобы напомнить себе, что настанет время, когда он вернется, и мы переедем обратно в наш милый дом в чудесном квартале. Я скучаю по его улыбке и его запаху. Я не могу объяснить это, но иногда, когда я ходила в детский сад, могла слегка приподнять рубашку и вдохнуть его аромат, когда скучала по нему. Запах моего папы.

Уют.

Дом.

Когда слышу, как звенит дверной звонок, я понимаю, что пора. Я меняла дома раньше. Думаете, я напугана, но я уже просто привыкла к этому. Так что я хватаю сумки и направляюсь к входной двери. Там стоит Барбара, разговаривает с Молли, моей приемной мамой, которая больше не хочет ею быть. Они обе поворачиваются, когда я подхожу, и здороваются со мной.

— Готова, Элизабет? — спрашивает Барбара.

Киваю, иду мимо Молли, она кладет руку мне на плечо и говорит:

— Подожди.

Она опускается на колени передо мной и крепко обнимает, но я не отвечаю на ее объятия. Я расстроена, но не плачу. Я просто хочу уехать, так что, когда она отпускает меня, я ухожу.

И вот я сижу на заднем сиденье машины и наблюдаю, как мелькают перед глазами здания, пока Барбара везет меня, она делает радио тише и спрашивает:

— Поговори со мной, ребенок.

Я ненавижу, когда она называет меня «ребенок», будто я недостаточно для нее особенная, чтобы использовать мое имя. Она использует его только, когда вокруг есть другие люди, но наедине я — ребенок.

— О чем? — спрашиваю я.

— Я нашла для тебя пять отличных домов, и тебе удалось сделать так, чтобы тебя выгнали из всех. Ты не даешь мне заскучать.

Я не уверена, ждет ли она от меня ответ, так что продолжаю молчать, тогда она добавляет:

— Ты не можешь продолжать выбираться из окна по ночам. Что, черт побери, ты делаешь на улице посреди ночи?

— Ничего, — бормочу я, чтобы успокоить ее. По правде говоря, я начала выбираться из окна, чтобы понять, смогу ли я найти Карнеги. Сейчас это звучит глупо, но когда мне было пять, я думала, что он ждет, когда я найду его. Я выбиралась из окна и бродила по округе в надежде, что наткнусь на волшебный лес. Но этого так и не случилось, а теперь я достаточно взрослая, чтобы понимать, что сказки нереальны, но я по-прежнему выбираюсь из окна и ищу тот лес.

— Значит, слушай, я не смогла найти тебе дом в этом городе, так что ты переедешь в другой. И ты больше не увидишь меня, так как я там не живу. Я все еще буду следить за твоим делом, но общаться ты будешь с Люсией. Она придет к тебе через несколько дней. Но дам тебе совет: прекращай доставлять неприятности или твоим следующим местом пребывания станет интернат.

— Так я больше не увижу тебя?

Она смотрит на меня и произносит:

— Вероятно, нет, ребенок.

Мы были в дороге примерно два часа до того, как, наконец, съехали с шоссе.

— Добро пожаловать в Позен, — бормочет Барбара, и через несколько минут поворачивает в захудалый квартал.

Заборы из сетки рабица дополняют потрескавшиеся тротуары. Дома старые и небольшие, в отличие от большого кирпичного дома, в котором я жила с папой. У большинства домов припаркованы машины на неопрятных газонах, и все, что я вижу, вызывает во мне желание разреветься. Желудок скручивает, и я, поворачиваясь к Барбаре, говорю:

— Я не хочу здесь жить, Барб.

— Надо было думать, когда я предупреждала тебя, чтобы ты не сбегала по ночам.

— Я обещаю. Я больше не буду, я извинюсь перед Молли, — умоляю я, и когда она сворачивает к грязному, старому двухэтажному дому, который выглядит, будто вот-вот рассыплется, я начинаю плакать. — Пожалуйста. Я не хочу здесь жить. Я хочу домой.

Она глушит машину и поворачивается ко мне. Я чувствую, что готова сделать все что угодно, лишь бы она развернула машину и увезла меня обратно в Нортбрук.

— Я в безвыходном положении. Тебе восемь лет и у тебя нестабильная история с приемными домами. Эта семья берет к себе детей уже давно. Сейчас у них приемный мальчик на несколько лет постарше тебя, — говорит она мне. — Я недавно разговаривала с ними. У тебя будет своя комната, и ты будешь ходить в одну школу с их приемным ребенком.

Я слушала и молчала, я не хотела здесь жить. Я хотела убежать, просто открыть дверь машины и помчаться так быстро, как только смогу. Интересно, сможет ли она поймать меня.

— Ты слушаешь? — спрашивает она и переводит мое внимание вновь на себя.

Я киваю.

— Давай. Мне еще обратно возвращаться, — говорит она, выходит из машины и открывает багажник, чтобы забрать мои сумки.

Трясущейся рукой я открываю дверь и следую за ней по дорожке к ступеням, ведущим к парадной двери. Проржавевшая дверь с проволочной сеткой скрипит, когда она открывает ее и стучится. Я стою, покусывая ногти, и молюсь Богу, чтобы никто не открыл. Что это просто ошибка, и мы подъехали не к тому дому.

Но это не ошибка, и кто-то открывает дверь. Женщина, одетая в простую, длинную джинсовую юбку и светло-лиловый свитер стоит в дверях. Я просто пялюсь на нее, в то время как Барбара разговаривает с ней. Женщина не выглядит пугающей, но у меня по-прежнему есть желание сбежать. Она смотрит на меня и ласково улыбается. Ее длинные каштановые волосы собраны в крысиный хвостик.

Она отступает и предлагает нам войти; место пахнет несвежим сигаретным дымом. Пока она ведет нас через маленькую гостиную на кухню, Барбара и эта женщина продолжают разговаривать, а я все внимательно рассматриваю. Стены покрыты панелями под дерево, коричневый ковер на полу, разномастная мебель и повсюду утки. Повсюду. Утки на подушках, деревянные утки, керамические утки, стеклянные утки. Они выстроены на книжных полках, на столе, и когда я поднимаю взгляд, то замечаю их даже наверху кухонных шкафов.