Против кого дружите? - Стеблов Евгений - Страница 38

Через маленький экран папиного самодельного телевизора они входили в мое сознание, когда я сам ходил только еще пешком под стол. И я восхищался ими: и Верой Петровной Марецкой, и Фаиной Георгиевной Раневской, и Серафимой Германовной Бирман. Но ее я любил. За что? Не знаю. Ее все любили. Просто любили и все. В театре Веру Петровну звали В. П., Фаину Георгиевну – Фуфой, Серафиму Германовну – Симой, ее – Любочкой.

В. П., Фуфа, Сима – мои близкие старшие товарищи по цеху. Уникальные индивидуальности со своими особенными характерами и слабостями уже немолодых женщин. Она – Любовь Петровна Орлова – тоже вроде бы была рядом. Я разговаривал с ней, выходил на сцену. Однако между нами существовала дистанция. И эту дистанцию держали мы, не она. Я и мои сверстники, служившие в театре, не могли позволить с ней никакой «свойскости». Вроде бы каждому из нас она пела: «Я вся горю, не пойму от чего…», «Диги-диги ду, диги-диги ду, я из пушки в небо уйду», говорила: «Ай лав ю, Петрович!» А мы понимали – «руками не трогать!» И здесь, за кулисами, она оставалась для нас кино-Золушкой из «Веселых ребят», «Цирка», «Волги-Волги», «Светлого пути». Она оставалась отражением нашей любви. Вызывала преклонение. Хотя вела себя чрезвычайно естественно и демократично, как все хорошо воспитанные, подлинно интеллигентные люди.

Один из рабочих сцены справлял юбилей, выписал родственников из деревни, пригласил всех ведущих артистов. Никто не пришел. Только Любочка – народная артистка СССР, лауреат Сталинских премий, первая суперзвезда советского экрана Любовь Петровна Орлова. Иосиф Прут – друг дома Орловой и Александрова – увидел ее впервые маленькой девочкой на детском новогоднем празднике в доме Федора Ивановича Шаляпина. Отец Орловой, певец-любитель, дружил с великим оперным артистом. Прут вспоминает, как двери открылись и оттуда выплыло белое облако – маленькая Любочка-Золушка в платье от феи. Когда Прут перед уходом на фронт второй мировой войны пришел прощаться с Григорием Васильевичем Александровым и Любовью Петровной, она посадила его в машину и повезла на авиационный завод, к знакомому директору, попросила небольшой кусок авиационной брони. Наклеила свою фотографию, вложила Пруту в левый, верхний карман гимнастерки, с тем чтобы только после войны отклеил и прочитал, что написала ему. Невероятно и в то же время банально, словно кто-то придумал в романе, но пуля попала прямо в сердце. «Бронированная» фотография спасла его, и он узнал ее пожелание после войны.

Любовь Петровна считала Григория Васильевича гением. Видимо, для нее это действительно было так. Она говорила, что он показался ей римским патрицием с первой их встречи, когда пришел смотреть ее в Театре Станиславского и Немировича-Данченко, искал исполнительницу на роль Дуни в «Веселых ребятах». Он пошел провожать ее после спектакля и больше они не расставались. Обращались друг к другу «на вы». Может быть, это была игра. Может быть. Тогда игра очень красивая. Красивые отношения.

Каждый раз в конце представления среди моря цветов, которыми одаривали ее, различала «Гришенькины» цветы. Всю жизнь. Каждый раз! Костюмерша Агния Ивановна – преданная театру душа спросила:

– Любовь Петровна, отчего вы никогда не сердитесь, не раздражаетесь?

– На что же мне сердиться? – удивилась Орлова.

Она была сдержанным человеком. После очередного кинопросмотра в Кремле Сталин пошутил, подойдя к Орловой и Александрову:

– Почему она у вас такая худая? Кормите ее, а то мы вас расстреляем.

Комедию «Волга-Волга» он примечал особенно. Часто пересматривал. Подарил президенту Рузвельту.

«Марш энтузиастов» из кинокартины «Светлый путь». Под этот марш всей труппой, бывало, вышагивали через зал на сцену по торжественным случаям. Впереди несли знамя. За ним – Орлова, Марецкая, Завадский, Плятт… Вслед – остальные. Раневская никогда в таких выходах не участвовала. Бирман – иногда. Видя живую Орлову, публика испытывала неподдельный восторг. Сама же Любовь Петровна как-то сказала мне, что женщине уместнее появляться не на фоне знамени или других женщин, а на фоне нескольких элегантных мужчин.

Однако она, как никто, с честью несла крест своей тотальной популярности и официальной, и неофициальной, понимая, что не имеет права разочаровать зрителей. Известно, как Орлова работала над сохранением своей формы, но мало кто знает, чего это ей стоило. На съемках фильма «Весна» в Чехословакии Орлова вместе с Черкасовым попала в автомобильную катастрофу. Последствием стало хроническое нарушение вестибулярного аппарата. Для сна ей необходима была полная темнота, чтобы не ясно было, где пол, а где потолок. На гастролях ее номер занавешивали дополнительными шторами. Последний раз Любовь Петровна появилась публично в телепередаче «Кинопанорама», которая вышла в эфир за несколько дней до ее ухода из жизни. Это было прощание выдающейся кинозвезды со своим народом.

Александров был рядом, но глаза его не выдавали трагедии. Он держался. Он потрясающе держался потом у гроба. Ни один мускул не дрогнул на величественном лице. Шли и шли люди. Казалось, очередь бесконечна. Спустя время мне позвонили из Дома кино. Попросили выступить на торжественном вечере памяти Любови Петровны. Вел вечер Алексей Баталов. Предупредил:

– Мероприятие официальное!

Присутствовали Герои Социалистического труда, капитан парохода «Любовь Орлова».

Просил:

– Без вольностей!

Я сказал. Сказал о своей любви к этой необыкновенной женщине. О том, что она значила для нашего поколения. О том, что во время второй мировой войны, может быть, в последнем предсмертном крике наших солдат «За Родину!» в самом эмоциональном ощущении Родины была и работа Любови Петровны Орловой в фильмах Григория Васильевича Александрова.

Говорил искренне. Чувствовал – получилось. Герои Соцтруда плакали. Через несколько дней опять позвонили. Из журнала «Искусство кино». Предложили написать статью по моему выступлению. Написал.

Статья стала первой моей публикацией. Так «благословила» меня Любовь Петровна. Григорий Васильевич успел еще снять документальный фильм об Орловой. Он принял статью и процитировал в фильме.

С тех пор меня записали в орлововеды. И часто берут интервью о ней – о знаменитой представительнице знаменитого рода братьев Орловых, которые поставили на трон императрицу Екатерину Вторую. И мне смешно, когда теперь некоторые тележурналисты ассоциируют Любовь Петровну с культом Сталина, с тоталитаризмом, вульгарно монтируя финальные кадры из «Цирка» – «Широка страна моя родная…» – с картиной ГУЛАГа, где погиб ее первый муж. Что они знают о ней? Жизнь сложнее социальных схем.

Директор Лев Федорович Лосев предложил поехать с ним к Плятту записать для телевидения воспоминания о Любови Петровне. Приехали. Камера уже стояла в холле квартиры. Ростислав Янович появился из кабинета, с трудом преодолевая незначительное расстояние. Сказал, когда сел рядом с нами:

– Женя, знаете почему я море люблю? Я в нем не хромаю.

Тогда он уже не выезжал в театр. Мы партнерствовали с ним в пяти спектаклях: «Миллион за улыбку», «Несколько тревожных дней», «Возможны варианты», «На полпути к вершине», «Братья Карамазовы». Это много, учитывая, что каждый из них не сходил со сцены по нескольку лет. В «Тревожных днях» и «Карамазовых» я был его сценическим сыном. С ним было легко. Он был очень профессиональным, дисциплинированным, творчески деликатным, озорным и надежным партнером. Опытность не мешала ему быть наивным. Он чересчур вручал себя режиссерам, доверялся им целиком. Обижался, если не получал замечаний. Иногда ему делали замечания специально, чтобы поднять настроение. Считал, что если не делают замечаний, значит, не хотят с ним работать. Хотя на самом деле его не трогали, так как то, что он делал, было действительно точно и самоценно. Ростислав Янович учил текст на счетах. На обыкновенных бухгалтерских счетах. Как он это делал? Не знаю.