Острие копья - Стаут Рекс - Страница 24

– Ладно, сестричка, – наконец изрек он. Передо мной он и не собирался извиняться. Ничего, я мог подождать, время еще не настало.

Когда я начал засыпать его вопросами, он довольно легко справлялся с ними, отвечал сразу же и, насколько я мог судить, откровенно, не пытаясь запираться или уходить от ответа. Его не смутил даже вопрос о сумке с клюшками, от которого затрепетала, словно рыбка, выброшенная на берег, его сестра. Вопросы, видимо, не смущали его. Сумка с клюшками прибыла в фургоне вместе с остальными вещами, в машине же, в которой они все ехали, багажа не было, кроме одного чемодана с вещами его матери. Фургон прибыл в поместье в три часа пополудни, все вещи были тут же выгружены и внесены в дом. Сумку с клюшками, должно быть, сразу отнесли в комнату отца, хотя Ларри точно этого не знал. В воскресенье за завтраком они с отцом договорились поехать в клуб и поиграть в гольф…

– Кто предложил это, вы или отец?

Ларри точно не помнил. Когда отец спустился к завтраку, он снес вниз сумку с клюшками. Они поехали в клуб «Зеленые луга» на закрытой машине, припарковались у края поля. Отец сразу же пошел к стартовой метке, а Ларри отправился искать кэдди, мальчиков, таскавших за игроками сумки и мячи. Ему было все равно, кто будет носить за ним его сумку, но отцу прошлым летом приглянулся один паренек, и он был доволен, что тот оказался свободным. Ларри и двое мальчишек отправились на поле и догнали Кимболлов, отца и сына, которые тоже шли к стартовой метке, чтобы начать игру. Поскольку Ларри не видел Мануэля с прошлого лета, они разговорились о своих планах на лето, и тогда-то Ларри и предложил ему составить четверку, ибо был уверен, что отец не будет возражать. Когда они подошли к стартовой линии, его отец уже опробовал клюшки. П.О. Барстоу, как всегда, приветливо поздоровался и высказал свое удовольствие, что знакомый ему кэдди будет ему помогать, и тут же послал его за мячами.

Пришлось немного подождать, когда начнут игроки, пришедшие раньше. А потом они все приготовились к старту. Первый удар по мячу сделал Мануэль, затем Ларри, следующим шел отец, а последним – Кимболл-старший. Ларри не видел, сам ли отец вынул главную клюшку из сумки, или ее подал ему мальчишка. В это время он разговаривал с Мануэлем, а перед ударом отца сам сделал свой удар. Но он хорошо помнил, как начал игру отец, ибо запомнил некоторое обстоятельство. Когда клюшка отца описала полукруг в воздухе и опустилась на мяч, в ней что-то щелкнуло, и мяч пошел в сторону, а отец при этом негромко вскрикнул. Лицо его было недоумевающим и испуганным, и он тут же стал тереть рукой низ живота. Ларри никогда еще не видел, чтобы отец так внезапно изменился и потерял свой обычный полный достоинства вид. Все стали расспрашивать, что с ним, он сказал что-то об укусе осы и начал расстегивать сорочку. Ларри был встревожен состоянием и поведением отца и сам взглянул через расстегнутую рубаху на обнаженное тело отца. Он увидел крохотную, еде различимую красную точку, похожую на укол. Отец немного успокоился и сказал, что это пустяки. Старший Кимболл в это время послал свой мяч к лунке, и все двинулись дальше по полю.

Все, что было потом, подробно и не раз было описано в газетах. Спустя полчаса у четвертой лунки Барстоу неожиданно упал. Тело его задергалось в конвульсиях, руками он хватал траву. Когда к нему подбежал его кэдди и взял за руку, он был еще жив, но когда же его окружили все, кто был поблизости, он уже не двигался. Среди игроков в тот день был доктор Натаниэль Брэдфорд, давний друг семьи Барстоу. Мануэль побежал за машиной и привел ее как можно ближе. Барстоу положили на заднее сиденье. Доктор Брэдфорд положил голову друга себе на колени, Ларри сел за руль.

Он не помнит, что было с отцовской сумкой с клюшками, абсолютно не помнит. Он знает только то, что рассказывал паренек, обслуживающий отца во время игры. Тот сказал, что положил сумку в машину, на переднее сиденье, но Ларри вел машину и не помнит, чтобы хоть раз взглянул на сиденье или заметил сумку. Все шесть миль он вел машину медленно и осторожно и лишь приехав домой, и то не сразу, заметил, как сильно прикусил нижнюю губу, которая была вся в крови. Он лгал лучше, чем его сестра, и в этом надо было отдать ему должное. Если бы не промашки его сестры, он бы убедил меня, и я поверил бы во все, что он рассказывал. Я попытался прощупать его вопросами, но он был непроницаем.

Тогда я стал расспрашивать о Кимболлах. Он не рассказал мне ничего такого, чего бы я уже не знал от его сестры. Знакомство с Кимболлами было столь поверхностным, что не стоило говорить об этом. Другое дело отношения Ларри с Мануэлем, владельцем спортивного самолета, который столь привлекал Ларри. В будущем, получив права, он собирался купить себе такой же. Затем я задал ему вопрос, который задал миссис Барстоу, вызвавший такое волнение. Я задал его сейчас обоим, брату и сестре, и на сей раз переполоха не было. Они решительно заявили, что не знают никого, кто испытывал бы ненависть или неприязнь к их отцу. Таких не могло быть. За всю свою блестящую карьеру, начавшуюся десять лет назад, когда в сорок шесть лет он стал ректором Холландского университета, их отец встречался с критикой и сопротивлением, но всегда благополучно разрешал все, благодаря редкому умению улаживать, а не обострять конфликты. Его личная жизнь ограничивалась семьей и домом. Ларри, как я понял, испытывал к отцу чувство глубокого уважения и известную сыновью привязанность. Что касается Сары, то она искренне любила отца. Итак, они между собой решили, что у их отца врагов не было и не могло быть. Заявляя это, Сара, отлично знавшая, что я услышал из уст ее матери всего три часа назад, смотрела на меня с вызовом и мольбой.

Следующим объектом моего внимания был доктор Брэдфорд. Здесь я больше рассчитывал на Сару, чем на ее брата. По тому, как сложилась наша беседа, я мог бы ожидать особенно много колебаний и уверток, но ничего подобного не было. Сара прямо и откровенно рассказала о друге отца: они вместе учились в колледже, и доктор Брэдфорд был всегда близким отцу и их семье человеком. Он был вдовцом, и Барстоу считал его членом своей семьи. Особенно они сближались в летние месяцы, ибо доктор жил совсем рядом. Он был их семейным врачом, и они возлагали все надежды на выздоровление матери только на него, хотя он сам, не скрывая, полагался на консультации специалистов.

– Вам он нравится? – спросил я Сару в упор.

– Нравится?

– Да. Вам нравится доктор Брэдфорд?

– Конечно. Он добрее и благороднее всех, кого когда-либо знала.

– А вам? – спросил я, повернувшись к Ларри.

Тот нахмурился. Видимо, он уже устал. Он был терпелив ко мне, ведь я допрашивал его целых два часа.

– Пожалуй, да. Все, что моя сестра сказала о нем, правда. Но он любит читать мораль. Сейчас, правда, он ко мне уже не пристает, но когда я был мальчишкой, мне приходилось прятаться от него.

– Вы приехали в поместье в субботу во второй половине дня. С момента приезда сюда в субботу и до двух пополудни в воскресенье доктор Брэдфорд был у вас?

– Я не знаю… О, да, он обедал у нас в субботу.

– Как вы думаете, он мог убить вашего отца?

Ларри застыл в испуге.

– О, Господи! Кажется, вам хочется напугать меня, так, чтобы я сболтнул какую-нибудь глупость?

– А вы что думаете, мисс Барстоу?

– Какой абсурд!

– Хорошо, пусть, по-вашему, абсурд, но кто-то же упросил доктора Брэдфорда дать заключение, что смерть наступила от разрыва сердца? Кто из вас? Он?

Ларри с ненавистью смотрел на меня.

– Вы сказали, что пригласили меня присутствовать при вашей беседе с братом для того, чтобы никто не нарушал условий договора, – тихо промолвила Сара Барстоу. – Что ж, мистер Гудвин, вы достаточно испытывали мое терпение.

– Хорошо, оставим этот разговор. – Я повернулся к ее брату. – Вы снова раздражены, мистер Барстоу. Не стоит. Люди вашего круга не привыкли к такого рода дерзости, но поверьте, куда лучше сделать вид, что вы ничего не заметили. У меня осталось всего несколько вопросов. Где вы были в понедельник, пятого июня, вечером, между семью и двенадцатью часами.