Аляска, сэр! - Шестера Юрий - Страница 29

– Ты очень мудр, Томагучи! И дай тебе Бог долгих лет жизни!

Вождь широко улыбнулся:

– Все в руках Маниту[21], Алеша…

Как ни сортировал Алексей Михайлович вещи, отбирая только самые необходимые для экспедиции, их, как и предполагал Томагучи, набралось довольно много.

Стояло начало зимы, и в воздухе уже кружили белые мухи. Аркчи, узнав, что не поедет в экспедицию вместе с мужем, стойко, как и положено скво, перенесла это известие и теперь помогала ему, как могла. Она заметно раздобрела, и когда Алеша ласково поглаживал ее по заметно округлившемуся животу, тихо радовалась и счастливо улыбалась. Теперь жизнь Аркчи всецело принадлежала этому белому человеку, Повелителю Духов, перед которым благоговели все индейцы племени.

С тех пор как она поняла, что беременна, ее мучил только один вопрос. И когда, собравшись с духом, Аркчи спросила Алешу, не будет ли он противиться тому, чтобы ее мать помогала ей ухаживать за их будущим ребенком, тот взглянул на нее с неподдельным удивлением. Однако когда она напомнила ему об отношении в племени к рабам, к коим принадлежала и ее мать, муж задумался.

– Твоя мать будет иметь право видеться с нашим ребенком как в моем вигваме, так и уносить его к себе, в свой вигвам, – вынес Алеша вердикт после недолгих раздумий.

И Аркчи по привычке благодарно повисла на его шее.

– Пора отправляться в путь, Алеша, – объявил в один из дней Томагучи. – Снега для передвижения по нему собачьих упряжек выпало уже достаточно, а позже его и вовсе наметет столько, что будете утопать в нем по пояс, когда на крутых подъемах вам придется идти за нартами. У нас ведь очень снежные зимы, Алеша, хотя и не слишком холодные, – добавил он. – А вот за Каменными горами, говорят, гораздо холоднее, но снега меньше…

– Пора так пора, – согласно кивнул Воронцов. – Ты вождь, тебе виднее.

Упряжки были полностью готовы к путешествию. Белый Орел, руководитель перехода, лично обошел каждую, проверив крепления поклажи и подтянув их там, где требовалось.

Проводить путешественников высыпали все индейцы селения. Томагучи дал последние наставления каюрам, а затем обратился к Алексею Михайловичу:

– Желаю тебе, Алеша, доброго пути и столь же доброго скорого возвращения. Передай от меня большой привет Яндоге. Он уже стар и, наверное, скоро отправится к нашим праотцам, – погрустнел вождь взглядом, – но ты ему скажи, чтоб не спешил делать этого. Он очень мудрый правитель и еще нужен своим соплеменникам.

– Спасибо тебе, Томагучи, за добрые слова. – Воронцов обнял вождя. – Я обязательно передам Яндоге все твои пожелания и надеюсь, что у меня с ним сложатся такие же дружеские отношения, как и с тобой.

Затем граф нежно обнял Аркчи, которая тотчас прижалась к нему всем телом. Среди стоявших поодаль индианок пробежал шепоток легкого удивления и затаенной грусти: у индейцев не принято было прощаться со своими скво прилюдно, да еще столь чувственно.

– Постарайся родить мне сына, Аркчи, – шепнул Воронцов жене на ухо.

– Я обязательно постараюсь, Алеша, – тоже шепотом ответила она, преданно заглядывая мужу в глаза.

По команде Белого Орла отъезжающие заняли свои места на нартах, и под бодрые крики каюров: «Хуг, хуг!» собачьи упряжки, взметая снежную порошу, рванули в сторону леса…

По лесному зимнику, проторенному охотниками, ехали довольно быстро. Когда же свернули с него в сторону гор, скорость существенно снизилась. Собаки стали часто проваливаться в снег по самое брюхо, и Белому Орлу пришлось через непродолжительные промежутки времени менять упряжки местами, поскольку собаки головных нарт быстро выбивались из сил.

Постепенно лес начал редеть, а когда и вовсе закончился, глубина снежного покрова уменьшилась, но крутизна подъема при этом увеличилась. В конце концов Белый Орел, коего Воронцов прозвал «командором», вынужден был дать всем команду сойти с нарт. И теперь путешественники брели за своими упряжками, держась за дугообразные спинки нарт, зато собаки явно приободрились.

Изредка делали кратковременные остановки, дабы перевести дух, и всякий раз командор непременно проверял крепления поклажи.

– Скоро выйдем на ледник, – прикрывая ладонью глаза от слепящего солнца, сказал он вскоре, вглядываясь в сторону горного склона, ведущего к перевалу. – Там идти будет легче.

– Да и сам перевал вроде бы уже недалеко, – заметил один из каюров.

Командор снисходительно посмотрел на него и сказал:

– Близок локоток, да не укусишь, как говорит наш Алеша. К ночи до него вряд ли дотянем. – И подал команду двигаться дальше.

Зная о коварстве ледников по собственному опыту, Белый Орел пошел с головной упряжкой. Неожиданно его собаки разом метнулись вправо, раздался отчаянный собачий визг. Нарта меж тем заскользила по льду и стала медленно заваливаться на левый бок. Белый Орел в несколько размашистых прыжков настиг вожака упряжки и мертвой хваткой вцепился в его повод. Однако нарта, взламывая своей тяжестью тонкий лед, уже начала сползать в глубокую расщелину, увлекая за собой и собак.

Все произошло столь внезапно, что сразу никто и не сообразил, в чем дело. Один лишь граф интуитивно бросился к Белому Орлу.

– Держи меня за ноги, Алеша! Крепче! – натужно прохрипел тот, пытаясь удержать упряжку, сползающую в пропасть.

Воронцов немедленно распластался на покрытом снегом льду и ухватился за ноги проводника, одновременно ища каблуками хоть какую-нибудь опору для самого себя. Собаки, непрерывно скуля и воя, пытались сделать то же самое, до крови царапая лед когтями, но тщетно. Графом уже овладело отчаяние, как вдруг очень кстати подскочил со своей упряжкой Чучанга. Резко развернув ее вправо, он быстро привязал к ней кожаным ремнем повод вожака упряжки Белого Орла.

– Держи, Кучум! Держи! – истошно прокричал он собаке.

Кучум напрягся, рыкнул пару раз, и все собаки из его связки дружно навалились на лямки, выполняя приказ своего вожака. И – о чудо! – сползание головной упряжки в пропасть приостановилось.

Оба каюра повторили маневр Чучанги, и под громкие крики: «Хуг, хуг!» на лямки налегли уже все три упряжки. Однако повисшая над пропастью груженая головная нарта и визжащие от ужаса собаки все еще перетягивали их усилия.

– Хватайтесь за ремни! – крикнул Чучанга каюрам.

Над вечными льдами снова разнеслось мощное: «Хуг, хуг!», упряжки рванули изо всех сил, и над кромкой пропасти наконец показались сперва собаки, а за ними и нарта. На мгновение она как бы застыла над краем ущелья, а затем все-таки перевалилась вперед и грузно, с шумом опустилась на твердый лед…

С трудом поднявшись на затекшие от напряжения ноги, Белый Орел тут же устремился к подводе.

– На месте! – раздался его торжествующий вопль.

– Что?! Что на месте?.. – понеслись со всех сторон голоса.

– Бочонок с «водой белых»!

– Ай да молодец ты, Белый Орел! – дружно воскликнули каюры.

– Ты его, видать, так прикрутил, что теперь и отвязать, небось, не сможешь! – пошутил Чучанга под дружный смех товарищей.

– А что с остальной поклажей? – обеспокоился меж тем Воронцов.

– Уцелела полностью, Алеша, – утешил его сияющий от счастья командор.

– Слава богу! – перекрестился граф.

Изрядно обессилевшие, все путешественники расселись по нартам, и лишь ответственный проводник принялся заботливо осматривать лапы собак своей упряжки.

– В кровь о лед истерли, – грустно констатировал он, тоже наконец присев на нарту. – На сегодня, похоже, отбегались. Надо будет смазать им лапы тюленьим жиром – пусть зализывают. – Покряхтев, пожаловался: – Стар я стал, глаза совсем плохо видят…

Поняв, что причиной недавнего происшествия командор считает собственную неосмотрительность, Воронцов поспешил его ободрить и успокоить: