Авантюристка - Стаут Рекс - Страница 25

Возникали и другие вопросы. Почему они не говорили? Что они клали в урны, чтобы поддерживать огонь?

Откуда приходил воздух для десятков тысяч легких? Почему за все эти века они не вышли наружу?

На некоторые вопросы я ответил сам, другие остались во мне на месяцы, пока я не приобщился к более глубоким знаниям, чем располагал в тот момент. Было нетрудно догадаться, что для скрытых отложений гор требовалась только одна искорка, чтобы зажечь их.

Природа еще не готова встретить человека в таких диких местах. Здесь постоянно случаются оползни и камнепады, подземные потоки идут от восточных Кордильер и впадают в Тихий океан со стороны другого склона.

А воздух циркулирует в проходах, так же как и вода.

Их молчание было необъяснимым, видимо, так влияло на них окружение. Я и раньше говорил об эхе, которое следовало за каждым звуком, если это был не шепот. Иногда оно было буквально оглушающим.

Природный эффект, отразившийся на многих поколениях, который нес опасность и неудобство, видимо, заставил их замолчать и привел к потере способности говорить. Я был рад этому, ведь даже женщины не говорили! Но это еще впереди.

Некоторое время я был занят этими размышлениями, они меня хоть как-то развлекали. Но вовлечь Гарри в дискуссию оказалось невозможным. Его разум был каким угодно, но только не научным, и он был полностью охвачен страхом за Дезире. И было лучше, что Гарри волновался за нее, а не за себя.

Наши шансы спасти ее или выбраться самим были очень маленькими. От одного страха мы избавились — потомки инков не были каннибалами, но конец мог наступить и по-другому, и так же нелицеприятно. То, что они нас не связали, говорило о том, что они постоянно за нами наблюдают.

Часы шли. Регулярно нам приносили еду, и мы опустошали поднос, сохраняя то, что мы не могли съесть, в наших пончо.

Еда была одна и та же — сушеная рыба, твердая, как кожа, и с резким вкусом. Я попытался донести до одного из них, что неплохо было бы сменить диету, но или он не понял, или не захотел.

Постепенно к нам вернулись силы. А с ними и надежда. Гарри стал нетерпеливым, рвущимся к действиям. Я ждал двух вещей. Первое: отложить побольше еды, чтобы ее хватило на много дней, если мы убежим, и второе: глаза должны были привыкнуть к темноте.

Мы уже могли кое-что видеть, легко различали формы тех, кто нам приносил еду и воду, когда они были в десяти метрах от нас. Но мы, видимо, находились в большой пещере, так как мы нигде не видели стен, и мы боялись изучать ее, поскольку могли спровоцировать их нас связать.

Но Гарри так настаивал, что в конце концов я согласился на расследование. Осторожность казалась ненужной. Мы привязали тяжелые от еды пончо к спине и пошли через пещеру.

Мы шли медленно, напрягая глаза. Конечно, это глупо, кругом была темнота, но мы шли, как могли, бесшумно.

Внезапно метрах в шести перед нами показалась стена. Я тронул Гарри за руку, он кивнул. Мы подошли к стене, потом повернули направо и пошли вдоль нее, ища проход, который бы означал путь к свободе.

Я заметил темную линию, которая шла от стены с ее верха и исчезала в земле. Я подумал, что это просто другая порода камня, темнее, чем вся стена. Но что-то мне показалось странным, и я присмотрелся.

Я резко остановился, потом подошел к стене и увидел, что темные линии не были частью стены вообще.

И тут я не смог сдержать смеха. Это было слишком смешно.

Эта черная линия вдоль стены была рядом сидевших инков! Они там сидели, молча, не двигаясь. Хоть мой смех и раскатился по пещере, они не подали ни единого знака, что слышали или видели нас. Но было очевидно, что они наблюдали за каждым нашим движением.

Ничего не оставалось, как отступить. С ножами мы проложили бы себе путь, но мы были безоружны и уже знали, как они сильны.

Гарри отнесся ко всему по-философски. Я же все еще смеялся. Мы нашли свое прежнее место по подносу и сосуду, которые опустошили до того, как идти.

Вскоре Гарри сказал:

— Я скажу тебе, кто они, Пол; они — жабы. Просто жабы. Ты их видел? Черти! И боже, как они воняют!

— Это, — ответил я, — является эффектом…

— К черту твою минералогию и антропоморфизм, или как это называется. Меня не волнует, почему они так воняют. Я только знаю — как сказал Киплинг, — что они отвратительны. Там сидят эти сволочи, мы сидим здесь.

— Если бы видеть… — начал я.

— И чем бы это помогло? Мы могли бы драться?

Нет. Они снесут нас в секунду. Это что, был король, в пещере?

— Да. На золотом троне. Маленький уродливый черт — самый отвратительный.

— Да уж. Вот поэтому-то он и король. Он что-нибудь говорил?

— Ни слова. Только выбросил вперед руку, и нас вынесли.

— Почему они не разговаривают?

Я с расстановкой изложил ему свою теорию с разными научными обоснованиями. Гарри вежливо слушал.

— Не понимаю, о чем ты, — сказал он, когда я закончил, — но я тебе верю. В любом случае все это глупая шутка. Первое: мы не должны находиться здесь вообще. И второе: зачем им, чтобы мы остались?

— Откуда я могу знать? Спроси короля. И не лезь ко мне, я хочу спать.

— Не хочешь. Надо поговорить. Мы им зачем-то нужны. Они не собираются нас есть. И Дезире там.

Что она там голая делала? Я говорю, Пол, нам надо ее найти.

— С удовольствием. Но как нам выбраться отсюда?

— Я имею в виду, после того, как выберемся.

Так мы продолжали, ни о чем не договорившись.

Стремления Гарри были понятны, он демонстрировал, что ныть не намерен. Он был весел, и мне это нравилось. Мое же настроение все ухудшалось.

Мы снова поспали и, проснувшись, нашли поднос с едой рядом. Я сосчитал, что прошло семьдесят пять часов, как нас принесли из пещеры, Гарри сказал, что не меньше ста.

Мы уже полностью были в силе. Гарри объявил, что он в прекрасной форме. Но мне все еще было некомфортно, видимо, из-за раны на колене и потому, что наше питание было странным и однообразным. Вкус Гарри был менее притязательным.

После того как мы проснулись и поели, какое-то странное довольство появилось в нас. Мы потеряли надежду и были в отчаянии, явно не без причины. У нас не было шансов уйти от инков в этой темноте, где мы были совершенно беспомощны и без оружия, а их тут тысячи.