Искусство охоты на благородную дичь (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 46

— Да, кто знал, что в придачу к ключам идет тетя Эльза? — сокрушенно сказал он, когда оказался рядом со мной. — Хотя мог бы и подумать, что она непременно кого-нибудь из соседей попросила проследить. Нельзя же пустить вопрос твоего замужества на самотек, особенно если вторая предполагаемая половинка — наследный принц. Держи, — он сунул мне в руку обручальный браслет, про который я уже совсем позабыла, — вернешь хозяину. Странно только, что артефакт этот не предупредил тебя о добавке в вино.

— Предупредил, — смущенно ответила я. — Таким легким жжением и розоватой дымкой. Но я внимания не обратила тогда. Подумала, это оттого, что я лишнего выпила. Потом уже поняла.

Берти посмотрел на меня крайне неодобрительно. Все же в нашей семье по легкомысленности первое место по праву всегда принадлежало ему, а теперь я совершенно нагло пытаюсь спихнуть его с пьедестала.

— Эрика, к таким вещам серьезнее относиться нужно, — проворчал брат. — А если бы там яд был, ты бы тоже отмахнулась и выпила?

— Как-то в компании друзей не ждешь, что тебе гадость подольют.

— А ведь и правда! — похоже, Берти только что понял, что именно случилось. — Получается, что кто-то из нас подлил тебе и Дитеру амаревирид. Но зачем? Я бы еще понял, если бы он в бутылке был…

— Со стороны Эвальда довольно глупо было бы прислать бутылку с такой добавкой и уехать, — заметила я. — Ведь если бы я выпила, то вполне могла дойти до столь желанной ему проверки, но с кем-нибудь другим.

— Нет, я хотел сказать, что кто-нибудь всыпал бы в шутку.

— Ничего себе шутка! — возмутилась я в голос.

Берти зашикал, чтобы я не привлекла сюда тетю, но той было не до нас. Она зацепилась за Дитера, пытаясь выяснить хоть что-то о его семье, но парень говорить с ней не хотел. Впрочем, это было вполне понятно — вопросы строились исключительно в оскорбительных выражениях, на которые тетя не скупилась. Радовало, что мы почти уже все сделали. Осталось лишь чехлы на мебель надеть.

— Зря ты согласилась, — внезапно сказал Берти.

Это было настолько неожиданно, что я даже не сразу нашлась, что ему ответить:

— Мне казалось, ты должен быть рад.

— Понимаешь, Эри, — он покосился на вконец разбушевавшуюся тетю и дальше уже практически шептал, — одно дело, когда люди женятся потому, что любят друг друга, и совсем другое — чтобы прикрыть нарушение приличий. Но ведь ничего непоправимого между вами не случилось, а о том, что случилось, болтать никто не будет. Так что репутации твоей ничего не грозит. А жизнь поломаешь себе и ему.

Но репутация меня волновала в последнюю очередь. Слова брата тяжелым камнем легли мне на душу.

— Ты считаешь, он меня не любит?

— А у тебя есть основания думать другое? — непривычно серьезно спросил брат.

Я отрицательно покачала головой.

— Эри, а не влюблена ли ты сама?

Я промолчала. Не хотелось врать брату.

— Эри, если Мартина замуж выходит, это не значит, что тебе нужно то же самое, — возмущенно сказал Берти. — Быстрее, быстрее, хоть за кого, лишь бы подругу опередить. Нечего людям жизнь портить из-за блажи. Ты должна поговорить с Тило и расторгнуть помолвку. Прямо сейчас.

Но сейчас это было выше моих сил. Мне хотелось, чтобы он хоть немного, но побыл моим. Но брату такого говорить было нельзя.

— Я сначала с Эвальдом разберусь, — сказала я. — У меня будет серьезная причина для того, чтобы он меня в покое оставил.

Брат хотел было сказать еще что-то, но тут тетя сочла, что квартира уже обрела достаточно пристойный вид, следовательно, мы вполне можем ее покинуть. Что она и объявила во всеуслышание и добавила:

— Эрика идет со мной. Пусть не думают всякие прохвосты, что ее защитить некому, — безапелляционно заявила она, выразительно глядя на Дитера.

— Об Эрике есть кому позаботиться, — спокойно ответил тот. — Мне кажется, брат и жених — достаточная защита для любой девушки.

— Жених, — с отвращением протянула тетя Эльза. — Это смотря какой жених. Не думаю, что родители моей племянницы будут счастливы породниться непонятно с кем. Эрика еще слишком молода и неопытна, ей легко вскружить голову. Надо было с самого начала поселить ее у нас. Все эти академические общежития — гнезда разврата. Приличным девушкам делать там нечего.

— По-вашему, мы все здесь — неприличные девушки, — не выдержала Кати.

— Разумеется, — отрезала тетя. — Приличные девушки не станут проводить время в чужой квартире с вином, с посторонними мужчинами, да еще мою племянницу привлекать. Эрика, пойдем, с этого времени ты живешь у нас.

— Нет, тетя, — твердо ответила я. — Если уж я настолько неприличная, то в общежитии мне самое место.

На улицу мы буквально выкатились, никто не хотел более выслушивать нотаций и оскорблений. Тетя только и успела, что выкрикнуть пару возмущенных фраз нам вслед, но не в ее возрасте бегать за молодыми студентами, так что пришлось ей этим и ограничиться. Но я была уверена, что на этом она не успокоится. И, похоже, не я одна…

— Она теперь отцу наверняка напишет, — мрачно сказал Берти. — И представит все в выгодном для себя свете.

— Мы тоже написать можем, — сказала я. — Тем более повод есть.

— Эри, Тило, мне кажется, вы поторопились с решением, — опять начал брат. — Ведь ничего такого не случилось, значит, вам и жениться незачем.

— Это уже наше с Эрикой дело, — ответил Дитер.

Я покосилась на него. Лицо у него было мрачным и даже несколько злым, и совсем не счастливым. Была ли причина этого в его беседе с тетей Эльзой, или он действительно собрался на мне жениться, так как посчитал это своим долгом? Наверно, нужно с ним поговорить. Только вот, что я ему скажу?

— Тило, да глупо же это… — начал горячиться Берти.

— Ты тоже считаешь, как и твоя тетя, что я недостоин Эрики? — прервал его друг.

— Нет, но…

— Тогда предоставь нам самим право решать, что глупо, а что нет, — отрезал Дитер. — Тем более, что мы не бежим в храм прямо сейчас.

Берти не пытался больше говорить на эту тему. Смотрел он на друга с некоторым недоверием и удивлением. На мой взгляд, разговор получился какой-то неправильный. Ведь Тило должен был сказать брату, что он меня любит, что хочет защитить от Эвальда, но ничего этого произнесено не было. Мой жених хмурился, как будто заключение нашей помолвки могло принести ему одни лишь неприятности. Но когда мы прощались у входа в общежитие, он меня обнял, нежно поцеловал, почему-то в висок, и сказал:

— Все будет хорошо.

Но уверенности в его голосе не было. И я для себя решила поговорить с ним завтра, только чтобы никого рядом не было. Ведь я тоже совсем не собиралась замуж, даже не думала об этом до сего дня. Просто у меня в голове в его присутствии что-то перемешивалось и ничего, кроме него, не оставалось.

— А все-таки, кто подлил этот самый амаре… как-его-там? — неожиданно спросила Софи, когда мы уже поднимались по лестнице. — Ведь подлили его только двоим, значит, в бутылке его не было.

Катарина остановилась, как будто перед ней совершенно неожиданно стена возникла.

— Ты думаешь, это Кристиан? — испуганно спросила она. — Но я сидела рядом с ним и ничего такого не видела.

— Я тоже не видела, — сказала Софи. — Но ведь как-то это зелье туда попало. И Берти сразу понял, что это такое, значит, на подобных вечеринках это часто бывает?

По ее виду было понятно, что больше всего ее расстроило даже не то, что эту гадость мне подлили, а то, что брат подобные вещи явно применял лично. И мне даже самой, несмотря на всю странность ситуации, захотелось узнать, так ли это. Неужели кто-то добровольно готов вот так с ума сходить?

— Совсем не обязательно, — внимательно на нее глядя, сказала Катарина. — Возможно, у них это просто на занятиях разбиралось. Мало ли что они могли проходить за время учебы. И мне кажется, сейчас более важно, кто принес, а не кто пробовал это раньше.

Но этот вопрос мы так и не решили, никто из нас трех либо не видел, либо не признавался. Мне вдруг вспомнилось, что волосы мне обрезали с направления, на котором как раз была комната Софи и Кати, живших тогда вместе. Я могла быть уверенной только в том, что зелье нам с Дитером не подливал брат, остальные три участника нашей неудачной вечеринки оставались под подозрением. Но девушкам я ничего говорить не стала. Мне казалось, это оскорбительно для невиновного человека, а уверенности в причастности кого-нибудь у меня не было, да и быть не могло.