Кот Ланселот и золотой город. Старая английская история - Аромштам Марина Семеновна - Страница 20

– Тупица! Дурной! Недоносок!

А Хью из-за красных глаз плохо соображает, возьми да и огрызнись:

– А умные, значит, только фламандцы! За это, небось, им и резали глотки.

Ты б в этот миг не узнала Джоан – ее прямо затрясло. Она схватила скалку – такую большущую – и замахнулась на Хью.

Я не совсем понимаю, как это произошло, но я оказался рядом и удержал ее руку. Эта рука оказалась сухой и тонкой. И какой-то… несчастной, что ли. Я даже боялся сжать ее слишком сильно. Джоан хотела выдернуть руку:

– Ах ты… Приблудный виллан! А ну отпусти, негодяй!

Но я не мог ее отпустить. Она была вне себя. Она бы ударила Хью, а он бы не увернулся. Он ведь вялый, как дохлая рыбина. Мэйбл, клянусь святыми, она могла раскроить ему череп. И вот я держал ее. Но старался не сделать больно. Хью наконец-то сообразил, что по-крупному влип, и слинял. А я все держал Джоан. И она стала бледной-бледной. Я сказал:

– Джоан, я не приблудный виллан. Я почти горожанин.

Тут она попыталась дернуться и лягнула меня. Я сильнее сжал ее руку и сказал:

– Не надо сердиться на Хью. Ты же видишь, он болен. Скажи мне, что надо сделать.

Она разжала пальцы и отпустила скалку. Та с грохотом рухнула на пол. Тут я отпустил Джоан.

Она кинула на меня ненавидящий взгляд – будто бы это я сказал про фламандцев, – отпихнула и вышла.

И я перестал бояться Джоан – после этого перестал. Кричит она или шипит, я все равно не боюсь. Не могу забыть, как удерживал ее руку.

На следующий день я что-то искал в сарае и под грудой ненужных вещей обнаружил сломанную тележку. У нее не было колеса и доска в середине сгнила. Так это ж мелочь! Тут мне вспомнился Херинг. Кое-чему он успел меня научить. И почему бы мне не вспомнить его уроки?

Я очистил тележку от мусора и поставил на заднем дворе. Мне пришлось провозиться не день и не два. Но к воскресенью я ее починил. И решил: буду ездить с ней за водой. Привезу сразу целую бочку.

Сначала Джоан не соглашалась – мол, лишней бочки нет. Но лишняя и не нужна. Я взял ту, которую наполняю обычно водой.

А во время обеда…

Да, я ж не сказал тебе, Мэйбл! Я теперь ем со всеми. Как-то вечером я вдруг сказал Джоан, что горшки подождут. Вот поем и возьмусь за них. Я сказал это очень спокойно. Я работал весь день и заслужил обед. Я почищу горшки быстрее, если чуть отдохну. Джоан сверкнула глазами, но что она может мне сделать? Прибить меня? Не получится. Она знает: я теперь смогу удержать ее руку.

И вот все собрались есть. Я тоже пришел и сел. Тут хозяин сказал:

– А, Дик! Вот и ты! Давненько мы вместе не ели. Где же ты пропадал? – и так лукаво подмигивает Джоан.

– Хозяин, я не был голоден, – отвечал я ему. – Пока думал, что я виллан. Виллану зачем обедать? Выскреб горшок – и доволен. Но теперь-то все изменилось.

– Что же случилось, Дик? – зарокотал хозяин. – Неужто ты теперь не виллан?

– Нет, хозяин, теперь не виллан. Я различаю все лондонские колокола. Я знаю, как говорит маленький колокол церкви Сент-Мэри-ле-Боу. И этот колокол мне сказал…

Тут я подумал: может, не стоит выдавать свой секрет?

Хозяин смотрел на меня с любопытством:

– Ну-ка, ну-ка! И что же?

Я чуть помедлил с ответом, а потом решил, что не стоит. И я ответил так:

– Что я горожанин, хозяин.

Тут Хью так громко икнул, что все покатились от смеха. В особенности хозяин. Он прямо трясся от хохота. А Гарри – тот прямо скулил.

– Ну, Дик! Ну, дает! Это как же?

Но я упрямо твердил:

– Да, колокол так сказал:

Все разом зашумели. Чтобы меня расслышали, я чуть повысил голос:

– А еще я придумал, хозяин, как отдам вам долг. То, что вы за меня уплатили. Я починил тележку. На нее встанет пара бочек. И теперь я смогу привозить много воды. Целых две бочки. Не только нам, но и соседям. За небольшую плату. Я с ними говорил. Они согласились.

– Ха! – сказал Фицуоррен. – Вот тебе мое слово, Дик. Ты далеко пойдешь, раз сумел победить Джоан. (Джоан презрительно сжала губы.) Будешь воду возить, глядь – и разбогател! Глядь – накопил столько денег, что сможешь стать лордом-мэром. Ты не думал об этом, Дик? Чтобы стать мэром Лондона? Был вилланом – стал мэром. Что скажешь?

Тут все опять покатились со смеху. Только Джоан не смеялась. И еще не смеялась Элис. Я не хотел на нее смотреть. Я боялся, что встречусь с ней взглядом.

Но я не удержался. Не удержался, Мэйбл. Мне показалось, я не видел ее сто лет…

Часть третья

Глава 1

– Ланселот! Ты где?

В чердачном окошке появилась кошачья морда, и в следующее мгновение Ланселот, мяукнув от радости («Ура, хозяин! Ты тут!»), оказался внутри. Дик уселся на пол, привалившись к стене, и вытянул ноги. Кот забрался ему на плечи и удобно улегся, свесив хвост и урча. Дик ощутил живое тепло, глубоко вздохнул и пальцем стал почесывать коту подбородок.

– Ланселот, я опять слышал колокол.

– Мряу, – ответил кот, что, видимо, означало: «Нас этим не удивишь».

Но Дик с ним не согласился:

– Вроде оно и так. Но этот колокол стонет. Знаешь, ужасно стонет:

Это колокол Темпла.

– Мряу?

– Ну да. Говорю же тебе, прям так и стонет. А ты – «ничего такого». Он стонет, а мне что делать?

– Мряу! Мурр!

– Не слушать? Сам попробуй. Я и так стараюсь обходить его стороной. Но у него такой громкий голос. Он всюду меня достает. Иду в Сент-Мэри-ле-Боу – слышу. Иду к собору Сент-Пола – слышу. Он будто зовет меня, а? Может, нужно сходить? Что скажешь?

– Мряу! Мурр-ру! – Ланселот не медлил с ответом: «Хозяин, – имел он в виду, – ты самый умный на свете. И все, что ты делаешь, правильно».

– Значит, возьму и схожу. И пусть будет что будет.

Что от этого может быть – от того, что он сходит к храму, – Дик плохо себе представлял.

Темпл стоял над рекой. Дик еще ни разу тут не был, и его поразил облик храма. Он отличался от всех других, которые Дик видел прежде. Темпл напоминал сторожевую башню, только очень красивую. И лондонцы, упоминая Темпл, говорили: круглая церковь. Что-то в облике Темпла настораживало Дика: ему показалось, что камни храма тоже стонут, только безмолвно. Слов разобрать он не мог, но почувствовал, как в животе у него запорхали холодные бабочки.

Дик толкнул тяжелую дверь, и она отворилась. В храме не было ни души. Каждый шаг обращался в звук. Раз, два, три… Звук, казалось, сделался зримым и устремился к куполу – туда, где лучи закатного солнца путались в витражах. Дик невольно поднял глаза – и холодные бабочки у него в животе тут же разом рухнули вниз: с галереи на Дика глядели пустые глазницы каменных изваяний. Только головы, головы с искаженными мукой лицами:

– О-о-о-он-н-н! Это о-о-он-н-н! Это о-о-он-н-н!

Дик зажал уши руками, чтобы не слышать стона, и зажмурился, чтобы не смотреть. Прошло время, прежде чем он решился снова взглянуть вокруг и сделать еще один шаг. Снова звук взлетел к куполу. Но Дик уже не поддался: главное – не смотреть наверх. Тогда не увидишь голов. Если на них не смотришь, они вроде молчат. Но тут Дик снова застыл: девять каменных рыцарей в полном вооружении лежали под сводами Темпла. Солнечные лучи заметались в витражных окнах, и тени каменных рыцарей шевельнулись, приподнялись:

– О-о-о-он-н-н! Это о-о-он-н-н! Витин-н-гто-о-он-н-н!