Король-Провидец - Банч Кристофер - Страница 40

Несколько Товиети, ошарашенных последними событиями, попытались остановить нас, но были отброшены в сторону или убиты. Мы так и не встретили настоящего сопротивления.

Я в последний раз оглянулся на покинутый нами чертог и увидел, как Тхак с огромным усилием продвигается вперед, словно человек, идущий против ураганного ветра. Он шаг за шагом приближался к самоцвету Тенедоса.

Внезапно я понял, что отстал от остальных, и поспешил вслед за своими людьми.

Стояло серое, ненастное утро, но оно наполняло мое сердце восторгом. В пещере мы потеряли троих, считая легата Банера. Еще четверо других солдат были ранены, но их поддерживали товарищи.

Сохраняя боевой порядок, мы спустились по дороге. Теперь не было нужды прятаться, и никто не осмелился встать у нас на пути.

Через час мы оседлали лошадей, пристегнули к седлам заплечные мешки с драгоценными куклами и поскакали из ущелья к дороге на Сайану.

Тенедос оглянулся через плечо на гору и вход в пещеру. Дождь прекратился, ветер тоже стих. Я не слышал ни воя, ни гудения – очевидно, магическая битва уже закончилась.

– Вы убили его? – спросил я.

– Не знаю. Но мне определенно повезло с заклинанием и талисманом. Они смогли удержать демона, хотя я не имел представления о том, с чем нам предстоит встретиться в этой пещере. Возможно, я ранил его и послал в то место, откуда он явился, – голос Тенедоса звучал очень неуверенно. – А может быть, и нет.

Он пожал плечами и взглянул на меня.

– Пора в путь. Мы получили то, за чем пришли.

Мы во весь опор поскакали к Сайане.

Глава 11

Предательство ахима

Мы стали героями при дворе ахима Ферганы. Мы не только спасли жизнь придворных и самого ахима от чудовищной участи, но также убили изменника Иршада и лидера мятежников, исчадие ада, Шамиссо Фергану.

Когда речь зашла о демоне Тхаке, ахим Фергана заявил, что о нем можно забыть. Без поддержки негодяев, направлявших его действия на земле, Тхак потеряет силы и вскоре вернется в свое мрачное царство... даже если могущественное заклятье, наложенное Храбрейшим из Храбрых, Бесконечно Восхваляемым и Сиятельным Провидцем Тенедосом, уже утратило свою силу. А ужасные Товиети, лишившись своих вождей, тоже рассеются и исчезнут, как если бы их никогда не существовало.

Уверившись в прочности своего правления и в отсутствии любых притязаний на трон, ахим Фергана обещал нам все, абсолютно все, что мы пожелаем, – особенно потому, что мы вернули его кукол. Я отвел Тенедоса в сторонку и поинтересовался, разумно ли было принимать такое решение. Он пожал плечами и ответил, что, во-первых, вряд ли кто-либо из хиллменов сумеет использовать кукол по назначению без магии джака Иршада, а во-вторых, для Нумантии не имеет значения, кто сидит на кейтском троне, пока хиллмены занимаются грабежами и убийствами в пределах собственных границ.

Что касается даров ахима Ферганы, то, к сожалению, у него нашлось мало того, что нам хотелось бы получить. Золото бы нас вполне устроило – ни Тенедос, ни я, ни все остальные не были богачами. Но такой дар противоречит законам его королевства, сокрушенно объяснил Бейбер Фергана. Кроме того, государственная казна находится в прискорбном состоянии, и вся твердая валюта жизненно необходима для нужд народа. Зато все остальное...

Тенедос попытался втолковать Фергане, что простая ратификация пакта со Спорными Землями, ради которой он приехал в Сайану, будет величайшим благом для всех, включая Кейт, Нумантию и Юрей. Ахима Фергана вежливо улыбнулся и сказал, что этот вопрос в данный момент «тщательно изучается». Даже такому неопытному дипломату, как я, было понятно, что под этим подразумевалось.

Никто из нас, начиная от офицеров и кончая рядовыми, не мог придумать ничего сто ящего по части личного вознаграждения. Каждый из нас мог получить поместье в Кейте и подвергнуться риску быть убитым в тот момент, когда он выедет за пределы Сайаны, чтобы осмотреть свое владение.

Титулы и звания не имели смысла.

Еда... кейтская кулинария не пользовалась особенным уважением среди моих подчиненных.

Ахима Фергана предлагал девушек или молодых юношей в любом требуемом количестве. Некоторые из моих людей начинали похабно облизываться, представляя себе оргии на манер известных из древней истории. Здесь мне пришлось жестко настоять на своем: если женщина захочет войти в посольство днем, по своему желанию и после беседы со мной, а ее избранник будет свободен от службы, то все остальное – их личное дело. Однако безопасность резиденции была слишком важна, чтобы позволять незнакомым людям входить и выходить по ночам. Что же касается мальчиков... по армейскому уставу запрещалось иметь рабов, так что этот вопрос не подлежал обсуждению.

Я знал, что мало кто из кейтских женщин пожелают вступить в связь с ненавистными инородцами, за исключением шлюх или шпионок из обслуживающего персонала, которые, несомненно, получили приказ вести себя соответствующим образом.

Поэтому нам оставалось удовольствоваться неувядающей благодарностью ахима Ферганы. По циничному, но точному замечанию полномочного посла Тенедоса, действие этого дара ограничивалось неделей с момента его оглашения.

Последовали другие награды: все уланы нашего отряда были упомянуты в моей депеше, отсылаемой домициусу Херсталлу в расположение 17-го полка, а капитан Меллет сделал то же самое для своих пехотинцев. Некоторых мы повысили в звании – легат Банер был посмертно произведен в капитаны, что могло служить некоторым утешением для его семьи. Как я и обещал, с полного одобрения Лейша Тенедоса сержант Йонг был произведен в легаты вместе с остальными хиллменами.

Я никак не мог повысить Биканера до полкового проводника, поскольку это место принадлежало Эватту, оставшемуся в Мехуле. Карьян отказался от повышения, проворчав что-то вроде «получил нашивки – долой друзей, а ради нескольких лишних монет душу гробить не стоит». Курти слишком стыдился своего первого промаха в пещере и отказался от награды. По крайней мере, Свальбард позволил произвести себя в сержанты и даже буркнул что-то невразумительное в знак благодарности.

Послание Тенедоса, адресованное домициусу Херсталлу, изобиловало такими похвалами в мой адрес, что меня бросило в жар. Я подумал, не изменит ли капитан Ланетт свое отношение ко мне, но усомнился в этом. Такие, как он, никогда не прощают людей, задевших их самолюбие.

Вскоре последовали новые хвалебные рапорты, искусно составленные Тенедосом. От них у меня во рту остался противный кислый привкус.

Через день после нашего возвращения в Сайану он настрочил целую кучу писем и депеш. Первым из них был обязательный отчет для Совета Десяти.

Он разрешил мне прочитать отчет, прежде чем запечатать конверт. Я держался вежливо и не высказал вслух ни одного критического замечания. Изложение было точным, но создавалось такое впечатление, как будто мы сделали гигантский шаг вперед к достижению мира со Спорными Землями и значительно усилили нумантийское влияние в Кейте. Однако я заметил, что отчет давал свободу для разнообразных домыслов. Он пестрел фразами вроде «если ахим Фергана и его правительство предпримут определенные меры», "учитывая, что ахим Фергана выражает свою приверженность закону и правосудию", «в том благоприятном случае, если ситуация останется неизменной в течение полугода», и так далее.

Но гладкие обороты и двусмысленные фразы, использованные Тенедосом, были еще не самым худшим. Перед тем как передать официальные письма патрулю в количестве двадцати человек (это была необходимая мера предосторожности), он подготовил вторую порцию корреспонденции. Некоторые из этих посланий были личными, адресованными друзьям и наставникам Тенедоса, включая двух человек из Совета Десяти, которых он считал своими союзниками. Разумеется, он не стал мне их показывать.

Другие послания были адресованы в никейские листки новостей, которые обычно расклеивались на улицах. Я прочел одно из них, наполненное ссылками на «беспримерный героизм молодого офицера из прославленного 17-го полка Юрейских Улан, легата а'Симабу», «нерушимую стойкость нумантийских солдат» перед «коварными происками» диких горцев, и тому подобной чушью. «Легат Банер получил смертельную рану, прикончив по меньшей мере дюжину мятежников, и умер на руках у Тенедоса. Его последними словами были: „Обещай мне, о Провидец, что наша жертва была не напрасной, и когда-нибудь Нумантия восстанет во всем сиянии былой славы“».