Влюбленная в тебя - Гибсон Рэйчел - Страница 20

– Будь у меня побольше времени, ты бы сейчас лежала на спине, – проговорил он.

– Мечтать не вредно.

– А лгать – даже очень. И себе, и мне.

– Я никогда себе не лгу. – Мэдди посмотрела ему прямо в глаза, нисколько не испугавшись его гнева. – И вам никогда не лгала.

Он прищурился:

– И ты намеренно скрывала правду. И это – то самое дерьмо.

– Сильно сказано. Вы преподали мне урок морали. Скажите, Майк, все женщины, с которыми вы спали…

– Я не обманываю женщин, – перебил он.

– Нет, вы только приносите ловушки для мышей, полагая, что это поможет вам забраться к ним в трусики.

– Я принес тебе ловушку совсем не ради этого.

– И кто сейчас лжет? – Мэдди указала на дверь. – Вам самое время удалиться.

Он не двинулся с места.

– Мэдди, ты не должна этого делать. Ты не можешь писать о моей семье.

– Нет, могу. И именно это я и сделаю. – Она не стала дожидаться. Просто подошла к двери и открыла ее.

– Но зачем?.. Знаешь, я все о тебе прочел. – Майк подошел к ней, гремя каблуками по полу. – Ты пишешь о серийных убийцах. А моя мать не была серийной убийцей. Она была простой домохозяйкой, которой до смерти надоели бесконечные измены мужа. Ее заклинило, и она застрелила его и себя. Эта история не про выдающегося злодея. Не про психов типа Теда Банди или Джеффри Дамера. То, что случилось с моими родителями, – это вряд ли та сенсация, о которой людям будет интересно читать.

– Думаю, что в таких делах я разбираюсь немного лучше вас.

Майк шагнул к порогу. Остановившись, взглянул ей в лицо.

– Моя мать была несчастной женщиной, которая однажды сломалась и оставила сиротами собственных детей, жертв ее душевного расстройства.

– Вы говорите только о себе и своей семье. Кажется, вы забываете, что была еще одна невинная жертва.

– Эту официанточку вряд ли можно назвать невинной.

Но в данном случае Мэдди имела в виду не мать, а себя. И все же она спросила:

– Значит, вы, как и все прочие в этом городишке, думаете, что Элис Джонс получила то, чего заслуживала?

– Никто не получил того, чего заслуживал. Однако у нее была связь с женатым мужчиной.

Вот! Вот теперь и ее охватил праведный гнев.

– Значит, ваша мать имела все основания застрелить ее, да?

Голова Майка дернулась – будто она влепила ему пощечину.

– И пусть ваш отец обманывал жену, но разве он заслуживал того, чтобы ваша мать всадила в него три пули, а потом наблюдала, как он истекает кровью на полу бара?

И тут Майк, не выдержав, закричал:

– Лжешь, дерьмо!.. Она не стала бы смотреть, как умирает отец!

Если бы он не обозвал ее так, она бы его пощадила, хотя и была очень зла.

– Нет, ошибаетесь. Она ведь наследила кровью по всему бару. Вряд ли ваша мать могла встать и разгуливать по бару уже после того, как застрелилась.

Он молча стиснул зубы.

– У Элис Джонс тоже был ребенок. Неужели это дитя заслуживало того, чтобы лишиться матери и остаться сиротой? – Мэдди толкнула его в грудь. – Так что не говорите, что ваша мать была просто грустной домохозяйкой, которая слишком далеко зашла. У нее был выбор. Множество вариантов, не предусматривающих убийства. – Майк отступил на веранду. – И не приходите сюда, не указывайте мне, что я должна делать. Мне совершенно наплевать, что вам нравится, а что нет. Я напишу эту книгу. – Мэдди попыталась закрыть дверь, но он выставил вперед руку, и дверь осталась открытой.

– Пиши. – Свободной рукой Майк сдвинул очки на место, спрятав за стеклами пылающий злостью взгляд голубых глаз. – Но держись от меня подальше, – продолжал он, убирая руку от дверного проема. – И… Черт возьми, держись подальше от моей семьи!

С треском захлопнув дверь, Мэдди откинула со лба волосы. Проклятье! Очень нехорошо получилось. Он ужасно разозлился. Она – тоже. Черт, как же она зла сейчас!

Она услышала, как он завел мотор своего грузовика, и по привычке задвинула засов на двери. Чтобы писать книгу, ей не нужен был ни Майк, ни его родные. Но, по правде говоря, их помощь не помешала бы, поскольку она хотела понять, как жили Лок и Роуз.

– Какая мерзость, – проворчала Мэдди, входя в гостиную. Что ж, ей придется писать книгу без их участия…

Фотография матери стояла на журнальном столике. Мама была так молода, у нее было столько надежд!.. Мэдди взяла фотографию и пальцем коснулась стекла там, где были мамины губы. Фотка стояла на столике все время, пока Майк был здесь, и он ее не заметил.

Она намеревалась сказать ему, что она, Мэдди, – не просто автор, который хочет написать книгу. Ведь его мать оставила сиротой и ее… Впрочем, какая теперь разница, кто она такая?

Майк остановил грузовик напротив закусочной «Лейквью», где пять дней в неделю Мэг обслуживала столики и собирала чаевые. Он все еще был так зол, что мог бы поколотить кого-нибудь или даже сотворить что-нибудь похлеще. Например, схватить эту Мэдди Дюпре за плечи и трясти до тех пор, пока она не согласится собрать вещички и убраться из города. И чтоб забыла все, что она знала о семействе Хеннесси и их запутанной жизни. Однако она ясно дала понять, что никуда не уедет. Значит, следовало предупредить Мэг.

Заглушив двигатель, Майк откинулся на спинку сиденья. Значит, мать наблюдала, как умирал отец? Он этого не знал. И теперь бы не знать! Разве мог он примирить два образа – женщины, застрелившей двух человек, и матери, которая делала ему бутерброды с арахисовым маслом и клубничным джемом? И ведь нарезала хлеб ломтиками именно так, как ему нравилось… Любящая мать, которая купала его и целовала перед сном. И одновременно – фурия, наследившая по всему бару кровью убитого ею мужа? Разве могла это сделать одна и та же женщина?

Майк помассировал виски и сунул пальцы под очки, чтобы потереть глаза. Он ужасно устал. После того как Джуэл дала ему визитную карточку Мэдди, он отправился в «Хеннесси», в свой офис, и заперся там. Залез в Интернет в поисках информации о Мэдди, и ее там оказалось достаточно – она опубликовала пять книг. Кроме того, он нашел фотографии, на которых она подписывает свои книги. Так что ошибка исключалась. Мэдди Дюпре, которую он собирался узнать поближе, была той самой женщиной, которая писала книги о маньяках-убийцах. И эта самая Маделин Дюпре явилась в город, чтобы написать о той ночи, когда его мать убила его отца.

Майк открыл дверцу грузовика и спрыгнул на землю. Проклятье! Будь оно проклято! Ведь он ничего не мог сделать, не мог ее остановить!

Насколько он помнил, в закусочной «Лейквью» всегда пахло одинаково. Горелое масло, яйца и табак. Эта закусочная оставалась одним из последних мест в Америке, где посетитель мог курить хоть «Кэмел», хоть «Лаки Страйк». Именно поэтому тут всегда было великое множество курильщиков. Майк пытался уговорить сестру сменить место работы, уйти туда, где она не рисковала бы заполучить рак легких от дыма второсортного курева. Но Мэг заявляла: чаевые здесь слишком уж хороши, поэтому глупо искать другое место.

Когда Майк вошел, было около двух пополудни, поэтому в закусочной оказалось не так уж много посетителей. Мэг, стоявшая за прилавком, наливала кофе Ллойду Бруннеру и смеялась какой-то шутке Ллойда. Она забрала волосы в конский хвост и надела ярко-розовую блузку под белый фартук.

Подняв голову, Мэг помахала брату рукой:

– Привет! Голоден?

– Нет-нет. – Майк подсел к прилавку и сдвинул солнечные очки на макушку. – Я подумал, что ты, может быть, уйдешь пораньше.

– Почему? – Улыбка сестры погасла, и она отставила кофейник. – Что-то случилось? С Трэвисом?

– Трэвис в полном порядке. Просто мне нужно кое о чем с тобой поговорить.

Мэг заглянула в глаза брату – словно пыталась прочесть его мысли.

– Я сейчас, – сказала она и пошла на кухню. Вернулась же уже с сумочкой.

Майк встал и пошел следом за ней к выходу. Как только дверь за ними закрылась, Мэг спросила:

– В чем дело?

– В город приехала одна женщина. Она пишет о преступлениях.