Уличный кот по имени Боб. Как человек и кот обрели надежду на улицах Лондона - Боуэн Джеймс - Страница 18

Тихими шагами наступала осень; Боб по-прежнему был любимцем толпы. Особой популярностью он пользовался у туристов: едва завидев рыжего, они обязательно подходили и заговаривали с ним. Кажется, за прошедшие месяцы я услышал все языки, существующие под солнцем — от валлийского до африкаанса, на котором говорят в ЮАР, — и выучил, как будет «кот» на каждом из них. Теперь я знал, что по-чешски это «ко?ка», по-французски «chat», а по-турецки «kedi». Но больше всего мне нравился китайский вариант — «mао». Вот уж не думал, что великий вождь китайского народа — кот!

Но независимо от того, на каком странном или прекрасном языке разговаривали туристы, суть их высказываний сводилась к одному: Боб нравился всем.

У нас появилась группа «постоянных поклонников» — людей, которые работали в районе Ковент-Гарден и проходили мимо, когда возвращались с работы. Многие из них каждый вечер останавливались, чтобы поздороваться с Бобом — и со мной. Некоторые даже начали приносить ему подарки.

Были и те, кто доставлял нам проблемы.

Как я и предполагал, в конце концов на нас обратили внимание «хранители» Ковент-Гарден. Все это время я продолжал играть у станции метро на Джеймс-стрит. Один «хранитель» несколько раз подходил и напоминал, что по закону эта зона принадлежит ожившим статуям. Его абсолютно не смущал тот факт, что поблизости не было ни одной.

— Ты знаешь правила, — не уставал повторять он.

Да, я знал. А еще я знал, что иногда правила можно нарушать. Чуть-чуть. Такова жизнь на улице. Если бы мы принадлежали к числу людей, которые старательно соблюдают правила, мы бы здесь не оказались.

Поэтому всякий раз, когда «хранитель» устремлялся в мою сторону, я снимался с места и часа два бродил по окрестностям, чтобы потом спокойно вернуться на Джеймс-стрит. На мой взгляд, игра стоила свеч. Я ни разу не слышал, чтобы «хранители» вызывали полицию разбираться с музыкантом, который играет не на том месте.

Куда больше меня беспокоили сотрудники метрополитена: мы с Бобом внезапно стали их раздражать. Особенно недовольными выглядели несколько контролеров — от них-то я и ждал серьезных проблем. Все началось с недружелюбных взглядов и резких замечаний, когда я прислонялся к стене станции. Но как-то раз ко мне подошел один крайне неприятный инспектор — потный тучный парень в синей форме — и начал напрямую угрожать нам с Бобом.

К тому времени я успел неоднократно убедиться, что мой кот прекрасно разбирается в людях. Он издалека чуял тех, от кого стоило держаться подальше. И парня этого он заметил в тот момент, когда инспектор только повернул в нашу сторону. Заметил — и подобрался поближе ко мне.

— Все в порядке? — дружелюбно спросил я.

— Нет. He все в порядке. Проваливай отсюда или… — Инспектор замолчал.

— Или что? — Я не собирался так просто уступать.

— Увидишь! — Парень явно пытался меня запугать. — Я тебя предупредил.

Я знал, что его власть ограничена станцией метро, и понимал, что за ее пределами он, по сути, бессилен. И тем не менее, поразмыслив на досуге, я решил, что лучше будет какое-то время держаться от него подальше.

Для начала я перебрался в конец Нил-стрит и устроился там, где улица пересекалась с Лонг-Акр. С одной стороны, я оставался неподалеку от Джеймс-стрит и станции метро. С другой — оказывался вне поля зрения ее сотрудников. Поток людей тут был значительно слабее, чем на Ковент-Гарден, да и излишним дружелюбием они, к несчастью, не отличались. Почти каждый день нам попадался какой-нибудь придурок, который пинал чехол от гитары и пытался напугать Боба. Я видел, что кот не в восторге от нового места: стоило нам прийти, как он сворачивался в неприступный клубок и настороженно щурил глаза. Так он пытался донести до меня одну простую мысль: «Мне здесь не нравится».

Пару дней мы с котом еще терпели, а потом, выйдя из автобуса на привычной остановке, отправились не на Ковент-Гарден, а через район Сохо прямо на площадь Пиккадилли.

Поскольку мы все еще находились в центре Лондона, а если конкретно, то в районе Вестминстер, то законы там действовали те же, что и на старом месте. Площадь Пиккадилли функционировала по принципу Ковент-Гарден: для уличных музыкантов была отведена конкретная зона. На этот раз я решил не идти против правил. К тому же я знал отличное место, предназначенное для таких, как я, к востоку от площади, у дороги, ведущей на Лестер-Сквер. Туда мы с котом и направились.

Нам с Бобом повезло: участок всего в нескольких метрах от выхода из метро перед музеем Рипли «Хотите — верьте, хотите — нет» оказался свободен. День выдался суматошный: сотни туристов спешили добраться до кинозалов и театров Вест-Энда. Несмотря на то что люди торопились как можно быстрее попасть в метро, без заработка мы не остались. И все благодаря Бобу — заметив кота, прохожие замедляли шаг, а порой даже останавливались.

Я видел, что рыжему слегка не по себе: он теснее, чем обычно, прижимался к подставке для гитары и настороженно водил ушами. Возможно, его напрягали толпы людей и тот факт, что мы снова оказались в незнакомом месте. В привычной обстановке кот чувствовал себя куда комфортнее.

Мимо, как обычно, проходили люди, приехавшие из разных уголков планеты, чтобы полюбоваться Лондоном. К счастью для нас, особенно много было туристов из Японии: жители Страны восходящего солнца охотно поддавались очарованию рыжего. Вскоре я узнал, что по-японски кот будет «nеkо». Все шло отлично до шести часов, но к вечеру толпа стала совсем плотной. Примерно в это время из музея Рипли вышел промоутер в огромном надувном костюме, который был в три раза больше сидящего внутри него человека, и начал размахивать огромными ручищами, приглашая людей посетить выставку. Понятия не имею, какое отношение этот персонаж имел к музею… Может, там показывали что-то, связанное с самым толстым человеком на планете? Или одна из экспозиций была посвящена самой нелепой работе в мире?

В любом случае, парень в костюме Бобу решительно не понравился. Стоило тому выйти на улицу, как кот прижался к моей ноге. Рыжий не понимал, что за существо стоит перед ним, и испуганно таращился на него. Я был согласен с котом: парень действительно выглядел не слишком приятно.

К счастью, через некоторое время Боб успокоился и забыл о человеке в странном костюме. Мы не обращали на него внимания, а он продолжал зазывать людей на выставку, причем довольно успешно. Пока он держался в стороне от нас, все было нормально. Я пел песню Джонни Кэша «Ring of Fire», Боб сидел в чехле от гитары, лениво поглядывая по сторонам, как вдруг промоутер в нелепом костюме возник прямо перед нами. И он явно намеревался погладить кота.

Я растерялся, а вот реакция Боба была мгновенной. Он взвился в воздух и рванул наутек, унося с собой свою новую шлейку. Прежде чем я опомнился, рыжий исчез в толпе, текущей ко входу в метро.

«Черт! — подумал я, чувствуя, как начинает бешено колотиться сердце. — Ну все! Пропал мой кот».

К счастью, за дело взялись инстинкты. Я бросил гитару и помчался к метро. В тот момент судьба Боба волновала меня куда больше, чем оставленный на тротуаре инструмент. В конце концов, гитару всегда можно купить.

Я оказался в плотном потоке людей: усталые офисные служащие спускались в метро, погруженные в мечты об ужине в кругу семьи, навстречу им спешили беззаботные гуляки, которым не терпелось приобщиться к радостям вечернего Вест-Энда, а между ними мелькали туристы, кто с рюкзаком, кто с развернутой картой, но все с одинаково потрясенным выражением лица, как будто они не ожидали оказаться в пульсирующем сердце английской столицы. Мне приходилось протискиваться сквозь толпу и активно лавировать, чтобы добраться хотя бы до входа на станцию. В процессе я столкнулся с несколькими прохожими и чуть не сбил с ног даму средних лет.

Невозможно было разглядеть хоть что-либо в непрерывно движущемся море людей; когда я добрался до конца лестницы, ведущей в вестибюль станции, ситуация немного улучшилась. Да, вокруг по-прежнему было много народу, но я мог хотя бы остановиться и перевести дух. Присев на корточки, я принялся выглядывать кота. Несколько пассажиров наградили меня недоуменными взглядами, но мне до них не было никакого дела.