«Ла»-охотник. В небе Донбасса - Юров (Корд) Роман - Страница 45

Он отстегнул ремни, потянулся к задвижке фонаря кабины, обреченно наблюдая, как бессильно вращаются лопасти винта. В кабине гулял сквозняк, заднее бронестекло белело сколом попадания, а справа на крыле обнаружилась приличных размеров дыра. Мотор кашлянул и вдруг заработал, набирая обороты и наполняя сердце концентрированной радостью. Виктор потянул ручку, и истребитель неохотно приподнял нос, выходя из пикирования. Облака были близко, и Саблин навалился на ручку двумя руками, выправляя машину, приближая спасение…

– Витька, ты как? – забулькало шубинским голосом в наушниках. – Витька, отзовись…

Он увидел, как командирская «лавочка» скользнула в белую муть и пара преследующих ее истребителей, упустив добычу, разочарованно отвалили. Два «мессера» оказались слева выше и явно собирались повторить удачную атаку. Третью пару Виктор пока не видел.

Стена облаков приближалась. Сверху снова падала пара истребителей, но теперь уже был шанс, что они не успеют. Потом над самой головой мелькнули тонкие росчерки трассеров – третья пара немцев снова обнаружилась на хвосте, поливая издали огнем. Виктор вжался в сиденье, стараясь стать меньше, уперся в ручку газа, мечтая выжать еще хоть немного скорости. Истребитель вздрогнул, и тотчас купол кабины окутала белая вата. Он пробился…

В наушниках забулькало – Шубин интересовался, как у ведомого дела. Мотор тянул, самолет вроде не горел, так что дела были в принципе неплохи. Облака прикрывали и от вражеских истребителей, и от зенитчиков – оставалось убираться отсюда подальше. Виктор глянул на приборы, и радость от нежданного спасения сразу растаяла. Давление масла заметно упало. Вместе с ним упали шансы на возвращение.

– Первый, первый, я Дед. Подбит. Тяну домой.

Радио с минуту молчало, потом пробулькало шубинским голосом что-то, то ли «понял», то ли «тяни», все остальное потонуло в шумах и свисте.

Задание было выполнено, в том, что Шубин доставит результаты разведки, сомнений не было. Как не было и смысла искать своего ведущего в этом месиве облаков. Нужно было ползти домой. Он и пошел – стал на примерный курс к своему аэродрому и полетел, потихоньку снижаясь и молясь на мотор.

Летел долго. Вокруг была белая муть, внизу море, в кабине гулял ветер, а по спине стекал пот. Он прислушивался к шуму умирающего мотора и гипнотизировал стрелку манометра, но не помогало – она неуклонно сползала вниз. Облака расступились, и под крылом показались холодные, серые волны. От их вида стало еще холоднее. Виктор открыл фонарь, чтобы успеть выскочить при приводнении, хотя это просто было одним из шансов продлить агонию.

Обороты падали, падала скорость. Самолет уже буквально висел на ручке, и тут внизу, совсем рядом спасительно мелькнула кромка прибоя. Потянулась изрезанная балками суша, места для посадки тут не было, но по крайней мере, можно было выпрыгнуть с парашютом без риска нахлебаться водички. Наконец впереди обнаружилось какое-то относительно ровное поле.

– Сирень, Сирень, – закричал он в эфир позывные полка, – я Дед, иду на вынужденную. – Радио ответило только хрипами и треском. Он довернул на поле, выпустил закрылки и шасси, сразу продублировав их выпуск аварийно, и тут двигатель чихнул последний раз и затих.

Поперек курса быстро скользнула дорога, колеса истребителя едва не зацепились за кроны высаженных вокруг нее деревьев. Внизу промелькнули запорошенные пылью танки, машины, повозки. Самолет при касании затрещал, словно рассыпаясь, плюхнулся на землю, сделал большого козла, плюхнулся снова и покатился подпрыгивая.

От дороги к нему уже бежали люди, однако Виктор успел разглядеть среди покрытых пылью машин знакомые «тридцатьчетверки».

– Хенде хох! – Быстро перебирая короткими ногами, первым к самолету подбежал упитанный колобок в фуражке и с пистолетом. Приотстав метров на десять от лидера спринта, тяжко бухали сапогами трое бойцов.

– Пошел на хуй! – устало огрызнулся Саблин, отстегивая привязные ремни. – Глаза разуй, звезд не видишь?

Этот полет ему дорого дался. После посадки сразу навалилась усталость, он только сейчас почувствовал, что взмок буквально до нитки. Вылезая из кабины, Виктор обнаружил, что руки заметно трясутся, а спустившись с крыла, не удержался на ногах и шмякнулся задницей о землю. Воздуха не хватало, он расстегнул ворот, стянул с головы шлемофон и подставил лицо падающей с неба мелкой мороси. Вокруг самолета столпились красноармейцы, уважительно рассматривая рядки нарисованных под кабиной звезд, чего-то командовал бегун-колобок.

– С шестерыми дрался. – Никто не спрашивал, как его подбили, но военно-воздушный гонор требовал оправдаться в глазах махры. – С-суки, чуть не завалили…

…Проснулся он затемно и долго смотрел в потолок, не желая вставать. В комнате было тихо и темно: до подъема оставалось минут сорок, и однополчане благополучно смотрели сны. Спать не хотелось, вставать тоже – комната выстыла, и тепло сохранялось только под одеялом. Все же Виктор поднялся и, зябко ежась, зажег коптилку. Тусклый огонек осветил темные, давно не беленные стены комнатушки, развороченную постель, столик и колченогий табурет – барские хоромы командира эскадрильи.

Глава 8

Дневальный спал в соседней комнате, прижавшись к стене, нахохлившись и спрятав лицо в вороте шинели. Саблин легонько пнул его в голень и показал на потухшую печку. Боец подскочил, спросонья тараща перепуганные глаза, кинулся к запасу дров. Сам Виктор пошел на улицу ставить самовар, утреннее чаепитие стало для него своеобразным ритуалом, компенсацией за бессонницу. Когда вернулся, в комнате уже заметно потеплело, а проспавший боец с покаянным видом шурудил у печи.

– Через двадцать минут подъем, – напомнил он дневальному и пошел к себе, бриться. Брился Виктор утром, напрочь игнорируя летное суеверие. Потом вернулся к закипевшему самовару и направился в свою комнатушку, чаевничать.

Самовар Виктор купил две недели назад, на таганрогском рынке. Вещь оказалась удобная и практичная – подогреть воды для внеплановой помывки или бритья, попить чая. По утрам он чаевал в одиночестве, наслаждаясь коротким временем ничегонеделания, по вечерам гоняли чаи уже всей эскадрильей. Конечно, чай с сахаром были дороги, но оклад комэска и многочисленные боевые позволяли и не такие траты…

Правда, когда он притащил свою покупку в общежитие, так сразу превратился в мишень для шуток. Один раз, когда Саблин был в небе, «Сирень» шубинским голосом вдруг стала запрашивать «Самовара» по радио. После отличился Иванов, выступив с инициативой изобразить этот девайс на борту саблинского истребителя. Виктор не обижался…

Солнце едва показалось над горизонтом, когда пилоты пришли на аэродром. Ветер пробирал сквозь хлопчатобумажные комбинезоны, и летчики собирались, морщась от холода. Потом, после короткого построения, эскадрильи разбрелись по своим землянкам, комэски же отправились в штаб. Получать ценные указания и по ушам.

В обжитой, пахнущей хвоей землянке командного пункта было людно. Помощник начальника штаба по связи капитан Вотинцев, освещенный тусклым пламенем коптилки, что-то усердно писал. Из занавешенного плащ-палаткой закутка доносился стук печатной машинки. Марков в чем-то оправдывался, прижав к уху трубку и делая пометки в блокноте. Судя по цвету телефонного аппарата, песочили начштаба из дивизии.

Скрипя кожей реглана, в помещение вошел Шубин. Присутствующие поднялись, но он приказал сесть, оглядел землянку злым, придирчивым взглядом:

– Николай Николаевич, что там с получением самолетов из ПАРМа? Когда будут? Девятку починили? Товарищ Марков, когда будет приказ о выплате денежного вознаграждения за август? Скоро сентябрь кончится. Чтобы сегодня документ был у меня…

Озадачив большую часть присутствующих и не собираясь выслушивать ответы, Шубин развалился на своем стуле и сразу задымил папиросой. Курить в помещении КП дозволялось ему одному.

– Двенадцать вылетов по плану, – сказал он. – Капитан Щеглов, вторая сегодня летать не будет, со своими организуйте занятия по тактике. Товарищ Попов, после обеда запланируйте политучебу. Пора за наших орлов браться, а то распоясались тута, оборзели вконец…