Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Стихотворения и поэмы

Колас Якуб Михайлович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Стихотворения и поэмы - Колас Якуб Михайлович - Страница 90

Изменить размер шрифта:

IV. ПЕРВОЕХОЗЯЙСТВО

«Так что же делать? В чем спасенье,

От панской службы избавленье? —

Спросил Антось. — Обсудим дело,

Чтоб за него приняться смело;

Вот так-то, братец, не иначе:

Хлеб подневольный — хлеб собачий,

И ненадежен он к тому же,

Служить панам — нет доли хуже.

Но только слов одних тут мало,

Где средства взять нам для начала?

А коль твои карманы тощи,

То сесть на мель простого проще!»

«Ну, ты вперед уж забегаешь,

Да только плохо все считаешь.

Ведь ежели пошло на то,

Есть и у нас, брат, кое-что:

Двор, часть отцовского надела, —

Вот уж не меньше тыщи целой,

А там земельный банк поможет,

Быка, корову продадим —

Ни перед чем не постоим,

В таких делах робеть негоже!

Коль есть желанье и охота.

Не страшен и сам черт с болота!» —

Сказал Михась с усмешкой гордой,

Сказал решительно и твердо.

А мать сидела молчаливо,

О чем-то думая тоскливо.

Сказать хотела и не смела

О том, что в сердце накипело.

«Вот как раздумаешься только,

Уж так на сердце станет горько. —

Не удержалась, все ж сказала. —

Нет одного, другого мало.

А коль живешь, не размышляешь,

То и беды не замечаешь.

Земли у нас хоть и немного,

А все же есть, и слава богу.

Лишись ее — поймешь утрату.

Где ты тогда поставишь хату,

Коль вдруг несчастье разразится?

На службе может все случиться.

В краю чужом на белом свете

Никто тебя, ой, не приветит.

А землю ту — бог с ней, с землею! —

Возьмешь ли голою рукою?

Там все так смутно, незнакомо,

Так лучше уж держаться дома!»

«Вот тоже разговор чудной! —

Сказал Михась, махнув рукой. —

Иль землю мы уже сбываем?

Мы лишь к примеру рассуждаем.

К чему нам двор такой у хаты?

Иль строить думаешь палаты?

Тогда, что ль, и решать начнем,

Когда внезапно грянет гром?»

«Конечно, жаль бросать свой двор, —

Сказал Антось, чтоб кончить спор, —

Но надо же дотолковаться

И одного уж всем держаться,

Да не чужими, а своими

Глазами оглядеть Заблонье,

Пощупать собственной ладонью, —

И вправду, может быть, подымем!

Тут дело нужно, а не слово,

Не то что ляпнул — и готово!

Узнаем все как есть верней,

Язык людской ведь без костей.

Я так смекаю: выбрать час

И осмотреть уж все зараз,

Чтоб увидать самим на деле,

Не зря ль охотники шумели

И, может быть, волков здесь нет!» —

На том закончен был совет.

Я здесь прерву повествованье,

Чтоб возвратиться к прошлым дням

И показать истоки вам

Надежд Михала и старанья

На новой почве укрепиться —

Обзавестись «своей землицей»,

А заодно и мир забытый

Хочу еще раз помянуть,

В тот темный угол заглянуть.

Где, ледяным покровом скрыты,

По руслам, в глубине пробитым,

Криницы свежие текут.

Михал… Спросите лучше сами

Про полесовщика Михала.

Его вся волость наша знала,

Он был известен меж панами.

Да что паны! Князь Радзивилл

Порой с Михалом ласков был,

Ему свое дарил он слово:

Ценил, знать, службу лесникову.

В округе всех крестьян Михал

От мала до велика знал.

Потрава ль где или покража —

Разыщет мигом и докажет,

И уж дойдет до голубочка,

Вот как по нитке до клубочка.

Так и не диво, что Михала

В селе любили очень мало.

И наш Михась про это ведал.

Да что поделать? Так уж с дедов

Велось от века и ведется:

Народ простой в оковах бьется.

Но час придет, минует горе —

Он выкорчует панский корень!

И вот что, братцы, странно в мире,

Взгляните только чуть пошире:

Коль проберется кто вперед,

Уж он и шагу не шагнет,

Чтоб не толкнуть в пути другого,

Как злого недруга людского.

И все на свете вмиг забудет.

Что осуждал доселе в людях;

Лишь палку в руки он возьмет,

Тащить за шиворот начнет

И станет извергом завзятым.

Куда он только совесть спрятал?…

Михал, как только поженился,

Тогда ж от батьки отделился,

Жить в тесноте не пожелав.

Ушел на баржи он, на сплав,

До Пруссов дважды доходил, —

Где белорус наш не бродил!

Но вскоре бросил это дело:

Жить по-бродяжьи надоело.

Решил на службу он толкнуться,

Ведь дома негде развернуться.

И у лесничего в каморе

Нашел Михал работу вскоре.

Лесничий — плут, каких немало, —

Ценил по-своему Михала:

Как бессловесную скотину,

И день и ночь гонял детину.

В ответ на жалобы Михала

Он говорил ему, бывало:

«Что ж, добрый конь и тянет дюже!»

И стягивал хомут потуже.

Михал рабочих нанимал,

За панским стадом наблюдал,

На нем лежал и сенокос,

Всю службу он исправно нес.

Что тут поделаешь? Старался!..

В другое место перебрался —

Ему лесничий «удружил».

И вот засел Михал в глуши,

Где только лес, кусты да поле,

Земельки было там — волока,

Тут корни наконец глубоко

Пустить он мог бы и обжиться,

Сил не жалея, потрудиться,

Да вот беда — волока та

Не унавожена, пуста,

Вся под пыреем и сивцом.

Спокойно заяц под кустом

Мог отдыхать здесь на приволье:

Соха вовеки не ходила,

Тоскливо, неприятно было

В пустом и одичалом поле.

Не с лошадьми и не с волами,

А так вот, с голыми руками,

Пришел сюда Михал весною.

Тяни соху хоть сам с семьею,

С женой, со всеми малышами!

Но все же твердыми ногами

Ступил он на пустырь бесплодный.

«Не плачь, не будешь здесь голодный;

Бог даст, помалу разживемся

И, может быть, добра дождемся, —

Так утешал Михал жену. —

Живыми не пойдем ко дну!

Земли же — глянь! Не схватишь глазом…»

И за свое хозяйство сразу

Он взялся, не жалея сил;

Коня, коровку раздобыл,

Завел свиней, две-три овечки.

А из деревни той порою

Антось с сохой и бороною

Приехал к брату и под гречку

Вспахал у леса клин немалый.

И оживать та пустошь стала.

Запахло взрытой целиною,

Как бы сам бог над той землею

Прошел и ласково взглянул.

Антось упорно спину гнул

И в землю вкладывал все силы.

И вот, как будто из могилы,

На белый свет травинкой чистой,

Густою щеткой бархатистой

Ростки выходят из земельки.

И как ребенок в колыбельке,

Что крепнет, быстро подрастает

И уж головку поднимает,

Мир озирая удивленно, —

Так маленький росток зеленый

Стремится к солнцу лепестками,

Как к матери дитя руками.

Меж тем ребята подрастали,

В работе старшим помогали.

Хозяйство крепло постепенно:

В косьбу луга запахли сеном,

На поле важно, сановито

Рядами встали копны жита,

Украсив золотом загоны,

А в огороде мак червонный,

Раскрыв нарядные листочки,

Сплетал из них свои веночки

Вокруг головки, чуть склоненной,

Такой пригожей и зеленой.

И часто в добрую погоду

Михась, идя домой с обхода,

Хоть чувствовал, что ноют ноги,

А все ж сворачивал с дороги

И делал круг, — не утерпеть,

Чтоб не зайти, не поглядеть

На рожь хозяйскими глазами!

Идет, а ветер с колосками

Ведет приятный разговор.

Все леснику ласкает взор.

Пройдет он, обогнув лесок,

Весь клин, и в пальцы осторожно

Еще зеленый и порожний

Возьмет усатый колосок.

Осмотрит с ласкою во взгляде

И нежно так рукой погладит,

Как бы сыночка своего,

И прояснится взор его.

Тот уголок глухой и дикий

Старанье дядьки, труд великий

В короткий срок преобразили

И всем, что нужно, наделили.

Все зацвело, загомонило,

Как будто бы живая сила

От сна природу пробудила.

Гумно полнело с каждым годом,

Стал богатеть и двор приплодом,

И начал лишний грош водиться,

Был хлеб, и было чем прикрыться, —

Все в дом пришло, где жил Михась.

Давно уже и мать сжилась

С тем уголком, забыв про горе;

А ряд кувшинов на заборе

Гласил открыто, что дела

Хозяйка хорошо вела,

Что молока в хозяйстве вволю.

В сарайчике, при самом поле,

Свинья, как хворая, стонала,

Хотя болезней знать не знала.

Уж так велит ее натура:

Стонать и нос держать понуро —

Мол, тяжело ей жить на свете.

А поросятки, ее дети,

Всему, казалось, удивлялись

И, весело визжа, толкались.

А вот семья другой породы —

Десяток кур, петух дородный —

Перед крыльцом червей искала;

Цыплят наседка призывала,

Сбиваясь в кучку поплотней,

Они послушно шли за ней.

Все говорило здесь о том,

Что неуклонно с каждым днем

Росло хозяйство молодое,

Трудом тяжелым нажитое.

Подчас ненастною весною

Теплом повеет, тишиною,

И облаков густых завеса

Вдруг разорвется, опадет,

И солнце ласково блеснет

Над нивами, над шумным лесом, —

На землю яркий свет прольется,

И все вокруг повеселеет,

На миг притихнет, присмиреет,

Глядишь — и вот уже, сдается,

Навеки сгинуло ненастье,

А в мире лишь покой и счастье.

Но так ли это? Вдруг нежданный

Завоет ветер ураганный

И даль полей печальной станет,

Покой недолгий в вечность канет,

На всем угрюмости следы,

Все с замираньем ждет беды.

Вот так и в жизни: мчатся волны,

То радости, то горя полны,

Одна сменяется другою.

И не успел Михал с семьею

Пяти годков прожить в покое,

Как слухи стали появляться

I I сам лесничий намекал,

Чтоб в скором времени Михал

Готовился переселяться,

С углом обжитым расставаться.

И эта весть семью смутила,

К труду охоту всю отбила:

Опять клади здоровье, силы

В чужую землю, в дол постылый.

Соленым потом обливайся,

Навел порядки — собирайся

И вновь иди отсюда в гости…

Эх вы, паны! Эх, егомости!