Обет Славы - Райс Морган - Страница 21

Тор потер свою руку и откинулся назад, удивляясь этому месту. Он чувствовал, что находится в миллионе миль от дома. Какой-то части его казалось, что он никогда туда не вернется.

«Принеси мясо», – приказал старик. Мальчик пересек комнату, после чего появился с блюдом, переполненным мясом.

Тор и остальные – особенно Крон – оживились, открыли сонные глаза и наклонились вперед. Тор не осмелился спросить, что это за мясо, не зная названия каких-либо животных, обитающих в этих местах. Но запах был потрясающий и, когда мальчик поднес блюдо ближе, Крон чмокнул губами и заскулил. Мальчик рассмеялся и сначала угостил Крона, отрывая кусок и бросая его в воздух. Он рассмеялся еще звонче, когда леопард схватил мясо. Крон завилял хвостом, унося свой кусок в угол комнаты, где принялся жевать его.

Тор улыбнулся, когда он и его друзья воспользовались палками, чтобы поднять куски мяса с блюда. Мальчик и старик сделали то же самое, и все они уселись поудобнее, с наслаждением поедая свой ужин. Тор откусил кусок, удивившись тому, насколько ароматным – и жестким – является это мясо. Он почувствовал, как с каждым куском к нему возвращается энергия.

Затем мальчик принес мех с вином и кубки, передавая и наполняя их вином. Тор сделал глоток, и крепкая жидкость сразу уже ударила ему в голову.

Полный желудок и крепкое вино помогли Тору расслабиться, и он почувствовал, что засыпает. Но он прогнал сон. Он был лидером этой группы и пока не мог позволить себе пойти спать. Молодой человек хотел убедиться в том, что сначала уснула его группа.

Пока они все сидели в кругу, комната погрузилась в уютную тишину. Вскоре в комнате раздался храп старика и сопение мальчика. Крон подошел к Тору, положил голову ему на колени, закрыл глаза и тоже уснул.

Тор и его собратья продолжали бодрствовать. Они сидели с широко раскрытыми глазами, уставившись в огонь. Они видели сегодня слишком много и теперь каждый из них, несмотря на усталость, сидел как на иголках. Над ними повисла мрачная, невысказанная тишина, словно все они знали, что это путешествие приведет их к смерти.

«Вы когда-нибудь думали о том, насколько другой была ваша жизнь до того, как вы вступили в Легион?» – спросил О’Коннор.

«Какой смысл думать об этом сейчас?» – ответил вопросом на вопрос Элден.

О’Коннор пожал плечами.

«Иногда я думаю о том, что оставил позади», – сказал он. – «Не то чтобы я жалел об этом. Мне просто интересно. Как по-другому могла бы сложиться жизнь. Знаете, иногда я скучаю по своей деревне, по своей семье. Полагаю, что больше всего я скучаю по своей сестре. Теперь, когда пал щит и вот-вот вторгнется Империя, я думаю о ней, о том, что она осталась там одна. Я не знаю, увижу ли я ее снова».

«Если нам удастся вернуться вовремя», – сказал Тор. – «Мы спасем ее».

О’Коннор задумался – очевидно, слова Тора его не убедили.

«Я хотел стать кузнецом», – сказал Элден. – «Мой отец привел меня в Легион. Он и сам пытался к ним присоединиться, когда был молодым, но его не взяли. Он хотел, чтобы я добился того, что не удалось ему. И я рад, что сделал это. Моя жизнь была бы менее значительной, если бы я не вступил в Легион. Я бы не увидел и половину то, что повидал».

«У нас были невесты, которые ждали нас в нашей деревне», – сказал Конвал. – «Мы оба были помолвлены и собирались пожениться. Двойная свадьба. Легион изменил это. Они сказали, что будут нас ждать».

«Но мы в этом сомневаемся», – добавил Конвен.

Задумавшись об этом, Тор осознал, что не скучал ни по кому и ни по чему в своей деревне. Легион был его жизнью, всей его жизнью. И в глазах своих друзей он видел, что Легион был и их жизнью тоже. Они стали не просто друзьями друг для друга, они стали настоящими братьями. Они были всем друг для друга.

«Я больше не общаюсь со своей семьей», – сказал Элден.

«И я», – произнес О’Коннор.

«Теперь мы являемся семьей друг для друга», – вставил Рис.

Тор осознал, что это правда.

Внезапно раздался стук по крыше, напоминающий град. Он стал громче и Тор со своими товарищами с тревогой посмотрели на потолок, который, казалось, вот-вот осядет. Старик и мальчик проснулись и тоже посмотрели вверх.

«Дожди», – заметил старик.

Звук был ужасным и всепоглощающим, казалось, что с неба сыплются мелкие камешки. Как будто этого было недостаточно, звук сопровождался ужасным визгом тысяч насекомых. Могло показаться, что насекомые жевали на крыше и пытались проникнуть внутрь. Глядя вверх, Тор был благодарен за преграду, защищающую их от того, что происходило снаружи, что этот человек не оставил их ночью в джунглях.

После того, как, казалось, прошли часы, шум, наконец, прекратился и шипение утихло. Мальчик подпрыгнул на ноги, пересек комнату, открыл дверь и выглянул наружу.

«Сейчас там безопасно», – сказал он.

Все, как один, молодые люди вскочили с пола, поспешили к двери и выглянули на улицу.

Вдали Тор увидел тысячи огромных черных насекомых, которые уползали от них, направляясь в джунгли.

«Лунный свет сейчас тоже безопасен», – сообщил мальчик. – «Как видите, это вторая луна. Вы можете понять это по фиолетовому свету».

Тор вышел наружу, вдыхая холодный ночной воздух. Джунгли были наполнены тихими ночными звуками, и Тор удивленно всмотрелся в темноту.

«Сейчас безопасно, но не оставайтесь снаружи слишком долго», – сказал мальчик.

Рис тоже вышел наружу и присоединился к Тору, в то время как ребенок поспешил вернуться в дом и закрыл за ними дверь. Оба друга стояли перед домом, глядя в небо, на огромную фиолетовую луну, на мерцающие красные звезды. Это место было еще более фантастическим, чем Тор представлял.

«Мы можем умереть завтра», – сказал Рис, продолжая смотреть в небо.

«Я знаю», – ответил Тор. Он думал о том же самом. Их шансы против воинов Империи казались невозможными.

«Если это произойдет, я хочу, чтобы ты знал, что ты мой брат», – сказал ему Рис. – «Мой настоящий брат».

Рис выразительно посмотрел на Тора, и тот, протянув руку, сжал его предплечье.

«Так же, как и ты – мой», – сказал Тор.

Глава одиннадцатая

Хафольд спешила через покои Королевы, неся ее завтрак, как делала каждый день на протяжении тридцати пяти лет свой службы у Королевы. Хафольд была пунктуальной женщиной, которая всегда придерживалась расписания без заминки. Она прошла по каменным покоям, приготовив для Королевы кашу. Хотя сегодня она шла вдвое быстрее. Впервые за все эти годы ее службы она опаздывала. Женщина ворочалась с боку на бок всю ночь, поскольку ее тревожили мрачные, зловещие сны – первые кошмары в ее жизни. Хафольд снился королевский двор, объятый огнем, заживо сгоревшие люди, которые кричали вокруг нее.

К тому времени, когда она проснулась, первое солнце уже высоко поднялось в небо, и Хафольд выпрыгнула с кровати, растерявшись. Она чувствовала себя ужасно при мысли о том, что заставила Королеву ждать, что появится перед ней в такой поздний час. Как правило, Хафольд приходила первая, за ней появлялась вторая служанка, которая приносила поздний утренний чай. Теперь же Хафольд стыда не оберется из-за того, что придет вместе со второй служанкой. Женщина не переносила некомпетентности в других, она также ненавидела ее и в себе.

Хафольд опустила голову и ускорила свой шаг, крепко неся поднос трясущимися руками в надежде на то, что Королева не расстроится из-за нее. Разумеется, учитывая неподвижное состояние Королевы, она вряд ли была способна выражать удовольствие или неудовольствие. Но Хафольд чувствовала наименьшие движения Королевы. После всех этих многих лет Королева стала ей и матерью, и сестрой, и дочерью – всем в одном лице. Хафольд заботилась о ней больше, чем о ком-либо другом в королевском дворе – даже больше, чем о ком-либо в своей собственной семье.

Хафольд свернула за угол, думая о том, как она может загладить свою вину перед Королевой и, подняв голову, женщина увидела ее вдалеке, сидящую в своем стуле у окна, пустыми глазами уставившись во двор, как делала на протяжении уже нескольких недель. Там, рядом с ней, стояла ее вторая служанка с чаем в руке – как раз вовремя. Это была молодая девушка, новенькая в королевском дворе. Она аккуратно налила чай в сияющую золотую чашку.