Графиня де Монсоро (ил. Мориса Лелуара) - Дюма Александр - Страница 153

— Проклятие! Стараюсь, как могу, — скромно ответил Сен-Люк, отскакивая в сторону.

Этим движением он вынудил своего противника сделать полувольт и повернуться лицом прямо к солнцу.

— Ага! — сказал Сен-Люк. — Вот вы уже и там, где мне хотелось вас видеть, прежде чем я увижу вас там, куда хочу вас уложить. Недурно я выполнил этот прием, верно? Право же, я доволен, очень доволен! Только что вы имели всего пятьдесят шансов из ста быть убитым, а сейчас у вас их девяносто девять.

И со стремительной силой и ожесточением, которых не знал за ним Монсоро и которых никто не заподозрил бы в этом изнеженном молодом человеке, Сен-Люк нанес главному ловчему, не останавливаясь, один за другим пять ударов. Монсоро, ошеломленный этим ураганом из свиста и молний, отбил их. Шестой удар был ударом прим; он состоял из двойной финты, парады и рипоста. Первую половину этого удара графу помешало увидеть солнце, а вторую он не смог увидеть потому, что шпага Сен-Люка вошла в его грудь по самую рукоятку.

Какое-то мгновение Монсоро еще продолжал стоять, словно подрубленный дуб, ждущий лишь легкого дуновения, чтобы понять, в какую сторону ему падать.

— Вот и все, — сказал Сен-Люк. — Теперь у вас все сто шансов. И вот что, заметьте, сударь: вы упадете как раз на те маки и одуванчики, которые я имел честь вам показать.

Силы оставили графа. Его пальцы разжались, глаза затуманились. Он подогнул колени и рухнул на маки, смешав с их пурпуром багрянец своей крови.

Сен-Люк спокойно вытер шпагу и стоял, наблюдая за сменой оттенков, которая постепенно превращает лицо агонизирующего человека в маску трупа.

— А! Вы убили меня, сударь, — сказал Монсоро.

— Я старался убить вас, — ответил Сен-Люк, — но теперь, когда вы лежите тут и вот-вот испустите дух, черт меня побери, если мне не досадно, что я сделал это. Теперь я испытываю к вам глубокое уважение, сударь. Вы ужасно ревнивы, оно верно, но вы храбрый человек.

И, весьма довольный своей надгробной речью, Сен-Люк опустился на колено возле Монсоро и сказал ему:

— Нет ли у вас какого-нибудь последнего желания, сударь? Слово дворянина — оно будет исполнено. Обычно, по себе знаю, когда ты ранен, испытываешь жажду. Может быть, вы хотите пить? Я пойду за водой.

Монсоро не отвечал.

Он повернулся лицом к земле и, хватая зубами траву, бился в луже собственной крови.

— Бедняга! — сказал Сен-Люк, вставая. — О! Дружба, дружба, ты очень требовательное божество.

Монсоро с трудом приоткрыл один глаз, попытался приподнять голову и с леденящим душу стоном вновь уронил ее на землю.

— Ну что ж, он мертв, — произнес Сен-Люк. — Забудем о нем… Легко сказать: забудем… Как ни говори, а я убил человека. Не скажешь, что я даром терял время в Анжу.

И он тут же перелез через стену и парком вернулся в замок.

Первым человеком, которого он увидел там, была Диана. Она беседовала с подругой.

«Как к лицу ей будет траур», — подумал Сен-Люк.

Потом, подойдя к очаровательной группе, составленной двумя молодыми женщинами, он сказал:

— Простите, любезная дама, но мне совершенно необходимо сказать пару слов госпоже де Сен-Люк.

— Пожалуйста, дорогой гость, пожалуйста, — ответила госпожа де Монсоро. — Я пойду к отцу в библиотеку. Когда ты поговоришь с господином де Сен-Люком, — добавила она, обращаясь к подруге, — приходи, я буду там.

— Да, обязательно, — сказала Жанна.

И Диана с улыбкой удалилась, помахав ей рукой.

Супруги остались одни.

— В чем дело? — спросила Жанна с самым веселым выражением на лице. — У вас мрачный вид, дорогой супруг!

— Еще бы! — ответил Сен-Люк.

— А что произошло?

— Э! Боже мой! Несчастный случай.

— С вами? — испугалась Жанна.

— Не совсем со мной, но с человеком, который находился возле меня.

— С кем же?

— С тем, с кем я прогуливался.

— С господином де Монсоро?

— Увы, да! Бедный, дорогой граф!

— Так что же с ним случилось?

— Я полагаю, что он умер.

— Умер? — воскликнула Жанна с вполне понятным волнением. — Умер!

— Вот именно.

— Да ведь он только что был здесь, говорил, смотрел!..

— Э! В этом как раз и причина его смерти: он слишком много смотрел и в особенности слишком много говорил.

— Сен-Люк, друг мой, — сказала молодая женщина, схватив мужа за руки.

— Что?

— Вы от меня ничего не скрываете?

— Я? Ничего решительно, клянусь вам. Не скрываю даже места, где он умер.

— А где он умер?

— Там, за стеной, на той самой полянке, где наш друг Бюсси имел обыкновение привязывать своего коня.

— Это вы его убили, Сен-Люк?

— Проклятие! А кто же еще? Нас было только двое, я возвращаюсь живой и говорю вам, что он мертв: нетрудно отгадать, кто из нас двоих кого убил.

— Несчастный вы человек!

— Ах, дорогая моя! — сказал Сен-Люк. — Он меня на это вызвал: оскорбил меня, первый обнажил шпагу.

— Это ужасно! Это ужасно! Бедный граф!

— Вот, вот, — сказал Сен-Люк, — я так и знал. Увидите, через неделю его будут называть: «Святой Монсоро».

— Но вам нельзя оставаться здесь! — вскричала Жанна. — Вы не можете больше жить под крышей дома того человека, которого вы убили.

— Это самое я только что и сказал себе и потому поспешил к вам, моя дорогая, просить вас подготовиться к отъезду.

— Но вас-то он, по крайней мере, не ранил?

— Наконец-то! Вот вопрос, который, хотя и задан с некоторым запозданием, все же примиряет меня с вами! Нет, я совершенно невредим.

— Стало быть, мы уезжаем?

— И чем скорее, тем лучше, так как вы понимаете; с минуты на минуту несчастье может открыться.

— Какое несчастье? — вскрикнула госпожа де Сен-Люк, возвращаясь вспять в своих мыслях, как иной раз возвращаются назад по своим шагам.

— Ах! — вздохнул Сен-Люк.

— Но я подумала, — сказала Жанна, — ведь теперь госпожа де Монсоро — вдова.

— То же самое говорил себе я.

— После того как убили его?

— Нет, до того.

— Что ж, пока я пойду предупредить ее…

— Щадите ее чувства, дорогой друг!

— Бессовестный! Пока я пойду предупредить ее, оседлайте коней: сами оседлайте, как для прогулки.

— Замечательная мысль! Хорошо, если у вас их будет побольше, дорогая моя, потому что, должен вам признаться, у меня уже голова идет кругом.

— Но куда мы поедем?

— В Париж.

— В Париж! А король?

— Король, наверное, уже все забыл. Произошло столько событий с тех пор, как мы с ним виделись, и, кроме того, если будет война, что вероятно, мое место возле него.

— Хорошо. Значит, мы едем в Париж?

— Да. Но сначала мне нужны перо и чернила.

— Кому вы собираетесь писать?

— Бюсси. Вы понимаете, что я не могу покинуть Анжу, не сказав ему, почему я уезжаю.

— Это верно. Все, что нужно для письма, вы найдете в моей комнате.

Сен-Люк тотчас же туда поднялся и рукой, которая, какой бы твердой она у него ни была, все же слегка дрожала, торопливо набросал следующие строки: