В бой идут одни пацаны - Тамоников Александр Александрович - Страница 39

– Надоело мне все, – прервал комбата Левченко. – Когда же кончится эта хрень?

– Скоро. Таджикская армия худо-бедно, но формируется, на краткосрочных курсах начали готовить младших офицеров. Возвращают старших, которые служили в других республиках. Так что придет время, и заменят нас.

Михаил прикурил сигарету и спросил:

– Ты здесь останешься, когда замена начнется?

– Нет. Мне этого Таджикистана хватило. Поеду на родину. Сразу в Ташкент. Был там?

– Конечно.

– А, ну да, вы же находились в Ташкенте до отправки сюда. Красивый город.

– Не спорю.

– Знаешь, что я прежде всего сделаю?

Левченко улыбнулся и предположил:

– Нажрешься до поросячьего визга.

– Это само собой, но по дороге в Узбекистан. А в Ташкенте я первым делом, Миша, сниму хату в центре города, приведу туда проституток и оторвусь с ними по полной программе. Неделю из постели вылезать не буду. А как развлекусь, домой поеду. Может, женюсь.

– Служить, значит, не станешь?

– Возьмут, стану, а то и без службы проживу.

– Нет, Карим, ты теперь без службы не сможешь. И без войны тоже.

Маджитов вздохнул.

– Может, ты и прав, но ладно, давай свертываться. Делать в этом Калахусейне нам больше нечего.

– Докладывать о том, чем закончился штурм, будешь?

– Непременно. Сообщу в штаб, как мы героически отбили кишлак у духов. И что думаешь? Прокатит. В Душанбе такой же доклад уйдет. Никто и не вякнет, что на самом деле правительственные войска нанесли удар по мирному, в общем-то, кишлаку.

Связавшись со штабом, Маджитов приказал строить колонну и возвращаться в Даштишер. Выйдя на дорогу у одного из небольших кишлаков, бойцы увидели таджика, который махал красным флагом, как бы приветствуя офицеров и солдат. Но стоило приблизиться к нему, как таджик бросил флаг и поднял с земли гранатомет. На это среагировали солдаты, сидевшие на броне БМП. Короткими очередями они расстреляли боевика. Следовало бы провести зачистку и этого селения, но после Калахусейна комбат не решился на такую жесткую меру.

Колонна вернулась в Даштишер, а оттуда – на базу в Лангар. Задача была выполнена. Но общее наступление продолжалось, и батальону не дали долго пробыть на базе. Капитану Маджитову была поставлена задача выйти к перевалу Хабурабад и захватить его.

Бронегруппа пошла к перевалу. Она двигалась по серпантину. По дороге попадались горные кишлаки. Ее окружали склоны хребтов, откуда в любой момент мог начаться обстрел. По всей видимости, боевики не ожидали наступления правительственных войск и не успели подготовить засады.

До перевала оставались считаные километры, когда бойцы увидели на одной из вершин большой белый шар.

Левченко запросил у комбата по связи:

– А это еще что?

– Шар, что ли?

– Да.

– Здесь во времена Союза стояла радиолокационная войсковая часть. Этот шар – то ли локатор, то ли еще какая хрень. Он нам не нужен. – Прекратив переговоры, комбат выстрелил из танка по шару.

Левченко развернул минометы. Вперед цепью пошла пехота. По данным разведки, которой верить можно было не всегда, перевал охранялся довольно крупной бандой.

Вести огонь из танков и БМП было бесполезно. Духи наверняка видели боевую технику и перебрались на противоположную сторону. Достать их там могли наступающие пехотинцы да минометы.

Но не все боевики ушли. С вершины по пехоте ударили автоматы. Мотострелки залегли. В дело вступили минометы Левченко. Вскоре рубеж обороны был разгромлен.

Мотострелки вышли на перевал и увидели там следы крови. Всех раненых и убитых боевики забрали с собой. Их вывозили на машинах, о чем свидетельствовали свежие следы автомобильных покрышек.

Комбат осмотрел внутренности шара, подозвал Левченко и сказал:

– Смотри, Миша, не зря я стрелял. Здесь тоже были духи, и немало.

Левченко увидел окровавленные бинты, тампоны. Судя по их количеству, только здесь было ранено не менее десяти человек. Число убитых выяснить не представлялось возможным. Судя по следам крови, где-то пять-шесть боевиков. Неплохой результат одного танкового выстрела.

Вскоре стало известно, что бандформирование, защищавшее перевал, вместе с убитыми и ранеными спустилось в город Калейхум.

Приближался вечер, офицеры осмотрели перевал, выставили караулы, обнаружили бетонные бункеры, где и разместили личный состав для отдыха. Танки и БМП заняли круговую оборону, благо размеры кромки перевала позволяли сделать это.

Выходя на перевал, о продовольствии офицеры особо не позаботились, старались взять с собой побольше боеприпасов, ожидая упорного сопротивления противника. Теперь, когда перевал был захвачен, это и сказалось.

Но бойцы поймали барана. Видимо, боевики держали здесь небольшую отару, которую увели с собой либо она сама разбежалась от подрывов снарядов и мин. Но одного барана выцепить удалось. Его тут же освежевали, порубили на куски, разложили на костер и принялись жарить.

Все были голодные, разобрали мясо и стали грызть его, как первобытные люди. А тут еще выяснилось, что впопыхах не захватили соль. Но ничего, обошлись без нее. Утолив голод, бойцы отправились спать.

С утра саперы приступили к минированию, бойцы – к рытью окопов. Войска по плану командования должны были зимовать здесь, следовательно, требовалось построить теплые казармы. Перспектива остаться на перевале до весны никого не радовала. Если летом, весной, осенью до Хабурабада можно было добраться на автомобилях или другой наземной технике, то зимой все дороги наглухо заметало снегом, боевые действия прекращались, продовольствие, ГСМ можно было доставлять только вертолетами.

Пока подразделения занимали оборону, с базы прибыло продовольствие и даже подкрепление – один пожилой казак. Всего на усиление охраны таджикско-афганской границы прибыло около ста кубанских казаков. Одному из них было под пятьдесят, он никому не подошел, и его отправили на перевал.

Кстати, казак этот оказался отличным снайпером, что в дальнейшем с лихвой доказал. Он успел повоевать и в Нагорном Карабахе, и в Приднестровье, так что боевой опыт у него имелся. Казака пригласили к столу, расспрашивали о мирной жизни. Он рассказывал, показывал медали.

Потом командир роты Сергей Суворов повел казака на позицию. Вдруг рядом прогремел взрыв. Внутрь шара, который облюбовали офицеры, вбежал казак.

– Там!.. – Он показывал рукой на выход.

Все подумали, что это нападение, и ринулись на улицу. Но духов поблизости и в помине не было.

Сергей Суворов не обнаружил в окопах ни одного часового. Зато из бункера доносились песни, удары в бубен. Командир роты понял, что таджики таким вот образом решили отметить День независимости своей страны. Они бросили позиции и устроили пляски.

Разгневанный ротный на глазах у казака выстрелил в бункер из подствольного гранатомета. Раздался взрыв, за ним – чей-то вопль. Солдаты выскочили из бункера. Офицеры прекратили празднество и быстро навели порядок.

Раненый заявил:

– Я руки не чувствую, отвезите меня в больницу.

– Жди утра, – сказал Суворов.

Первую медицинскую помощь раненому оказали. Утром Левченко на «ГАЗ-66» отвез его в больницу селения Сегирдаш.

Он заехал на базу и там повстречал какого-то полковника. Знакомые подсказали, что это отец Юрия Поротникова. Он приехал, чтобы разыскать сына, пропавшего без вести. В том бою, когда погиб Юра, солдаты не смогли вытащить с высоты трупы, и факт гибели официально никто не подтверждал. Всех включили в списки без вести пропавших. Так проще.

Местные жители уже вернулись в Даштишер и показали полковнику место, где были похоронены тела погибших. Откапывал их Валера Варченко. Тела пролежали в земле четыре месяца.

Духи отсекли головы убитых. Но отец узнал сына. Юрий был самым высоким на курсе Левченко и Варченко. Полковник заказал цинковый закрытый гроб, чтобы мать ни о чем не догадалась. Тело белоруса Сергея Кучерова также отправили на родину.