Край забытых богов (СИ) - Борисова Алина Александровна - Страница 10

До рощи не так уж и далеко. И с каждым шагом я нервничаю все больше, раздражение уходит, приходит страх. А может — ну его? И лучше не знать? Анхен берет меня за руку. Становится легче.

Одинокая лиственница, стоящая на самой опушке, чуть в стороне от основной массы деревьев, невольно приковывает взгляд. Еще бы, ведь вся она буквально умотана кусками грубой ткани различного цвета. Много синего, белого, но встречаются и различные оттенки коричневого, желтого. Ленты свисают с ветвей, напоминая разукрашенное Майское Древо, но замотан, порой в несколько слоев, и сам ствол, висят кусочки шкурок, какие-то мешочки…

— Это дерево желаний? — спрашиваю неожиданно севшим голосом. И не могу сдержать улыбку. Они люди, как мы, у нас даже традиции схожи.

— Скорее, дерево жертвоприношений. Это вы, беспечные, просто желания загадываете. Дикари — жертвуют духам, прося что-либо для себя.

— Мы просто уже не верим в духов, — пожимаю плечами. — Но традиция-то осталась.

— Ага, — мрачновато хмыкает Анхен, — во всей полноте.

— Что ты имеешь в виду? — вот умеет он так сказать, что сразу плохого ожидать начинаешь.

— Идем, покажу.

Продолжаю смотреть настороженно:

— Сначала скажи.

— Вон там, — он кивает вглубь рощи, — два человека. Судя по тому, что единственная их эмоция — это страх на грани паники, а местоположение они не меняют, стрелять в нас им нечем, а убежать они не могут.

— Но…

— Ты ж хотела их видеть. Так идем.

Он вновь берет меня за руку, и мы идем. Не могу сказать, чтоб его слова меня подготовили. Я их просто не поняла. Не приняла, не поверила.

Но увидела. Их действительно было двое. Мужчина и женщина. В ярких синих халатах, перевязанных широкими поясами, в остроконечных шапочках на головах, в кожаных сапожках… Впрочем, шапочка была на голове только у мужчины. Женская валялась на земле у ее ног, а она… не могла ее поднять.

Они были привязаны, оба. За поднятые над головой руки к каким-то деревянным столбам с ромбовидным навершием, вбитым посреди небольшой поляны. И ужас, который они испытывали, ощущала даже я.

— Что это? Кто их привязал? Зачем? — ноги не идут, я оторопело смотрю на людей.

— Это жертва, Ларис. Старый проверенный принцип: пожертвуй малым, дабы сохранить большее. А привязали их соплеменники. Нам с тобой в подарок.

Анхен спокойно посматривает на меня, на них. Спокойно объясняет. Ну еще бы, он и сам умеет привязывать. И, видно, прекрасно знал, что нас здесь ожидает. А я вспоминаю про блюдечко с голубой каемочкой, на котором наша профессура некогда мою голову ему преподносила. Про того парня, что был растерзан толпой за то, что вампиров не любил. Про то, что все мы — не настоящие, измененные, и всю эту любовь к вампирам нам искусственно вживляли. Те, что были перед нами — любви не испытывали. Испытывали ужас и готовились умереть страшной мучительной смертью. Но их тоже преподносили — на блюдечке. Свободные дикие люди попросту… откупались.

— Анхен, но как же… ты же говорил… ты же обещал… стрелы… — я все представляла себе иначе. Совсем иначе. Даже людей. Они не такие. Не похожие на меня. Их лица… круглые, широкоскулые, с узкими, едва прорезанными глазами… они похожи на тех, кого я видела в вампирских стадах. Разве что с волосами. У женщины… нет, у девы, она совсем молода…за плечами видны две черных, как смоль, косы. У мужчины волосы скрыты шапкой. Он храбрится. Он пытается быть смелым. Закусил губу, чтоб не проронить ни звука. Дева плачет, не замечая слез, подвывая от ужаса.

— Стрелы слабо помогают против духов, пришедших с севера, — Анхен лишь слегка пожимает плечами.

— Но мы… с юга прилетели. А если вообще, то с запада.

— А от Камня идем с севера. Да и не суть. В их поверьях север — сторона злой, насильственной смерти. Думаешь, регулярно прилетающие в храм аниары ходили в их поселок за чем-то иным? Это жертва духам смерти, Ларис. Нам. Чтоб взяли этих и не трогали поселок. Кстати, мужчина — лично тебе. Берешь?

— Зачем ты?.. Не издевайся.

— Даже не думал. Будь я один, здесь висела бы только она. Ты посмотри, Ларис. Внимательно посмотри. На себя, на меня, на них. Ты никогда не будешь для них человеком.

Да, я видела. Я понимала, помнила. Мне их тоже… за людей было принять сложно, очень. Не сказали бы — не поверила. Да и то, у меня в тот момент мир перевернулся, я во что угодно могла поверить. А им — кто и как объяснит, что я — не вампирша? Аура? Стоим мы рядом, да может, они и не чувствуют, может, это только для нас, измененных. Лицом — я похожа на Анхена, не на них. Одежда, прическа — он прав, в их глазах я вампирша, дух севера, как сказал Анхен. Не человек.

— Ты их отпустишь? Если это для нас, мы же можем их отпустить?

— Отпустить? — он подходит к пленнице ближе, обворожительно улыбаясь, проводит пальцами по ее щеке.

— Эрли-кха, — в ужасе шепчет она побелевшими губами, — Эрли-кха…

Большой палец его руки скользит по ее губам. Медленно, чувственно. Она забывает, как дышать. Его дыхание, напротив, учащается.

— Зачем же мне ее отпускать, Ларис? — продолжает он несколько хриплым голосом. — Такая красивая девочка. Такая нежная.

И уже не понять — со мной он еще разговаривает, или уже только с ней. Я почти физически ощущаю, как его ведет. Его дыхание, голос, его рука, ласкающая ее горло, разрывающая завязки ее халата.

— Анхен, пожалуйста! — бросаюсь к нему сзади, обхватываю руками, тяну на себя. — Не надо, пожалуйста, остановись!

Он ловко выхватывает меня из-за спины, прижимает к груди, целует в губы.

— Зачем, принцесса? Я усталый, голодный — во всех смыслах. И я хочу ее, — меня он удерживает одной рукой, другая по-прежнему ласкает пленницу, словно он не в силах оторваться, остановиться.

А она — уже не отстраняется. И слезы высохли, и ужас из глаз уплыл. Ее лицо словно следует за его скользящей ладонью, прося продлить ласку, и только губы все шепчут непонятное:

— Эрли-кха… Эрли-кха…

— Анхен! — становится страшно. Его глаза словно дымкой затянуты, он будто плывет в аромате крови, все больше теряя связь с реальностью.

— Побудь сегодня со мной, Ларис. Не отворачивайся. Сколько можно уже закрывать глаза на тот факт, что я вампир? Сколько можно меня стыдиться, Лара? Я хочу, чтобы ты была рядом. Всегда — рядом. Она прелестная девочка. Давай попробуем вместе — твоя плоть, ее кровь. И я могу ничего не бояться. Не сдерживаться, — его горячий шепот, слегка похожий на горячечный бред, обжигает мне ухо. Его висок касается моего виска, его лицо трется о мое. — Хотя… Твоя кровь тоже. Ты не представляешь, как манит меня твоя кровь, с тех пор, как ты изменилась. А ты все болеешь, болеешь…Я возьму немного, Лар. Совсем немного, тебе не повредит. Я сумею переключиться. И смогу не сдерживаться. Я наконец-то смогу не сдерживаться. Ее кровь. Вся ее кровь. И плоть. Она так прелестна, Лара. Изящная, стройная. С такой маленькой, почти детской грудью. Еще не знавшей ласк…

Уже узнавшей. С завязками халата он справился. Дикарка чуть постанывала, ее откинутая голова безвольно моталась из стороны в сторону, глаза закатились. Его эмоции накрыли ее лавиной. Она уже была его — душой, телом. Ей было хорошо. А я…

А я была в шоке. Нет, не от интересного предложения даже. От того, что он себя не контролировал. Он уже забыл, куда мы шли, зачем. Он хотел только крови и плоти. Здесь и сейчас. В глазах — ни проблеска разума, лишь туман предвкушения, лишь страсть…

Пытаюсь отодвинуться, выскользнуть из его объятий, но тщетно.

— Анхен, отпусти! Пожалуйста! Не надо, Анхен, не сейчас! Не здесь! Не так!..

Он закрывает мне рот поцелуем. Глубоким, жадным. Его рука еще сильнее сжимает мне плечо. Вторая рука, оторвавшись от дикарки, ложится мне на горло, охватывая его, оглаживая. Скользит вниз, безжалостно разрывая мне блузку, находя под ней грудь и сминая ее скорее болезненно, нежели чувственно.

— Не отстраняйся, Лара, пожалуйста! Нам будет хорошо. Нам всем будет хорошо. Хочешь, дам тебе своей крови? Ты ведь пила однажды. Было сладко.