Я сам вершу свой суд - Спиллейн Микки - Страница 9

До сих пор я не сделал ничего важного. Я еще раз просмотрел список подозреваемых, но ни к каким новым выводам не пришел. С другой стороны, полиция тоже ничего не добилась. У нее были все средства, позволяющие добраться до убийцы раньше меня. Но Пат достиг того же, что и я, не больше. Я готов был держать пари, что результаты у него не лучше. Мы оба ищем мотивы преступления. Безусловно, они существуют. Убийство — это не несчастный случай. Что касается фактора времени, Халл Кинге и Джордж Калек имели достаточно времени, чтобы совершить убийство, так же, как и Мирна и Шарлотта Маннинг, хотя мне явно не хотелось видеть в Шарлотте убийцу. Оставались близнецы Беллеми. Но то, что они забыли ключи и будили швейцара, определенно указывало время их возвращения. Если все это заранее обдуманный расчет, я сниму перед ними шляпу. Бесполезно спрашивать одну, уходила ли вторая. Между близнецами, за редчайшим исключением, всегда очень тесные отношения, и эти, вероятнее всего, как раз и не входят в число исключений. Они не остановятся даже перед лжесвидетельством.

Мэри Беллеми. Не нимфоманка ли она? Обе сестры, по свидетельству газет, были спокойного поведения. То, чем они занимались, оставаясь с мужчиной наедине, касается только их. Я намеривался встретиться еще и с Эстер и бросить взгляд на это родимое пятно.

Потом я начал размышлять о попытке убийства Калека. Мне эта история совсем не нравилась и я решил еще поработать в этом направлении. Я попросил счет. Официант нахмурился, так как прошло лишь три четверти часа.

Я сел в машину и отправился в один клуб. Его владелец нажил состояние во времена сухого закона. Место было довольно неприятное, но управляющий был моим хорошим знакомым. Четыре года назад он помог мне выкрутиться из одного неприятного дела при помощи пистолета, я отплатил ему, отвадив от его заведения гангстера, которому негр отказывался платить. Мое имя было хорошо известно в квартале, так что с тех пор никто Сэма не беспокоил.

Толстяк Сэм приветствовал меня взмахом влажной тряпки. Я пожал ему руку и заказал стаканчик.

Мои соседи по стойке, желтый крепыш и высокий, очень черный негр неприязненно смотрели на меня, пока Сэм не воскликнул:

— Как поживаете, мистер Хаммер? Рад видеть вас. Давненько вы к нам не заглядывали.

Услышав мое имя, они передвинули свои стаканы к краю стойки.

Сэм понял, что я пришел к нему не за выпивкой. Он отодвинулся к другому концу стойки. Я подошел к нему.

— Чем могу быть полезен, мистер Хаммер?

— У вас еще заключаются пари, Сэм? Тот быстро оглянулся по сторонам.

— Конечно, мистер Хаммер, как почти везде. А в чем дело?

— И всем этим заправляет Джордж Калек? Сэм нервно облизал толстые губы. Ему не хотелось мне отказывать, но он боялся сказать больше, чем нужно.

— Это связано с убийством, Сэм, — настаивал я. — И лучше отвечать мне, чем полицейским...

Лицо его нахмурилось, на лбу появились морщинки.

— О'кей, мистер Хаммер, — ответил он. — Калек все еще заправляет всем этим, но он давно не показывается. Существуют посредники.

— Боб Хуппер все еще работает на него? Он здесь?

— Да, но он больше не работает на Калека. За последние месяцы он нашел себе занятие получше. Он занимается пчеловодством.

— Пчелы!..

Боб явно не был совсем полноценным, являя собой характерный пример того, что жизнь может сделать с человеком. Его мозг был мозгом ребенка лет двенадцати, тело тоже. Не получая в детстве полноценного питания, он не смог вырасти и сейчас представлял из себя костлявую карикатуру на мужчину. Но это был удивительный человек. Вы могли делать с ним что угодно и тем не менее оставаться его другом. Все люди были его друзьями. Птицы, животные, насекомые. Я видел, как он рыдал над развороченным муравейником и жалел раздавленных муравьев. И вот теперь он занимается пчеловодством.

— Где он, Сэм? В задней комнате как обычно?

— Да. Я видел, как он там читает иллюстрационную книгу о пчелах.

Я допил свой стакан, от души надеясь, что те, кто пил из него до меня, не оставил на нем микробов гнусных болезней.

Боб сидел в уголке. Около единственного окна рядом со стеной стояли игральные автоматы. Решетки на окнах практически не пропускали света и комната освещалась лишь парой лампочек, которые давно засидели мухи. Под столом валялась куча мусора. Стол держался лишь благодаря паре кусков фанеры. К стене кнопками было пришпилено несколько порнографических фотографий, на которых под слоем густой пыли трудно было что-либо различить. Кто-то попытался воспроизвести одну из них на обоях, используя голубой карандаш, но это была попытка с негодными средствами.

Единственным выходом была дверь, ведущая в бар. Я хотел закрыть ее на задвижку, но таковой не оказалось. Мне пришлось удовлетвориться тем, что я плотно прикрыл ее.

Занятый чтением. Боб меня не заметил. Губы его беззвучно произносили текст под иллюстрациями. Какое-то время я читал через его плечо, потом хлопнул его по спине.

— Значит, не замечаем больше старых друзей!

Он вскочил со стула, узнал меня и радостно заулыбался.

— Майк Хаммер! — воскликнул он. — Если бы я ожидал тебя увидеть! — Он протянул руку и я пожал ее.

— Что ты здесь делаешь, Майк? Ты пришел нас проведать? Подожди, я подберу тебе стул.

Ему удалось найти стул — небольшой бочонок, воспоминание о светлых днях сухого закона.

— Ты, говорят, занялся пчелами, Боб?

— Да, я изучаю пчеловодство по этой книге. Удивительно, Майк, пчелы меня узнают. Когда я подношу руку к лотку, они на нее садятся и не кусают. Я покажу тебе.

— Это занятно, — согласился я, — но стоит, наверное, дорого.

— Да... Я сделал улей из ящика для яиц и покрасил его. Пчелам такой дом понравился. Они из него не улетают, как у других пчеловодов. Я поставил этот улей на крышу и хозяйка позволила мне держать их там. Она не любит пчел, но я дал ей немного меда и она успокоилась. Я очень доволен своими пчелами.

Он буквально кипел энтузиазмом. Вот этим он и отличался от других, кто имел намного меньше причин жаловаться на жизнь. У него не было семьи, домашнего очага, но хозяйка позволила ему держать пчел и он был счастлив. Боб был забавный парнишка, обычно очень молчаливый, но на темы, его волнующие, он мог говорить часами.

— Мне сказали, что ты нашел новую работу. Боб.

— Да, Майк, хорошую работу. Они называют меня шефом комиссионеров.

— Трудная работа?

— Довольно трудная. Я делаю покупки, ношу пакеты, подметаю. Иногда мне разрешают пользоваться велосипедом. Меня это развлекает и у меня много знакомств.

— Хорошо платят?

— Неплохо. Четверть или полдоллара за каждую услугу. Я начинаю приобретать известность у богачей на Парк-авеню. На прошлой неделе, например, я заработал пятнадцать долларов.

Пятнадцать долларов! Для него это значительная сумма, так как живет он очень скромно и теперь он очень собой доволен. Я тоже.

— Отлично, Боб. Как тебе удалось найти такую хорошую работу?

— Ты помнишь старого Хамни?

Я кивнул. Это был горбун лет пятидесяти, он чистил ботинки в конторах на Парк-авеню. Много раз он добывал для меня нужные сведения и был способен на что угодно за несколько долларов.

— Старый Хамни заболел туберкулезом и был вынужден уехать в горы, — продолжал Боб. — А я занял его место. Видимо, я работаю не так хорошо, как он, но люди доверяют мне делать покупки, носить посылки и так далее. Сегодня я не пошел, потому что у меня назначена встреча с человеком, который продает пчелиную матку. На улей нужна только одна матка, а у него их две и он просит за нее пять долларов. Тебе не кажется, что это дорого, Майк?

— Не думаю. Боб.

Я бы, конечно, не отличил матку от трутня, но матки, безусловно, стоили дороже.

— А что сказал Калек, когда ты бросил на него работать? Боб не замкнулся, как я ожидал.

— Он вел себя прекрасно, — ответил Боб. — Дал мне десять долларов и сказал, что я могу вернуться к нему, как только захочу.