Заговор адмирала - Гавен Михель - Страница 35

— Насколько мне известно, несмотря на неудачу, император всегда благожелательно относился к вашему прадеду, — заметила Маренн. — Он дал ему придворный чин фельдцехмейстера и щедро наградил, провожая в отставку.

— Это правда, — кивнула Илона. — Однако все благодеяния Франца Иосифа и императрицы Зизи, которыми они осыпали нашу семью, не помешали моему двоюродному брату, ставшему банкиром, финансировать красных и способствовать падению габсбургской монархии. В том ужасе, который захлестнул Венгрию после окончания Первой мировой войны, виноваты, увы, и Дьюлаи-Эдельсхайм, — добавила она горько. — Мой двоюродный брат содержал на свои средства всех этих союзников большевиков, которые едва не открыли дорогу в страну армиям Антонова-Овсеенко. Отец навсегда порвал с ним всяческие отношения после того, как его превосходительство адмирал Хорти пришел к власти. Но сотрудничество с красными лежит несмываемым пятном на истории нашей семьи. Так что его не могут заслонить даже все заслуги прежних графов Дьюлаи.

Рассказывая о неудачах и грехах своей семьи, Илона вдруг вспомнила что-то постороннее, не связанное с этим, и внимательно посмотрела на Маренн.

— А немецкий офицер, который приехал вчера, — произнесла графиня, тщательно подбирая слова, — он мне назвал свое имя — Отто Скорцени. Мне кажется, его упоминал свёкор в связи с историей о похищении Муссолини. Муссолини был свергнут и помещён итальянцами под арест, а какой-то офицер СС, кажется, именно Отто Скорцени, похитил арестанта из совершенно недоступного, хорошо охраняемого горного отеля и отвёз к Гитлеру, с которым Муссолини по-прежнему в большой дружбе. Для чего Скорцени приехал сюда? — в голосе Илоны послышалась тревога. — Чтобы как-то угрожать свёкру? Чтобы похитить его? Или лишить жизни, если тот не согласится на немецкие условия?

— Мне это неизвестно, — Маренн постаралась ответить как можно мягче. — Мы вместе уже почти семь лет, но никогда я не знала заранее о том, что ему поручено Гитлером. Я узнавала постфактум, да и то не всегда, вы понимаете. К сожалению, сейчас я не могу сказать вам точно, несёт ли в себе приезд Отто Скорцени какую-нибудь угрозу в отношении ваших близких и друзей. Одно ясно, Отто приехал, конечно, по политическим причинам, а никакая политика в Венгрии на данный момент без участия адмирала невозможна.

Маренн подошла к Илоне, ободряюще положила ей руку на плечо:

— Однако не следует забывать, что Отто Скорцени и те, кто даёт ему поручения, — не единственная сила. Есть ещё рейхсфюрер, весьма расположенный к адмиралу, и есть руководитель внешней разведки бригадефюрер Шелленберг, в чьих руках тоже весьма сильные рычаги. К тому же Отто Скорцени — не слепой исполнитель чужой воли. Он вполне даже может действовать самостоятельно, как сочтет нужным сообразно обстоятельствам. Он поступал так не один раз, поэтому бдительность надо сохранять, конечно, но будем надеяться, что разум и реалистическое понимание ситуации всё-таки возьмут верх, и Отто Скорцени станет нам не противником, а союзником — союзником против наместника Вейзенмайера, например.

— Надеяться, что станет союзником? — недоумённо спросила Илона. — Но как он может быть вам противником, если любит так, что приехал сюда под настоящим именем, практически без охраны, хотя находится во враждебной рейху, если говорить правду, стране. Он любит вас, но при этом служит вашим врагам? Я это плохо представляю. Как можно разделить всё это? Можно умолчать о чем-то, я понимаю. Но что-то сделать, что нанесет вред вам?

— Всё это очень сложно, — призналась Маренн, — и потому я никогда не отважилась бы давить на Отто, используя его личное к себе отношение. Я никогда так не поступала. Надеюсь обойтись и на этот раз. Во всяком случае, надеюсь на то, что он и сам всё понимает. Вы же должны сохранять спокойствие, что бы ни случилось. Помните, что на нашей стороне тоже есть сила, и сила эта немалая — рейхсфюрер СС. Я уже говорила вам вчера, что нахожусь здесь как полномочный представитель рейхсфюрера, чтобы исполнить его волю и принести рейху пользу так, как понимает это рейхсфюрер, а не кто-то из его заместителей. И я от своего не отступлюсь. Будет мне препятствовать в этом Отто Скорцени или не будет? — спросила она саму себя. — Надеюсь, что не будет.

— Я могу сказать свёкру, когда он приедет, что Отто Скорцени был здесь, в Гёдёллё? — осторожно спросила Илона.

Маренн пожала плечами.

— Это не мне решать. Сделайте так, как считаете нужным. Раз он сам представился вам, значит, ему нечего скрывать. Дальше поступайте так, как полагаете правильным, графиня. Во всяком случае, Отто Скорцени не просил меня передать вам что-то на этот счет. Или о чем-то предупреждать.

Когда Маренн вернулась в спальню императрицы Зизи, Скорцени разговаривал по телефону:

— Да, мы расположились в указанном квадрате, лагерь готов, обеспечение полное.

Получалось, с утра звонили именно Отто, причём по какому-то вопросу, обсуждение которого не следовало вести при посторонних. Маренн сделала такой вывод потому, что Скорцени встретил её появление не так, как мужчина встречает женщину, одетую в пеньюар. Отто посмотрел на неё, как смотрят на помеху.

Ни слова не говоря, Маренн отправилась в ванную, а когда наконец вышла, телефонный разговор продолжался, но уже вряд ли содержал в себе что-то сверхсекретное, потому что поведение Скорцени изменилось.

Маренн скинула пеньюар и, оставшись только в рубашке, начала собирать предметы своего гардероба, вчера оказавшиеся брошенными где придётся — на кресле, на столике возле кресла, на спинке кровати.

— Русские белоэмигранты? — недоумённо спрашивал Отто, теперь больше обращая внимание на Маренн, чем на своего собеседника на другом конце провода. — Можно ли привлечь их для участия в операции? Здесь в Венгрии?

Когда женщина прошла мимо него, он, вдруг взяв её за руку, притянул к себе и прошептал на ухо:

— Собралась одеваться? Не надо.

— А как я тогда отправлюсь на работу? — возразила она так же шепотом.

— Не беда, если опоздаешь немного, — сказал Отто, и Маренн почувствовала ласку его пальцев.

— Да, Эрнст, — громко проговорил Скорцени в трубку. — Я всё понял.

Маренн вздрогнула. Отто разговаривал ни много ни мало с самим Кальтенбруннером.

— Точнее, конечно, не совсем понял, — продолжил Отто. — С белоэмигрантами мне неясно. Мне нужны подготовленные люди, ты же знаешь. Поэтому привлекать белоэмигрантов для этого дела вряд ли целесообразно. Даже в качестве прикрытия.

Целуя Маренн в губы, Скорцени отвёл руку с телефонной трубкой подальше, а затем снова приложил к уху:

— Что? Я не расслышал. Повтори. Спрашиваешь, кто это со мной в комнате? Здесь дама, как ты догадываешься. Что? Нет, не невестка адмирала Хорти, хотя было бы неплохо, — Отто насмешливо взглянул на Маренн, которая возмущённо приподняла брови. — Хватит, Эрнст. Она уже сердится из-за твоих шуток. Да, именно докторша, она самая. Я же говорил, что из-за неё я и оказался в Гёдёллё, — объяснял Отто с усмешкой. — Хватит нести бред. Все здешние терпеть её не могут. Да, я сам видел. Все перекошены от злости, начиная с невестки адмирала и заканчивая последним лакеем, потому что выгнать не могут. А ей плевать, что они думают. Ну, захотела во дворце пожить. Мне, кстати, тоже понравилось. Так что одно из двух — либо тут все очень хорошие актёры, либо она действительно не имеет к этому никакого отношения.

Теперь Маренн начала понимать, что Отто своим приездом решил обеспечить ей что-то вроде алиби, поскольку Кальтенбруннер склонен был истолковать её пребывание в Гёдёллё как доказательство того, что она находится в хороших отношениях с семьёй Хорти.

— Да, я так и рассчитываю, что старику Хорти станет известно, что я здесь ночевал, — меж тем продолжал смеяться Скорцени. — В ярости? Да его удар хватит!

Было слышно, как на другом конце провода грубовато захохотали. Маренн не нравился этот спектакль, несмотря на его очевидную полезность. Она попыталась освободиться из объятий Отто, но тот ей не позволил.