Пограничник - Мамонтов Павел Александрович - Страница 55

– Срочно начать эвакуацию! Опускай дирижабль! – кричал в рацию Никитин.

Со стороны нелюдей послышались первые выстрелы. Я поднял голову и увидел, как в бок дирижабля ударила очередь трассеров из крупнокалиберного пулемёта. Потом ещё.

«Кирдык, – подумал я, – внутри у него горючий газ, сейчас вспыхнет и на нас рухнет».

Но «Аполлон» загораться не стал, а резко дёрнул носом вверх, взревел моторами, так что оставшиеся тросы, которыми он был пришвартован, лопнули. А дирижабль, всё так же задрав нос, быстро полетел вверх.

Тем временем до первых из нелюдей осталось сто пятьдесят метров – восемь секунд их бега.

Разговаривавший с экипажем дирижабля Никитин осёкся и приказал:

– Огонь!!!

Фыркнула безоткатка, выпустив комету по толпе нелюдей. Разведчики разом выстрелили по набегавшим врагам. Длинные очереди изрядно проредили и даже притормозили их. Особенно хорошо была заметна работа «Утёсов».

Я разрядил рожок автомата меньше чем за секунду, потянулся за вторым, когда нелюди открыли ответную стрельбу. По-своему – от бедра и не целясь, зато длинными очередями. Это был шквал огня. Несколько сотен стволов поливали нас очередями. Далеко не все пули ложились даже в район скальной площадки, где мы держали оборону. Но, блин, их было так много, что нам хватало и тех, что летели в цель. Стрелок расчёта одного из «утёсов», продолжавший вести огонь, опрокинулся раненый, расчёт второго залёг и не поднимал голову, но сам пулемёт сбило и перевернуло шальной пулей. Я нырнул за камень и слушал, как о скалу звякают тысячи пуль. Надеялся только на то, что ни одна из них не срикошетит и не попадёт в меня. Не за себя было страшно – за ребят из группы и остальных разведчиков. Я им ещё пригожусь.

– Корректировщики, наводи огонь, – услышал я голос Никитина.

Моё сознание даже среди шума боя вычленяло необходимую, как оно полагало, информацию.

Огонь нелюдей заметно стих – кончились патроны в магазинах. Разведчики высунули из укрытий головы и снова начали стрелять. Тогда по нам врезали из тяжёлых пулемётов. Десятка полтора снежных людей, стоя на колене, в одиночку держали «утёсы» и лупили по нам. Вокруг них вертелось ещё с сотню неандертальцев, стрелявших из автоматов. Они прикрывали остальных нелюдей, которые бежали к скале. Плотность огня была небольшая, но двенадцатый калибр – это гарантированная смерть. Я осторожно высунулся из-за укрытия, почти не целясь – промахнуться было невозможно, – расстрелял второй магазин в прущую к скале толпу нелюдей. Главным было убить, ранить, измотать как можно больше этих тварей, не дать им добраться до нас. Один из снежных людей с «Утёсом» опрокинулся наземь, затем второй… явно работа снайперов.

Грохнули первые по-настоящему мощные взрывы – это снаряды гаубиц начали рвать последние ряды нелюдей. А они всё перли к скале, не обращая внимания на очереди и взрывы, первая волна уже докатилась до подножия горы. Недалеко от меня разведчик поднял автомат над валуном, за которым укрывался, и, не глядя, начал стрелять. Буквально через секунду его ранили. Обычной пулей, не из тяжёлого пулемёта – иначе бы руку оторвало напрочь. Тяжёлые пулемёты вообще замолчали, то ли снайперы всех выбили, то ли патроны кончились, а может, гаубицы успели накрыть.

– Гранаты, к бою! – эхом разнеслось над скалой.

Я одну за другой бросил вниз все три лимонки, которые взял с собой. Звуки боя на несколько секунд перекрыла череда глухих хлопков.

Я перевернулся на спину, вставил новый магазин, но тратить его не спешил, потому что в десятке метров от меня заработал пулемёт. Тот самый ПК, который стоял напротив горной тропы. Разведчики, дежурившие рядом с пулемётчиком, спешно перезаряжали магазины автоматов, укрывшись за скальными сводами у выхода на площадку.

– Сашок! – крикнул я и указал ему на ситуацию в тылу.

Мой зам пока не стрелял – берёг патроны дробовика.

Загорный без слов всё понял, пригибаясь, побежал на помощь. В этот же момент пулемётчика напротив тропы сломало, отбросило на несколько метров. Его ПК пропеллером взлетел вверх.

– «Утёсы» на тропу! – закричал кто-то надрывно.

Тяжёлый пулемёт, захлёбываясь, открыл огонь по расщелине в скале, из которой выныривала тропа. Разведчики у расщелины принялись бросать в неё гранаты, потом, выставив только автоматы, открыли огонь длинными очередями. К ним присоединились Загорный и ещё один разведчик с помповиком. Вдвоём они выпустили полтора десятка зарядов картечи вдоль узкой тропы. Но, судя по звукам, нелюди продолжали лезть оттуда. К тому времени лента у «утёса» уже давно закончилась, расчёт лихорадочно перезаряжал пулемёт. А в пяти метрах над расщелиной, на отроге скалы, я увидел неандертальца. Огнестрела у него не было, но если он допрыгнет до «утёса», будет хреново. Я вскинул автомат. Неандерталец прыгнул, но не пролетел и одного метра. Я даже выстрелить не успел, а нелюдь упал у ног… Сэнсэя. Наставник ткнул пальцем его в затылок, и тот затих. А потом глянул на меня и подмигнул.

Над скальной площадкой возникло небольшое грозовое облако, в воздухе запахло озоном – работа магов. Отливавшее сталью облако втянулось в разлом в скале над тропой, туда же улетела ракета из безоткатки. Вспыхнул яркий свет, раздался грохот, дикий рёв, затем послышалось шипение, завоняло палёной шерстью.

Я поискал глазами Сэнсэя – не нашёл. Потом опомнился – бой же идёт! Наклоняться над пропастью, чтобы посмотреть, где же лезут нелюди, а заодно словить шальную пулю, я не стал. Вместо этого подполз к краю обрыва, повернулся влево, благо склон имел чуть вогнутую форму, поэтому я прекрасно видел тех нелюдей, что карабкались по скале на противоположенном фланге от меня.

Я, уверенно выцеливая, стрелял им в спины. Иногда требовалось ещё две-три пули, чтобы уже раненый снежный человек или неандерталец отцепился от стены и упал вниз. У меня заканчивались патроны в третьем магазине, оставался лишь один запасной рожок. А нелюди всё лезли и лезли. Разведчик рядом с Рикки, по-моему из четвёртой группы седьмого батальона, совсем не скрываясь, стоял на колене и стрелял по нелюдям как в тире, пока появившаяся вдруг мохнатая лапа не схватила его и не утянула вниз.

У меня внутри всё похолодело, а потом холод в груди превратился в обжигающий огонь. Как и в последний раз, я не дал ему бесконтрольно растечься по телу. Гнев от увиденного и злость на самого себя придали уверенности, я отдал мысленный приказ, и «огонь» внутри меня подчинился! Я заставил его наполнять тело силой с нужной мне скоростью!

За доли секунды мускулы полностью налились лёгкой мощью, я прыгнул на место погибшего разведчика, одним махом штык-ножа срубил вновь появившуюся лапу, а потом этот же штык-нож вогнал в раззявленную пасть снежного человека и нажал на курок. В последний момент снежный человек успел схватить автомат, я отпустил оружие. И нелюдь полетел вниз вместе с автоматом. Ну и хрен с ним, всё равно патронов к нему почти не осталось.

Я выхватил Стечкин и, стоя в полный рост, продолжил очередями в два патрона сшибать лезших по скале нелюдей.

Один ловко карабкавшийся неандерталец ухватился за уступ в полуметре ниже моей ноги, подбросил себя вверх. Время для меня замедлилось: я видел, как летит неандерталец, растопырив руки, и пытается при этом ментально давить. Но сейчас его сила разбивалась о мою, как речной поток о камень. Я хотел, чтобы он понял это, прежде чем погибнет, но потом подумал – зачем, и просто выстрелил неандертальцу в глаз. Его отбросило назад.

Патроны кончились. Я перезарядил обойму, но Стечкин засунул в разгрузку. Вместо этого вытащил из-за шиворота три метальных ножа. Один метнул в снежного человека тремя метрами ниже (попал точно в глаз), два оставшихся – в его сородича, почти взобравшегося на скальную площадку. Один нож попал в горло, второй перерубил пальцы. Снежный человек сорвался и полетел вниз.

– Отходим от скалы! – крикнул я больше для своей группы, но команду повторили другие командиры.

Разведчики стали отходить, сбивая одиночными выстрелами и короткими очередями появлявшихся на краю склона троллей и неандертальцев.