Последний Порог (ЛП) - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 7

— А как насчет тебя? — ответил Дзирт. — Ты мало говорила в десятидневку, после того как мы покинули Гонтлгрим.

— Возможно, мне было ничего сказать. — Далия стиснула зубы, как будто боялась, что что-то вырвется, если она утратит немного дисциплины. — У меня есть уши, — сказала Далия и пошла прочь.

Он последовал за ней из бивака и снова в лес, двигаясь медленно и низко пригнувшись, ища сломанные стебли или следы. Она шла долгое время, затем, наконец, остановилась на солнечной поляне с одним наполовину ушедшим под землю камнем, на котором удобно сидеть.

Далия устроилась полулежа, сняла шляпу и провела пальцами по своим волосам, позволяя солнечным зайчикам плескаться по лицу.

— Пойдем, — предложил он ей. — Мы должны узнать, кто или что убило этих гоблинов. Рядом вампир, как ты утверждаешь.

Далия пожала плечами, не проявляя интереса.

— Или Веселый мясник, — упрямо продолжал Дзирт. — И если последний, то нам не мешало бы его найти. Сильный союзник.

— Также я думала о своем любовнике вампире, — сказала Далия, и она, казалось, испытала некоторое удовольствие, когда Дзирт поморщился при этом упоминании.

— Неужели мы никогда не поговорим о том, что случилось в Гонтлгриме? — вдруг спросил Дзирт. — Кривой тифлинг обвинил тебя в убийстве. — Выражение Далии резко изменилось. Она хлестнула по нему взглядом.

Далия сглотнула и мгновение не отводила глаз от Дзирта, когда он сел рядом с ней.

— Он утверждал, что Алегни был его отцом, — нажал Дзирт.

— Замолчи, — предупредила Далия.

— Он назвал тебя матерью.

Она буравила его глазами, и Дзирт ожидал, что она протянет руку и вцепится в его лицо или разразится тирадой проклятий.

Но она этого не сделала, и это, возможно, было еще более тревожным. Она просто сидела, смотря в упор. Облако проплыло над их головами, закрывая солнечный свет, посылая тень на симпатичное лицо Далии.

— Неправдоподобно, конечно, вероятно невозможно, — тихо сказал Дзирт, пытаясь отступить.

Далия оставалась совершенно неподвижной. Он почти слышал биение ее сердца или это было его собственное? Пролетело много мгновений. Дзирт потерял им счет.

— Это правда, — призналась она, и теперь Дзирт смотрел так, будто получил пощечину.

— Не может быть, — ему, наконец, удалось ответить. — Он — юноша, но ты — девушка...

— Я была почти ребенком, когда тень Херцго Алегни упала на мой клан, — сказала Далия, так тихо, что Дзирт едва слышал ее слова. — Двадцать лет назад.

Мысли Дзирта вращались в кругах, очень легко приходя к темному заключению, к которому вели слова Далии. Он попытался ответить, но мог лишь беспомощно бормотать перед лицом ужаса. Он вспомнил свою юность и окончание учебы в Мили-Магтире, когда его собственная сестра повела себя с ним так непристойно, что он вынужден был убежать с отвращением.

На мгновение он подумал рассказать об этом Далии, чтобы попытаться претендовать на некоторое родство с ее болью, но потом понял, что его собственный опыт, безусловно, бледнел в сравнении с ее травмой.

Поэтому он бормотал, и наконец протянул к ней руку, чтобы обнять.

Она сопротивлялась, но вся дрожала. Слезы, которые катились из ее голубых глаз, были образованы глубокой печалью, он знал это, даже когда она издала низкое рычание, чтобы скрыть свою слабость.

Но отречение не могло удержаться, и гнев не мог сокрыть шрам.

Дзирт попытался прижать ее к себе, но она отвернулась, вскочила на ноги и сделала несколько шагов, к нему спиной.

— Итак, теперь ты знаешь, — сказала она, ее голос был холодным, как глубочайший лед зимой.

— Далия, — взмолился он, поднимаясь и делая шаг в ее сторону. Он должен подойти, схватить ее и обнять, шептать ей, что она может дать волю боли? Хочет ли она этого? Казалось, что нет, и все же, она позволила Энтрери себя поцеловать…

Дзирт с рычанием отклонил эту смешную ревность. Речь шла не о нем и не о его отношениях с Далией и конечно не о ее моментах с Энтрери. Речь шла о Далии с ее глубокой болью.

Он не знал, что сказать и что делать. Он чувствовал себя ребенком. Он вырос в месте, где ложь, убийства и вероломство являются образом жизни, возможно в самом мерзком городе во всем мире, и таким образом, он думал, что полностью закалил себя от шрамов разврата и жестокости. Он был Дзиртом До'Урденом, героем Долины Ледяного Ветра и героем Мифрил Халла, он участвовал в тысяче сражений и убил тысячу врагов, он видел смерть дорогих друзей, он любил и потерял. Он всегда уравновешен, он закален в темных реалиях жизни…

Так он думал.

Так он лгал самому себе.

Это сочетание эмоций охвативших Далию было выше его понимания в этот странный момент. Это было тьмой, усугубленной темнотой, неисправимой, и вне любых зон утешения Дзирта, возможно, построенных на его собственных менее сложных событиях. Далия перенесла что-то в своем сердце, насилие, но не мечом врага, которому Дзирт не мог сочувствовать, и которое Дзирт даже не мог понять.

— Пойдем, — предложила ему Далия, ровным и сильным голосом. — Давай найдем этого убийцу. — Она углубилась в лес.

Дзирт наблюдал за ней с удивлением, пока не признал, что она сейчас стремится к охоте по той причине, что хочет найти врага и сразиться. Чувства, которые вызвал Дзирт, пошли слишком глубоко, и Далия не могла найти утешения в неуверенных объятиях и неуклюжих словах Дзирта, и поэтому ей нужно найти кого-то или что-то и уничтожить.

Он упустил свой шанс, понял Дзирт. Он ее подвел.

Монах стоял на главной площади Невервинтера, глядя на свои руки и вертел ими перед глазами.

— Это боевая тренировка? — спросила Амбра.

— Я ищу намеки на субстанцию Тени, — кратко ответил Брат Афафренфер. — Что ты мне сделала, дворфа?

— Я говорила тебе, — сказал Амбра. — Разве ты не можешь выглядеть отчасти шейдом, если ходишь по землям Торила, как могу я?

— Это не иллюзия, — возразил Афафренфер. — Моя кожа светлеет.

— И, кроме того, твое сердце? — спросила дворфа.

Афафренфер впился в нее взглядом.

— Как долго ты был шейдом?

— Я посветил себя Царству Теней, — возразил Афафренфер.

— Ба, да ты влюбился и больше ничего, — упрекнула дворфа. — Как долго?

— Ты не можешь...

— Как долго?

— Три года, — признался Афафренфер.

— Таким образом, ты провел большую часть четверти века здесь, я могла бы спросить, где ты жил, за исключением того, что я уже узнала об этом.

— О, правда?

— Да, ты учился в горах в стороне Дамары.

Афафренфер отстранился, будто она его ударила. — Откуда ты знаешь?

— На твоем предплечье нарисована желтая роза, болван. Ты думаешь, что я бы пропустила такую подсказку? И я сказала тебе правду, там в Гонтлгриме. Я из Цитадели Адбар, а в Адбаре известен Монастырь Желтой Розы.

— Это не имеет значения, — настаивал Афафренфер. — Я добровольно посветил себя Кавус Дун.

— Парбиду, ты имеешь в виду.

— Кавус Дун и Царству теней, — буркнул Афафренфер. — И теперь ты забрала у меня теневую материю.

— Ты не чертов шейд, — настаивала Амбра. — Никак не больше, чем я. Ты — человек, каким был прежде, чем бежал во тьму. Ты считаешь, что я тебя ограбила, но я знаю, что я спаю тебя от самого себя, чем бы это не казалось. Для тебя нет ничего во тьме, мальчик. Ты не родился шейдом и поэтому не должен получать свои сладости там, среди этих серокожих.

— А ты была просто лазутчицей, — сказал Афафренфер. — Вероломной лазутчицей.

— Возможно, — сказала Амбра, хотя все было, конечно, гораздо сложнее. Она не знала, как объяснить это молодому монаху. Амбер Гристл О'Мол не принимала решение пойти в Царство Теней, чтобы служить лазутчиком для Цитадели Адбар. Судьи Цитадели Адбар приговорили ее к этой миссии за серьезные проступки — или это или ядро на цепи, обычная кирка, и двадцать лет ломать камень в самых нижних шахтах дворфьего комплекса.

— Радуйся, что я была, — сказала дворфа. — В противном случае Дзирт До’Урден порезал бы тебя на кучу маленьких монахов.