Последний Порог (ЛП) - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 50

Они бросились к козлам и подстегнули мула.

Эффрон пошел в другую сторону, не желая привлекать внимание к грузу. Тифлинг отошел на несколько кварталов, он блуждал возле доков и пустого судна, пока вес того, что он сделал, действительно не поразил его.

Она была у него.

У него была девушка, которая бросила его с утеса.

Она была у него.

У него была мать, которая его отвергла и оставила ему полную страданий сломанную жизнь.

Она была у него!

Глава 13

Терпение монаха

— Ну, тогда найдите ее, — капитан Кэннэвара сказал Энтрери.

— Ага, или мы оставим вас здесь, и не будет ли это лучшим для нас? — добавил господин Сиккэл. Он стоял возле Кэннэвары, раскачиваясь на своих кривых ногах, и его голова глупо подпрыгивала. Как Артемис Энтрери хотел найти своему возвращенному кинжалу хорошее применение в этот момент!

— Я пришел только чтобы сказать вам, что мы не можем ее найти, — заметил Энтрери. Он обращался непосредственно к капитану, но бросил один предупреждающий взгляд на Сиккэла, чтобы глупец держал рот на замке. — А не для того, чтобы слушать ваши проповеди.

— Значит, вы четверо будете на борту, когда мы отплывем? — спросил капитан.

— Нет, — ответствовал Энтрери без малейшего колебания — и он был удивлен своей уверенностью, хотя, как он считал, он не мог отрицать правду. Он не оставит Далию, и не оставит Врата Балдура, доколе не узнает, что с ней случилось.

— "Пескарь Шкипер" отходит с утренним отливом, — объявил Кэннэвара.

— Тогда вы будете объяснять Бениаго и верховному капитану Курту, почему мои друзья и я возвратились в Лускан раньше вас. Вы ведь направляетесь в Мемнон, не так ли?

Выражения лиц Кэннэвары и Сиккэла говорили Энтрери красноречивее всяких слов, прежде чем любой из них произнес хоть слово — если любой из них был в состоянии говорить в данный момент. Насколько знал Кэннэвара, они никому не говорили об изменении своего курса, а с точки зрения Сиккэла, вероятно, он пустил какие-то слухи, которые могли бы бросить его к акулам.

— Вы думаете, что знаете все сети береговой линии, — спокойно промолвил убийца. — Это опасное убеждение, имея дело с… моими союзниками.

Его тон не оставлял сомнений у этих двух мужчин, что он мог иметь в виду. Бреган Д’Эрт или Корабль Курта, очевидно, предположили эти двое мужчин, стоящие перед ним, учитывая то, как они побледнели.

Энтрери использовал этот момент, чтобы распахнуть плащ и положить руку на эфес своего легендарного кинжала. Кэннэвара даже приоткрыл рот, очевидно признав его и вспомнив, где он впервые видел этот исключительный клинок прежде.

Пренебрежительно фыркнув, Артемис Энтрери повернулся и спустился по сходням.

К тому времени, когда он ступил на причал, он выкинул этих двух мужчин из своих мыслей, снова сосредоточившись на пропавшей Далии. О ней нет вестей уже пол ночи и пол дня.

Это было больше, чем нетерпеливость, он знал.

Он боялся.

Амбра и Афафренфер не спеша шли на пристань, к "Пескарю Шкиперу". Дзирт и Энтрери пошли отдельно по различным кварталам города, проверяя все трактиры, таверны и переулки, но дворфа воспротивилась призывам Афафренфера разделиться и охватить больше.

— У меня идея, — объявила она своему товарищу, преувеличенно подмигнув, и привела его прямо в эти доки, где было пришвартовано более десятка судов, некоторые на воде, другие были вытащены на верфь.

— Ты думаешь, что она на одном из этих судов? — спросил Афафренфер, когда место назначения Амбры стало очевидным.

— Она не уходила ни через одни из ворот Врат Балдура, судя по тому, что говорят их часовые.

— Далия могла пройти мимо них незаметно.

— Ага, но с какой целью? — спросила Амбра. — Зачем отправляться в дальнюю дорогу в одиночку, когда есть более эффективные способы покинуть Врата Балдура, а?

— Так ты думаешь, она ушла по собственной воле?

Серая Амбра остановилась и повернулась к нему лицом, уперев руки в бока. — Ну, тогда скажи это вслух, — заметила она, когда Афафренфер не совершил никакого движения, как будто отвечая на ее взгляд.

— Я думаю, что ее похитили или убили, — промолвил монах.

— У нее было не все гладко с Дзиртом, — сказала Амбра, и Афафренфер вспомнил о наблюдении, которое он сделал в последние несколько дней, и даже до этого, в море.

— Она не могла так уйти, — возразил Афафренфер, качая головой. — Только не так. Леди Далия не бежит от сражений.

— Даже от ссоры с любовником?

Афафренфер мгновение помолчал и покачал головой. Он не очень хорошо знал Далию, но за месяцы, что он провел с нею, он полагал, что у него сложилось довольно твердое понимание мотивов эльфийки.

— Я с тобой спорю только потому, что боюсь, что ты прав, — признала Амбра.

— Тогда зачем ты привела меня в доки?

— Если бы ты должен был кого-то похитить, чтобы продать работорговцам или заставить служить себе, ты хотел бы держать ее во Вратах Балдура с нами, ее друзьями поблизости?

— И если бы ты ее убила, где лучшее место, чтобы сбросить тело? — ответствовал Афафренфер.

— Ага, и давай надеяться, что это не так.

Афафренфер искренне согласился с этим утверждением. Он не знал большого духа товарищества в своей жизни, кроме его длительной связи с Парбидом. Сначала он не думал, что это будет возможно, когда они покинули Гонтлгрим. Он вышел из того комплекса под принуждением и в компании тех, кто убил его дорогого товарища, но Афафренфер пришел к мысли, что эти четверо, даже дроу, который убил Парбида, были для него большим, чем просто спутники. Он с удовольствием сражался рядом с ними, отрицать это было бы ужасной ложью.

Когда он шел со своей подругой-дворфой по этим докам, он думал о звездной ночи далеко в открытом море на "Пескаре Шкипере". Афафренфер не мог уснуть и взошел на палубу. Там был Дзирт, он стоял на носу и смотрел на море и небо.

Афафренфер, по привычке, тихо подошел, но прежде чем он обратился к Дзирту, он понял, что дроу был уже занят тихим разговором — с самим собой.

Дзирт, странный бродяга-дроу, говорил сам с собой, он использовал спокойствие ночного моря, чтобы разобраться в своих мыслях и страхах. И судя от его тону, дроу уже прошел свою текущую ситуацию и нашел ответ, его слова, явно подкрепляли то, что было в его сердце.

— Поэтому, теперь я повторяю, я свободен, и говорю это с убеждением, — объявил Дзирт самому себе. — Потому что теперь я снова принимаю и признаю то, что находится в моем сердце, и понимаю, что эти принципы будут самым верным ориентиром на этом пути. Мир может быть раскрашен различными оттенками серого, но понятие добра и зла для меня не настолько тонкое и никогда таковым не было. И когда это понятие сталкивается с установленным законом, установленный закон осуждает.

Дзирт продолжал, но Афафренфер отошел в потрясении, и не словами, а самим занятием. Афафренфер научился подобной технике в Монастыре Желтой Розы. Он научился впадать в глубокую медитацию, пустое состояние, и затем тонко перемещать тот безграничный транс, чтобы использовать окончательный покой для тихого личного разговора, чтобы разобраться в своем внутреннем смятении. Конечно с другими словами, но подобно монологу, который Дзирт произносил на носу того судна темной ночью.

Та темная ночь оказалась поучительной, поскольку монах понял, что приключения с этими спутниками очень отличались от того, что было в Кавус Дун. Здесь, конечно, у него не было ничего такого сильного как его связь с Парбидом, но было другое, и это он не мог отрицать. В отличие от Ратсиса, Бола и других из Кавус Дуна — и даже от Парбида, хотя Афафренфер боялся себе в этом признаться — эти спутники его не оставят. Даже Энтрери, угрюмый и самый яростный в группе, не оставил бы его в беде.

Локоть Амбры отвлек монаха от его размышлений.

— Помнишь этих двоих? — спросила дворфа, едва шевеля губами и так тихо, что никто другой не мог услышать.