Кошачье кладбище (Кладбище домашних животных) (др. перевод) - Кинг Стивен - Страница 30

На этот раз он соврал наполовину. Он и впрямь хотел поработать над статьей о лечении некоторых заразных болезней в условиях лазарета, но отказался он главным образом потому, что тело ныло, болело, руки не поднять, шаг лишний не сделать. Он почувствовал это сразу после разговора с Рейчел, когда пошел в ванную чистить зубы. В спине хрустело и скрипело, плечи натружены тяжелой ношей (кот в мешке — груз не шуточный!), мышцы ног точно перетянутые струны, вот-вот лопнут. ГОСПОДИ, И ТЫ, ЛУИС, НАИВНО ДУМАЛ, ЧТО ТЫ В ХОРОШЕЙ ФОРМЕ. Да, живописно б выглядел он на корте — словно старик, пораженный артритом.

Кстати, о стариках. Ведь не один же он вчера ходил на прогулку. Его вел почти восьмидесятипятилетний дед. Неужели и у Джада сегодня все косточки болят?

Часа полтора просидел он над статьей, но мысли разбредались. Тишина в доме уже действовала на нервы. Сложив все бумаги на полку над пишущей машинкой, он накинул куртку и пошел через дорогу к соседям.

Джада с Нормой дома он не застал, в щель входной двери был засунут конверт, на котором значилось его имя. Луис вытащил его, поддев пальцем краешек, вскрыл.

«Луис!

Я со своей благоверной отправился в Бакспорт за покупками. Норма уж давным-давно присмотрела там кухонный шкаф. В Бакспорте и пообедаем. Домой вернемся к вечеру. Заходите на пиво, коль пожелаете.

Не хочу совать нос в ваши семейные дела, но, будь Элли моей дочкой, я бы не торопился докладывать, что ее кота задавило на дороге, не след портить ей праздник.

Еще, я бы не стал распространяться о нашем походе. Окрест живут люди, знающие об этом индейском могильнике, и кое-кто сам своих четвероногих любимцев там хоронил. Вы, поди, решили, что это продолжение Кошачьего кладбища. Верите ли, там даже бык покоится. Его старый Мак Гаверн, что на Стоговой дороге жил, похоронил в шестьдесят седьмом или в шестьдесят восьмом году. Рассказывал, как с двумя сыновьями тащил этого быка — Ханратти его кликали, — я смеялся до упаду. Но здешний люд об этом кладбище помалкивает и не любит, когда «сторонние» о нем узнают. И вовсе не из-за всяких небылиц, которые уж три века об этом кладбище рассказывают. Наоборот: они свято верят тамошним колдовским силам, да боятся, что «сторонние» их засмеют. Ну, не глупо ли? Однако так оно и есть. Посему сделайте одолжение: никому ни полслова, хорошо?

Может, сегодня вечерком еще потолкуем об этом, многое для вас прояснится. Пока же скажу лишь, что вы вели себя достойно. Впрочем, иного я и не ожидал.

Джад.

P. S. Норма не знает, что в письме, — я ей совсем другое сказал. Вам ведь убытку никакого, верно? А я своей супружнице за пятьдесят восемь лет, что вместе живем, не первый раз вру. И, думается, не один я такой. Однако на Страшном Суде буду смотреть Всевышнему прямо в глаза.

В общем, заходите вечерком, выпьем чуток.

Дж.».

Луис задержался на крыльце, оглядел пустую веранду (удобные кресла и диваны черного дерева дожидаются в кладовке весны), задумался, насупив брови. Не докладывать Элли? Что ж, он и не доложил. Так, значит, там и другие животные похоронены? А небылицы, выходит, тоже не вчера, а три века тому появились?

…МНОГОЕ ДЛЯ ВАС ПРОЯСНИТСЯ.

Он подчеркнул ногтем эту строку и впервые заставил себя задуматься о вчерашнем походе. Трудно собрать все воедино, воспоминания расползаются, как гнилая ткань, мигают в памяти отдельные эпизоды — все как в наркотическом сне. …Вот он взбирается на гору валежника… вот почему-то посветлело кругом, когда они шли по зыбкому месту, да, посветлело и потеплело, причем значительно… Но все эти вспышки в сознании — будто сказанные невпопад последние слова на операционном столе, перед тем как по мановению анестезиолога погрузишься в забытье.

…НЕ ПЕРВЫЙ РАЗ СУПРУЖНИЦЕ ВРУ. И, ДУМАЕТСЯ, НЕ ОДИН Я ТАКОЙ.

И не только супружнице, хмыкнул Луис, но и дочке. Поразительно! Будто Джад доподлинно знал, о чем думал Луис утром, о чем говорил по телефону.

Медленно он сложил письмо, написанное на линованном, как из ученической тетрадки, листе, сунул в конверт, а конверт — в карман брюк и зашагал домой.

25

Около часу дня домой вернулся… Чер. Воистину: кот, который гуляет сам по себе. Луис в то время корпел в гараже, уже не одну неделю пытался он приладить там полки — мужчина ведь он в конце концов! — и на них сложить бутылки, банки с шампунями, антифризом, а также все острые и опасные инструменты. Чтобы Гейджу не достать. Луис вколачивал гвоздь, и в этот-то момент и вошел Чер, хвост трубой. Луис не выронил молоток, даже не зашиб палец. Сердце рванулось в груди, но не запрыгало от радости. В животе резануло, точно раскаленным железом, и враз сдавило холодом. Так, прежде чем перегореть, предсмертно ослепительно вспыхивает электрическая лампочка. Много позже Луису стало казаться, будто он и впрямь ждал все утро, когда вернется Чер. Будто в глубинах подсознания, на самом его первородно-первобытном донышке, жила уверенность, что неспроста навестил он старый индейский могильник.

Он отложил молоток, выплюнул гвозди, зажатые во рту, на ладонь, и сунул их в карман рабочего фартука. И лишь тогда подошел к коту, поднял.

ЖИВОЙ ВЕС — скривившись, оценил он, словно мясник, — НЕ МЕНЬШЕ, ЧЕМ ДО БЕДЫ. МЕРТВОЕ ТЕЛО КУДА ТЯЖЕЛЕЕ.

Снова екнуло сердце, прыгнуло прямо к горлу, и на мгновение все закружилось перед глазами.

Чер прижал уши, но позволил взять себя на руки. Луис вышел с ним на солнце, сел на заднем крыльце. Кот хотел соскочить с колен, но Луис погладил его, придержал. Сердце теперь билось ровно, хотя волнение не улеглось.

Луис осторожно зарылся рукой в густой мех на загривке Чера, памятуя, сколь бессильно и безжизненно болталась у него голова на перебитой шее. Сейчас же под рукой — крепкие мышцы. Он поднял кота перед собой, вгляделся в мордочку… И тут же сбросил его на землю, зажмурившись, даже закрыв лицо рукой. Опять все каруселью поплыло перед глазами, его едва не вытошнило — такое бывало разве что с похмелья.

На кошачьей мордочке запеклась кровь, а на усах — две тонкие полоски зеленого пластика.

ЕЩЕ ПОТОЛКУЕМ ОБ ЭТОМ, МНОГОЕ ДЛЯ ВАС ПРОЯСНИТСЯ…

Господи, и так уж прояснилось больше, чем ему бы хотелось.

Ничего, я еще так все «проясню», что меня в ближайшую психушку упекут, подумал он.

Он впустил кота в дом, принес его голубую миску, открыл банку кошачьих консервов из тунца и печени. Пока он накладывал бурое месиво, Чер, мурлыкая, терся об его ноги. Луис едва сдержался, чтоб пинком не отшвырнуть его, руки покрылись гусиной кожей. Было что-то гадливо-скользкое в гладкой шкурке кота, в его округлых боках. Больше, пожалуй, к нему не притронусь, решил Луис.

Едва он поставил миску на пол, как Чер стремглав бросился к ней. Луис готов был поклясться: повеяло холодком сырой земли, точно мех впитал могильный запах.

Он отошел и стал смотреть, как кот ест. Жадно, чавкая. Неужто и раньше он чавкал? Может быть, да только Луис не замечал. Фу, до чего мерзко! Вот бы Элли рожицу состроила!

Луис резко повернулся и поднялся на второй этаж. Сначала шагом, потом едва не бегом. Разделся догола, бросил всю одежду в бельевую корзину (хотя с утра надел все свежее), набрал в ванну горячей воды и, обжигаясь, залез. Вокруг клубился пар, он чувствовал, как в тепле расслабляются, распрямляются и врачуются его измученные члены. Благотворно подействовала ванна и на голову — спало болезненное напряжение. Он начал задремывать. Когда вода остыла, он уже почти полностью оправился.

ИТАК, КОТ ВЕРНУЛСЯ. НУ И ЧТО? ЭКА НЕВИДАЛЬ!

Вообще произошло недоразумение. Неспроста ему вчера подумалось, странно, что кот целехонек. Как-никак под грузовик попал.

Достаточно вспомнить бедолаг-кошек, собак, сурков, которых он повидал по обочинам и шоссе: кровавое месиво, радужные кишки по всей дороге.