Бесплодные земли (др. перевод) - Кинг Стивен - Страница 85

— Услужливость и глупость? — наконец спросил Роланд.

— Не-а.

— Шакалы, — вдруг решительно объявила Сюзанна. — Поодиночке они трусливые, а вместе кого хочешь сожрут.

— Не-а! — Эдди ухмылялся во весь рот. Джейк внезапно поразился, до чего далеко и стрелок, и Сюзанна ушли от верного ответа. Вот оно, волшебство, думал мальчик, волшебство в действии; притом — ничего из ряда вон выходящего, ни ковров-самолетов, ни слонов, исчезающих на глазах у восхищенной публики, но волшебство. Их немудреная забава — загадки у вечернего костра — вдруг увиделась совершенно по-новому. Они будто в жмурки играли, только повязка на глазах была из слов.

— Сдаюсь, — уступила Сюзанна.

— И впрямь, — поддержал ее Роланд. — Растолкуй, коли знаешь.

— Ответ — мышь и як. По отдельности мышь и як не страшны, а вместе — мышь-як — сгубят любого. Дошло? — Поглядев на Роланда, чье лицо медленно озарялось пониманием, Эдди с легкой тревогой спросил: — Неужели плохая загадка? Честно, Роланд, я старался!

— Загадка вовсе недурна. Напротив, она хороша! Корту, несомненно, не составило бы труда разгадать ее, и Алену, верно, тоже… Но хитро, хитро. Что до меня, я вновь совершил ту ошибку, какая вечно преследовала меня в классной комнате: усложнил загадку противу действительного — и попал пальцем в небо.

— Похоже, в этом и впрямь что-то есть, а? — задумчиво проговорил Эдди. Роланд кивнул, но Эдди не увидел — он смотрел в костер, где в самом сердце огня среди углей распускались и увядали тысячи роз.

Роланд сказал:

— Еще одна загадка, и на боковую. Однако с нынешней ночи мы станем выставлять караульщика. Первая стража твоя, Эдди, вторая Сюзанны. Моя последняя.

— А как же я? — спросил Джейк.

— Быть может, впоследствии придет и твой черед. А покамест тебе важнее сон.

— Ты действительно считаешь, что дежурство необходимо? — спросила Сюзанна.

— Не знаю, и это — лучший резон поступить, как я сказал. Джейк, выбери-ка нам загадку из своей книжицы.

Эдди протянул Джейку «Угадай-дай-дай!». Пролистав больше половины книжки, мальчик остановился.

— Во! Голову сломаешь!

— Давай послушаем, — сказал Эдди. — Если мне задачка окажется не по зубам, Сьюзи ее в два счета расщелкает. Все ярмарки страны нас знают: «Эдди Дийн и дама его сердца Мисс Отгадай».

— Что, остроумие одолело? — поморщилась Сюзанна. — Поглядим, голубчик, как ты будешь острить, посидев у дороги часиков этак до двенадцати.

Джейк прочел:

— По сути ничто, но имеет названье; повсюду за вами проникнет, незвано. Бывает коротким и длинным бывает, порою растет, а порой убывает. Игру затеваешь, беседу ведешь — оно тут как тут: оглядись и найдешь. Простишься с ним вечером, ан поутру найдешь у порога, в мороз и в жару.

Загадку обсуждали битых четверть часа, но никто не отважился даже предположить, каков может быть ответ.

— Может, разгадка придет к кому-нибудь из нас во сне, — обнадежил Джейк. — Я так отгадал загадку про реку.

— Грош цена твоей книжонке — ответы-то вырваны, — Эдди встал и завернулся в кожаное одеяло, как в плащ.

— Ну… книжка и правда дешевая. Мистер Башнер отдал мне ее даром.

— Что мне выглядывать, Роланд? — спросил Эдди.

Роланд — он уже укладывался — пожал плечами.

— Захочешь спать, разбуди меня, — сказала Сюзанна.

— Будь спок.

Вдоль дороги тянулась заросшая травой канава. Эдди уселся на другой ее стороне, кутаясь в одеяло. Этой ночью звездное небо затянула редкая пелена рваных облаков. Дул сильный западный ветер; подставив ему лицо, Эдди явственно различил звериный запах — ныне этими равнинами владели буйволы, и ветер нес крепкий дух жаркой шерсти и свежего навоза. За последние несколько месяцев к Эдди вернулась изумительная острота восприятия — небывалая, потрясающая и в минуты, подобные этой, жутковатая.

Он уловил далекое, едва слышное мычание буйволенка.

Эдди повернулся в сторону города, и вскоре ему начало казаться, что он, пожалуй, видит там далекие искры света — «лехтрические свечки» из рассказа близнецов, — однако молодой человек отлично понимал, что, возможно, лишь принимает желаемое за действительное.

«Ты, мил человек, за тридевять земель от Сорок второй улицы, у черта на куличках. Надежда — великое дело, кто бы что ни говорил, но, витая в облаках, не забывай: Сорок вторая улица далеко. Впереди не Нью-Йорк, как бы сильно тебе того ни хотелось. Там Лад, Ладом он и останется, каков он ни есть. Держи это в голове, и, может быть, выйдешь сухим из воды».

Время дежурства он коротал в попытках разгадать последнюю за вечер загадку. После нагоняя, полученного от Роланда за шутку про мертвого младенца, Эдди грызло недовольство, к которому примешивалось раздражение. Он с удовольствием начал бы утро с того, что выдал бы хороший ответ. Конечно, по книжке ничего нельзя проверить, но Эдди полагал, что, если загадка хороша, удачный ответ очевиден.

Бывает коротким и длинным бывает. Эдди подумал: вот он, ключ, все прочее, по-видимому, попросту должно сбивать с толку. Что бывает иногда короткое, а иногда длинное? Штаны? Нет. Штаны, конечно, попадаются всякие, и короткие, и длинные, но Эдди никогда не слыхивал, чтобы штаны росли. Сказки? Как и штаны, сказки подходили тютелька в тютельку — но только в одном отношении. Иногда и короткими, и длинными бывали пьянки…

— Обед, — пробормотал Эдди себе под нос, и на миг ему почудилось, будто он наткнулся на разгадку: и оба прилагательных, и оба глагола идеально увязывались с существительным. Обед мог быть коротким (гамбургер или тунцовый паштет в закусочной) и длинным (по полной программе в ресторане), обед мог расти (если заказать добавку) и, само собой, убывать. Вот только ни обеды из нескольких блюд, ни тунцовый паштет не «найдешь у порога в мороз и в жару».

На Эдди нахлынуло разочарование, и он невольно улыбнулся себе — надо же, так раззадориться из-за безобидной игры в слова, взятой из детской книжки! Тем не менее он обнаружил, что теперь ему чуть легче поверить, будто из-за загадок люди и впрямь могли убивать друг друга… если ставки были достаточно высоки и имело место мошенничество.

«Ну, хватит дурью маяться. Занимаешься именно тем, про что говорил Роланд: тычешь пальцем в небо».

И все же, о чем еще ему было думать?

Тут в городе снова забили барабаны, и у Эдди появился новый предмет для размышлений. Никакого постепенного нарастания звука не было — сию минуту царила тишина, а в следующий миг гремело во всю мочь, словно кто-то где-то повернул тумблер. Эдди подошел к краю дороги, повернулся лицом к городу и стал слушать. Несколько мгновений спустя он огляделся — не разбудили ли барабаны остальных, — но он по-прежнему был один. Эдди опять повернулся в сторону Лада и приложил ладони к ушам, чтобы лучше слышать:

Бум… ба-бум… ба-бум-бумбум-бум.

Бум… ба-бум… ба-бум-бумбум-бум.

Эдди все больше убеждался: он не ошибся относительно того, что это такое. По крайней мере, эту загадку он разгадал.

Бум… ба-бум… ба-бум-бумбум-бум.

Подумать только: он стоит у пустынной заброшенной дороги в мире, который едва ли не полностью обезлюдел; стоит приблизительно в ста семидесяти милях от города, воздвигнутого легендарной погибшей цивилизацией, — и слушает рок-н-ролл, партию ударных!.. Безумие — но большее ли безумие, чем светофор, со звоном выбрасывающий ржавый зеленый флажок с надписью «ИДИТЕ»? Или чем их неожиданная находка, обломки немецкого самолета тридцатых годов выпуска?

Эдди шепотом запел слова зизитоповской песни:

Слова безупречно ложились на ритм. У Эдди не осталось сомнений: над Межземельем гремела партия ударных из «Ширинки на липучке».