Стрелок (др. перевод) - Кинг Стивен - Страница 33

Он поднялся на ноги и наконец уже поворачивался к остальным, как вдруг рука Корта нашарила его ступню. На миг стрелок испугался последней атаки, но Корт лишь взглянул на него и поманил корявым пальцем.

— Сейчас я усну, — бесстрастно прошептал Корт. — Может статься, навсегда, мне это неведомо. Более я не учитель тебе, стрелок. Ты превзошел меня, к тому же двумя годами раньше своего отца — а ведь он был самым младшим. Позволь, однако, дать тебе совет.

— Что? — Нетерпеливо.

— Повремени.

— А? — От неожиданности и удивления стрелок не сдержался.

— Пусть весть и вымысел шагают впереди. Вот те, кому нести и то, и другое. — Взгляд Корта метнулся куда-то за плечо стрелка. — Быть может, дурни. Позволь вестям упредить себя. Дай своей тени вырасти. Пусть отрастит усы и бороду. Пусть почернеет. — Лицо Корта озарила нелепая улыбка. — Коль дать словам время, они зачаруют и чародея. Тебе понятно, что я говорю, стрелок?

— Да.

— Ты примешь мой последний совет?

Стрелок присел на корточки. Задумчивая поза возвещала грядущее рождение мужчины. Он посмотрел на небо. Оно темнело, наливалось пурпуром. Дневная жара спадала. Сгрудившиеся на западе грозовые облака с белой каймой предвещали дождь. Острия молний вонзались в безмятежную гряду холмов предгорья, вздымавшуюся за много миль отсюда. За ней лежали горы. Еще дальше вздымались фонтаны крови, царило безумие. Роланд устал. Устал до мозга костей и еще сильнее.

Он опять посмотрел на Корта.

— Вечером я похороню своего сокола, учитель. А после схожу в город к простолюдинам — просвещу тех в веселых домах, кому будет интересно, куда ты запропал.

Губы Корта раздвинула обиженная улыбка. Потом он забылся сном.

Стрелок поднялся и повернулся к остальным.

— Сделайте носилки и снесите его домой. Потом приведите сиделку. Нет, двух сиделок. Договорились?

Друзья по-прежнему вглядывались в него, попавшись в тенета захватывающего мгновенья, которые пока нельзя было порвать. Они все еще высматривали огненный венец или вервольфово изменение черт.

— Двух сиделок, — повторил стрелок — и улыбнулся. Улыбнулись и они.

— Ты, гуртовщик проклятый! — вдруг с ухмылкой завопил Катберт. — Бросил нам голые кости, ни кусочка мяса!

— Завтра мир с места не сдвинется, — сказал стрелок, с улыбкой цитируя старое изречение. — Аллен, дубина стоеросовая, пошевеливайся.

Аллен взялся делать носилки; Томас с Джейми вместе отправились в главный зал и в лазарет.

Стрелок с Катбертом переглянулись. Мальчиков всегда связывала самая тесная дружба — вернее, они были дружны настолько, насколько позволяли особые черточки нрава каждого из них. В глазах Катберта открыто светился рискованный огонек, и стрелок лишь с великим трудом справился с побуждением втолковать товарищу, чтобы тот еще год или даже полтора не требовал испытания, не то погубит себя. Но юноши пережили вместе очень многое. К тому же стрелку казалось, что, рискнув дать подобный совет, нельзя избежать тона, который может быть принят за покровительственный. Он подумал: «Я уже становлюсь интриганом», — и слегка испугался. Потом Роланду представился Мартен, мать, и он улыбнулся другу улыбкой обманщика.

«Первым быть мне, — подумал он, впервые понимая это, хотя (с некоторым смущением) и раньше много раз предавался подобным размышлениям. — Первым быть мне». И сказал:

— Пошли.

— С радостью, стрелок.

Они вышли с восточного конца окаймленного живой изгородью коридора. Томас и Джейми уже возвращались с сиделками. В тяжелых белых халатах с красным крестом на груди те напоминали призраков.

— Помочь тебе с соколом? — спросил Катберт.

— Да, — сказал стрелок.

Позже, когда пришла тьма, а с ней — гроза с проливным дождем, когда по небу катались огромные призрачные пустые бочки, когда кривые улочки той части города, где селился низкий по рождению люд, омыли голубоватым огнем молнии, а лошади с обвисшими хвостами, опустив головы, стояли у коновязей, стрелок заплатил одной из женщин и лег с ней.

Было быстро и хорошо. Когда все кончилось, и они молча лежали бок о бок, отрывисто, дробно и свирепо застучал град. Внизу, далеко-далеко, кто-то играл рэгтайм «Эй, Джуд». Сознание стрелка задумчиво обратилось внутрь. В этой-то заполненной бормотанием града тишине, долей секунды раньше, чем его сковал сон, он в первый раз подумал, что с равным успехом может оказаться и последним.

Разумеется, рассказывать мальчику все стрелок не стал, но, возможно, большая часть все равно просочилась. Он давно уже понял, что мальчуган крайне восприимчив и не так уж отличается от Катберта или даже Джейми.

— Спишь? — спросил стрелок.

— Нет.

— Ты понял, о чем я рассказывал?

— Понял? — с осторожной насмешкой спросил мальчик. — Понял или нет? Вы шутите?

— Нет. — Но стрелок чувствовал, что обороняется. Он еще никому, никогда не рассказывал, как происходило его посвящение в мужчины — это воспоминание рождало в нем противоречивые чувства. Конечно, сокол был вполне приемлемым оружием… но все-таки не обошлось и без обмана. И предательства. Первого из многих: Что же я — готовлюсь бросить этого мальчика на человека в черном?

— Я понял, — сказал мальчик. — Это была игра, правда? Взрослым мужчинам всегда приходится играть? Все должно оправдывать какую-то другую игру, да? А есть такие, кто вырастает, или все мужчины только проходят посвящение?

— Ты знаешь не все, — сказал стрелок, стараясь сдержать медленно закипающий гнев.

— Нет. Но я знаю, что я для вас такое.

— И что же? — натянуто спросил стрелок.

— Покерная фишка.

Стрелок ощутил сильнейшее желание найти камень и размозжить мальчишке голову. Вместо этого он придержал язык.

— Спи, — сказал он. — Мальчикам надо спать.

А в голове у него эхом прозвучали слова Мартена: «Ступай, дай волю руке».

Оглушенный ужасом, Роланд деревянным истуканом сидел в темноте, страшась (впервые за все время своего существования он чего-то испугался) отвращения к себе, которое могло придти.

Во время следующего периода бодрствования железная дорога отклонилась в сторону реки, и путники наткнулись на Мутантов-Недоумков.

Увидев первого, Джейк громко и пронзительно закричал.

Стрелок, который, налегая на рычаг, смотрел только вперед, рывком повернул голову вправо. Чуть поодаль, внизу, слабо пульсировало нечто округлое и зеленое, точно гнилая хэллоуиновская тыква. Ноздрей в первый раз коснулся запах — еле заметный, неприятный, сырой.

Нечто зеленое оказалось лицом, и лицо это было ненормальным. Над сплюснутым носом выступали, точно у насекомого, глаза-наросты, смотревшие на пришельцев без выражения. Стрелок почувствовал, как в кишках и причинном месте закопошился первобытный страх, и немного ускорил ритм работы.

Тлеющее лицо померкло.

— Что это было? — спросил мальчик. По спине у него ползли мурашки. — Что… — Слова застряли у Джейка в горле — дрезина миновала группу из трех слабо фосфоресцировавших силуэтов, которые неподвижно стояли между рельсами и невидимой рекой, наблюдая за путниками.

— Это Мутанты-Недоумки, — сказал стрелок. — Вряд ли они нас потревожат. Вероятно, они так же напуганы нами, как…

Один из силуэтов стронулся с места, отделился от остальных и, неуклюже волоча ноги, направился к дрезине, испуская слабый свет и меняясь на ходу. Лицо было лицом умирающего от голода идиота. Хилое обнаженное тело трансформировалось в узловатое месиво похожих на щупальца конечностей с присосками.

Мальчик снова закричал. Он жался к ноге стрелка, как испуганная собака.

Одно из щупалец зашарило по плоской платформе дрезины. От него несло сыростью, тьмой и неизвестностью. Отпустив рукоять, стрелок выхватил револьвер и вогнал изголодавшемуся идиоту пулю в лоб. Физиономия скользнула вниз, прочь; бледное свечение болотных огней стало меркнуть — лунное затмение. На привыкшей к мраку сетчатке путников вспышка выстрела оставила ослепительно-яркое клеймо, исчезавшее весьма неохотно. Запах потраченного пороха казался в этом подземелье жарким, свирепым, враждебным.