Столкновение миров - Кинг Стивен - Страница 87

Гек двинулся к Джеку. Джек с силой оторвался от стены и поднял кулаки. Гек остановился.

— Да, вот это тебе по нраву, не так ли? — сказал Гек. — Драться с парнем, у которого только одна здоровая рука, и та — левая. — Его щеки пылали от гнева.

На третьем этаже послышались шаги, приближающиеся к лестнице. Гек взглянул на Джека.

— Это Сонни. Продолжай. Выходи. Мы покажем тебе, дружок, по чем фунт лиха. Тебе и твоему придурку, обоим. Преподобный Гарднер сказал, что дает нам полную свободу действий, пока ты не сообщишь ему о том, что он хочет знать, что бы это ни было.

Гек ухмыльнулся.

— Сделай мне одолжение, сопляк. Не говори ему.

«Они что-то вытянули из Вулфа, пока он сидел в карцере», — подумал Джек. После стычки с Геком Бастом в коридоре прошло шесть часов. Скоро раздастся звонок, созывающий на покаяние, но до сих пор Вулф спал непробудным сном на нижних нарах. А снаружи дождь продолжал вылизывать стены Солнечного Дома.

Это не было подлостью или предательством. Джек знал, что причиной тому был не только карцер. И даже не Солнечный Дом как таковой. Причиной был весь этот мир в целом. Просто Вулф тосковал по дому. Вулф утратил почти всю свою жизнерадостность. Теперь он очень редко улыбался и вообще перестал смеяться. Когда во время обеда Варвик кричал на него за то, что тот ест руками, Вулф раболепно съеживался от страха.

«Это произойдет скоро, Джеки. Потому что я умираю. Вулф умирает».

Гек Баст сказал, что он не боится Вулфа, да и на самом деле, не осталось ничего, чего можно было бы опасаться; казалось, что изувеченная рука Гека была последним проявлением воли и силы, на которые был способен Вулф.

Зазвонил колокол, созывающий на исповедь.

В тот вечер, после исповеди и ужина, когда Вулф и Джек вернулись в свою комнату, то обнаружили, что обе их постели абсолютно промокли от мочи. Джек подошел к двери, нашел ее открытой и увидел Сонни, Варвика и громилу по имени Ван Зандт, стоящих в коридоре. Они просто заходились от смеха.

— Кажется, мы ошиблись комнаткой, ссыкун, — сказал Сонни. — Нам показалось, что это туалет, судя по запаху, который постоянно доносится отсюда.

Ван Зандт чуть не задохнулся, смеясь над этой репликой.

Джек долго и внимательно разглядывая их лица, и Ван Зандт перестал смеяться.

— На кого это ты смотришь, ссыкун? Хочешь, чтобы я расквасил тебе нос?

Джек закрыл дверь, оглянулся и увидел, что Вулф заснул на своей мокрой подстилке прямо в одежде. Борода Вулфа снова пробивалась, но его лицо все еще было бледным. Это было лицо больного человека.

«Оставь его в покое, — озабоченно подумал Джек. — Если он настолько устал, то пусть спит на этом. Нет. Ты не позволишь ему спать на этой загаженной постели. Ты не позволишь!»

Джек медленно подошел к Вулфу, с трудом растолкал его, поднял с мокрого, вонючего матраца, заставил раздеться. Они уснули, обнявшись, на полу.

В четыре часа утра открылась дверь, и в комнату вошли Сонни и Гек. Они растолкали Джека и почти поволокли его вниз в кабинет Гарднера.

Гарднер сидел, положив ноги на стол. Он был тщательно одет, несмотря на ранний час. Позади него висела картина, изображающая Иисуса, идущего по воде, в то время, как его ученики застыли от удивления. Справа от него находилось окно, через которое виднелась притемненная студия, где Кейси трудился над своими дурацкими изобретениями. Тяжелая связка ключей была прикреплена к поясу Гарднера. Ключи, вернее, увесистая часть их, покоилась у него на ладони. Разговаривая, он играл ими.

— Ты не сделал ни единственного признания с тех пор, как появился здесь, Джек, — произнес Гарднер. Тон его голоса был умеренно укоризненным. — Покаяние полезно для души. Без покаяния мы не можем спастись. О, разумеется, я не говорю об идолопоклонной, бездумной исповеди католиков. Я говорю об исповеди и покаянии перед своими братьями и Спасителем.

— Я исповедуюсь только перед Спасителем, если вам, конечно, не все равно, — спокойно и уравновешенно ответил Джек и, несмотря на свой страх и неуверенность, не смог не заметить выражение ярости, появившееся на лице Гарднера.

— Нет, мне не все равно! — выкрикнул Гарднер.

Боль пронзила Джеку почки, и он рухнул на колени.

— Думай, как ты разговариваешь с Преподобным Гарднером, сопляк, — произнес Сонни. — Любой из нас в состоянии защитить его.

— Господь воздаст за твою любовь и преданность, Сонни, — важно провозгласил Гарднер. И снова переключил внимание на Джека.

— Поднимайся, сынок.

Джек попытался подняться, придерживаясь за край великолепного стола из цветного дерева.

— Как твое настоящее имя?

— Джек Паркер.

Он увидел, что Гарднер незаметно кивнул, и попытался увернуться, но было уже поздно. Новая волна боли охватила почки. Он застонал и снова рухнул вниз, раскровив лоб об угол стола Гарднера.

— Откуда ты, дерзкий обманщик, наглый сын дьявола?

— Пенсильвания.

Боль медленно растекалась по верхней части бедра. Он скорчился на великолепном персидском белом ковре, прижав колени к груди.

— Поднимите его.

Сонни и Гек выполнили приказ.

Гарднер засунул руку в карман белого пиджака и достал зажигалку фирмы «Зиппо». Он нажал на колесико, вырвалось пламя. Затем очень медленно поднес огонь к лицу Джека. Девять дюймов. Джек ощутил сладковато-едкий запах газа. Шесть дюймов. Теперь он почувствовал тепло. Три дюйма. «Еще один дюйм, а может быть и полдюйма — и неприятные ощущения превратятся в боль». В сумасшедших глазах Гарднера запрыгали искорки удовольствия. Его губы дрожали от попытки скрыть улыбку.

— Ха, — дыхание Гека было разгоряченным, от него несло прогнившим перцем. — Сделай это!

— Откуда я тебя знаю?

— Я никогда раньше не видел вас, — прошептал Джек.

Огонь придвинулся ближе. Глаза Джека начали слезиться, он почувствовал, как огонь опалил его кожу. Он попытался откинуть голову назад, но Сонни Сингер подтолкнул ее вперед.

— Где я встречал тебя? — проскрипел Гарднер.

Огонь зажигалки танцевал, каждая искра была копией другой.

— Последний шанс!

«Скажи ему, ради Бога, скажи!»

— Если мы когда-либо и встречались, то я не помню этого, — прохрипел Джек. — Возможно, в Калифорнии…

Зажигалка щелкнула, Джек вздохнул с облегчением.

— Отведите его обратно, — приказал Гарднер.

Они подтолкнули Джека к двери.

— Это не поможет тебе, ты знаешь, — сказал Гарднер. Он отвернулся, и теперь показалось, что он медитирует на изображение Христа, ступающего по воде.

— Я выбью из тебя ответ. Если не сегодня, так завтра. А если не завтра, так послезавтра. Почему бы тебе самому не облегчить свою участь, Джек!

Джек ничего не ответил. Через секунду он почувствовал, как ему заломили руку за спину. Он вскрикнул от боли.

— Расскажи ему! — прошептал Сонни.

И какая-то часть Джека захотела сделать это. Не потому, что ему было больно, а потому…

— …потому что покаяние полезно для души.

Он помнил грязный королевский двор, он помнил этого самого человека, только в другой одежде, спрашивающего, кто он такой, вспомнил свои мысли: «Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать, если ты только перестанешь пронзать меня своими бесноватыми глазами, будь уверен, потому что я всего-навсего ребенок, именно так и поступают дети, они рассказывают, они все рассказывают…».

Затем он вспомнил голос своей матери, этот грудной голос, спрашивающий его, уж не собирается ли он сдаться этому типу.

— Я не могу рассказать тебе того, чего не знаю, — ответил он.

Губы Гарднера скривились.

— Отведите его обратно в его комнату.

— Еще одна неделя в Солнечном Доме прошла, и можно сказать: «Аминь!», дорогие братья и сестры!

Просто еще одна томительно длинная неделя.

Джек задержался на кухне, в то время, как другие приносили свои тарелки после завтрака и уходили. Он прекрасно осознавал, что его могли избить за это… но теперь это соображение казалось недостойным внимания. Всего тремя часами раньше Солнечный Гарднер чуть не сжег ему губы. Ненависть. Слепая ненависть. Он увидел это в сумасшедших глазах мужчины, понял по биению сердца этого ненормального. После подобного испытания, перспектива быть избитым не казалась такой уж страшной.