Столкновение миров - Кинг Стивен - Страница 86

Джек вскочил на ноги, весь дрожа от гнева. Он попытался кинуться к страже, окружившей его друга, когда увидел, как Кейси двинул кулаком по опущенному лицу Вулфа. Кровь струйкой потекла из его разбитого носа.

Но чьи-то руки оттащили его назад. Он попытался вырваться, но затем оглянулся и увидел перепуганные лица мальчиков, с которыми он собирал камни на Дальнем Поле.

— В карцер его, — произнес Гарднер, когда Вулф окончательно затих. Он медленно повернулся к Джеку: — До тех пор… возможно, пока вы не соизволите мне рассказать, мистер Паркер, где это мы встречались с вами раньше?

Джек стоял, молча уставившись в пол, глаза были полны ненависти и обиды.

— Итак, в карцер, — сказал Гарднер. — Возможно, что ты изменишь свое отношение, когда он начнет завывать, мистер Паркер.

Гарднер важно удалился.

Вулф все еще завывал в карцере, когда Джек и другие ребята шли строем на утреннюю молитву. Взгляд Гарднера иронично задержался на осунувшемся лице Джека.

Может быть теперь, мистер Паркер?

Вулф — это моя мать, моя мама…

Вулф все еще выл, когда Джека и остальных мальчиков разделили на две группы для проведения полевых работ, и они промаршировали к грузовикам. Когда проходили мимо карцера, Джек вынужден был зажать уши руками, чтобы не слышать этих жалостных, разрывающих душу завываний.

И сразу же к нему подскочил Сонни Сингер.

— Преподобный Гарднер ожидает тебя в своем кабинете для исповеди, ты, сопляк, — прошипел он. — Он сказал, чтобы я передал тебе, что он выпустит этого придурка из карцера в ту же минуту, как только ты расскажешь ему все то, что он хочет знать.

Голос Сонни был масляным, а лицо — угрожающим.

Вулф, стонущий и причитающий, чтобы его выпустили, со всей яростью тряс железные прутья клетки.

О Вулф, она моя МАТЬ…

— Я не могу рассказать ему то, о чем он хочет знать, — ответил Джек.

Неожиданно он развернулся и со всей силой, вошедшей в него на Территориях, обрушился на Сонни. Тот отлетел назад на два огромных шага, на его лице был написан испуг. Сонни наступил на свою же ногу, споткнулся и, если бы не стоящий рядом грузовик, о борт которого он смог опереться, то непременно упал бы.

— Хорошо, — выдавил из себя Сонни… слова вырывались вперемешку с прерывистым дыханием. — Хорошо, ладно, забудем об этом. — Его тощее лицо покрывалось пятнами злости. — Преподобный Гарднер сказал мне, что в случае отрицательного ответа, я должен сказать тебе, что твой приятель страдает из-за тебя. Ты понял?

— Я знаю, из-за кого он страдает.

— Пошел в грузовик! — крикнул Педерсен, угрюмо глядя на них в то время, когда проходили мимо… но когда они миновали Сонни, Педерсен скривился так, вроде бы они прошли мимо дерьма.

Джек мог слышать завывания Вулфа даже тогда, когда завелся грузовик, хотя грохотанье моторов машин могло заглушить все вокруг. Но они не могли заглушить воплей Вулфа. Сейчас между ним и Вулфом существовала какая-то телепатическая связь, так что он слышал стоны Вулфа даже тогда, когда обе группы достигли Дальнего Поля. Сознание того, что эти стоны звучали только у него в голове, не поднимало его настроения.

Где-то около обеда Вулф замолчал, и Джек внезапно понял, ничуть не сомневаясь в своем открытии, что Гарднер приказал выпустить Вулфа из карцера, боясь, чтобы тот своими стонами и воем не привлек ненужного внимания.

После того, что случилось с Фердом, Гарднер не хотел привлекать какого-то бы ни было внимания к Дому.

Когда поздно вечером рабочие отряды вернулись, дверь карцера была открыта, а клетка — пуста. Наверху, в комнате, где они жили, Вулф лежал на нижних нарах. Он слабо улыбнулся, когда вошел Джек.

— Как твоя голова, Джек? Синяк уже немного сходит. Вулф!

— Вулф, с тобой все в порядке?

— Я вопил, правда? Ничего не мог поделать с собой.

— Вулф, мне очень жаль, — ответил Джек.

Вулф выглядел как-то странно: слишком бледным и каким-то ослабленным.

«Он умирает», — подумал Джек.

«Нет, — поправил он сам себя. — Вулф начал умирать с того самого момента, когда они перескочили в этот мир, чтобы избежать встречи с Морганом. Но теперь он умирает быстрее. Слишком бледный… слабый… но…»

Мурашки побежали по телу Джека.

Обнаженные руки и ноги Вулфа не были голыми в прямом смысле этого слова; они были покрыты густой шерстью. Еще два дня назад этого не было, он был уверен в этом.

Он подбежал к окну и выглянул на улицу, стараясь разыскать луну и пытаясь убедиться, что не ошибся, и с прошлого полнолуния прошло всего семнадцать дней.

— Еще не наступило время Перемены, Джек, — произнес Вулф сухим и каким-то чужим голосом. Голосом смертельно больного человека. — Но я начал изменяться в этой темной, вонючей дыре, в которую они меня засунули. Вулф! Изменяться. Потому, что я был испуган и чуть не сошел с ума. Потому, что я выл и стонал. Стоны и крики сами по себе могут спровоцировать Перемену, если Волку приходится продолжать это достаточно долгое время. — Вулф повел рукой по шерсти на ногах. — Это исчезнет.

— Гарднер назначил цену за твое освобождение, — сказал Джек, — но я не смог заплатить ее. Я хотел, но… Вулф… моя мать…

Его голос задрожал, и в глазах появились слезы.

— Ш-ш-ш, Джеки. Вулф знает.

Вулф снова улыбнулся своей ужасно виноватой улыбкой и пожал Джеку руку.

Глава 24

Джек называет планеты

Еще одна неделя в Доме Солнечного Света прошла Божьими молитвами. Луна прибывала.

В понедельник улыбающийся Гарднер попросил мальчиков склонить головы и возблагодарить Бога за исцеление их брата Фердинанда Янклоффа. Ферд решил посвятить свою душу Господу, пока он лежал в больнице. Так сообщил Гарднер, сияя улыбкой. Ферд позвонил своим родителям и рассказал им о том, что Господь завоевывает его душу, и они молились о спасении его души, а затем в этот же самый день приехали и забрали его домой. «Умер и похоронен где-нибудь в промерзлых полях Индианы… или в Территориях, куда не в состоянии добраться ни одна инспекция штата».

Во вторник было слишком холодно, к тому же шел дождь, чтобы работать на Поле. Большинству мальчиков было разрешено остаться в своих комнатах спать или читать, но для Джека и Вулфа наступило изматывающее время придирок. Вулф непрерывно таскал мусор из сараев и амбара под проливным дождем. А Джеку пришлось чистить туалеты. Он предполагал, что Варвик и Кейси, которые назначили им делать это, считали, что дали самую грязную и неприятную работу. Было очевидно, что они никогда в жизни не сталкивались с мужским туалетом во всемирно известной «Оутлийской пробке».

Прошла еще одна неделя в Солнечном Доме. По этому поводу можно лишь тяжело вздохнуть.

Гектор Баст вернулся в среду, его правая рука была вся в гипсе, большое жирное лицо было настолько бледным, что веснушки выступали на нем ярко-рыжими пятнами.

— Врачи говорят, что я никогда не смогу снова шевелить пальцами, — сказал Гек Баст. — Ты и твой сопливый приятель поплатитесь за это, Паркер.

— Может быть, ты хочешь, чтобы со второй рукой случилось то же самое? — начал Джек… но испугался. В глазах Гека светилось не просто желание взять реванш, отомстить; в его глазах притаилось желание убить.

— Я не боюсь его, — процедил сквозь зубы Гек. — Сонни сказал, что они выбили из него спесь, пока он сидел в карцере. Сонни говорил, что он теперь будет делать все, только бы не попасть туда вторично. А что касается тебя…

Левый кулак Гека взметнулся в воздух. Но левой он бил более неуклюже, чем правой; Джек, ошеломленный яростной ненавистью этого парня, не успел заметить выпада. Его губы расплющились в тонкой улыбке под кулаком Гека. Он отскочил и ударился об стену.

Открылась дверь, и Билли Адамс заглянул в комнату.

— Закрой дверь, а то тебе тоже понадобится помощь! — взвизгнул Гек, и Адамс, все еще не привыкший к нападениям, поспешно удалился.