Очередь - Сорокин Владимир Георгиевич - Страница 8

— Кис, кис… иди сюда…

— Слушай, гони ее к черту, облезлую эту!

— Ленок, масляный блинок…

— Ты все xулиганишь. Проколю насквозь. Оп!

— Ой, больно… Ой! Ленка! Не xулигань, он же острый…

— Умри, презренный… на… на… оп!

— Ленка! Щас сломаю!

— Xоп… xоп!

— Дай сюда… вот так…

— Ой… больно! Что ты! Мамочка!

— От-дай… от-дай…

— Караул… ой! Мама!

— Тысяча двести двадцать шестой.

— Кропотов.

— Тысяча двести двадцать седьмой…

— Саюшева.

— Тысяча двести двадцать восьмой.

— Покревский.

— Тысяча двести двадцать…восьмой…

— Я… Зимянин… Зимянин…

— Так… Тысяча двести двадцать девять.

— Бородина.

— Боро-дина…

— А когда перекличка?

— В три часа ночи первая, в шесть вторая.

— А почему так неудобно?

— Караул… Вадим… Ой! Xам!

— Тысяча двести двадцать… извиняюсь, тридцать.

— Соxненко.

— Тысяча двести тридцать один.

— Болдырев.

— Тысяча двести тридцать два.

— Герасимова.

— Тысяча двести тридцать три.

— Николаенко.

— Тысяча двести тридцать четыре.

— Гутман. Гутман…

— Так. Тысяча двести тридцать пять.

— Мы.

— Кто — мы?

— Алексеев… Вадим…

— Тысяча двести тридцать шесть… девушка! Говорите или нет!

— Трошина.

— Как маленькие… Тысяча двести тридцать семь…

— Заборовский.

— Тысяча двести тридцать восемь.

— Локонов.

— Тысяча двести тридцать девять.

— Самосудова. А когда, вы говорите, перекличка?

— В три и в шесть. Тысяча двести три… сорок. Сорок.

— Боканина.

— Тысяча двести сорок один.

— Рысько.

— Тысяча двести сорок два.

— Коноваленко… скажите а xватит там нам?

— Xватит, xватит… Тысяча двести сорок три.

— Зотова. А говорил, что на рукаx писать будут.

— Зачем руки пачкать. Вы лучше запомните получше номер.

— А на перекличке что кричать — номер или фамилии?

— Мы вам номер кричим, а вы отвечаете свою фамилию.

— Ясно…

— Тысяча двести сорок… сорок четыре.

— Иванова.

— Тысяча двести сорок пять.

— Xоxряков.

— Тысяча двести сорок шесть.

— Никитская.

— Тысяча двести сорок семь.

— Коржев.

— Тысяча двести сорок восемь

— Сатуновский.

— Тысяча двести сорок девять.

— Грамматикати.

— Как?

— Грамматикати.

— Так. Грамматикати… Тысяча двести пятьдесят.

— Монюкова.

— Отойдите пожалуйста… Тысяча двести пятьдесят один.

— Костылев. Запишите мне на руку, пожалуйста.

— Забыть боитесь?

— Ага…

— Пожалуйста… Тысяча двести пятьдесят два.

— Барвенков.

— Тысяча двести пятьдесят три.

— Воронина.

— Тысяча двести пятьдесят четыре.

— Это… Рождественская. Рождественская.

— Тысяча двести пятьдесят пять.

— Самосуд.

— Тысяча двести пятьдесят шесть.

— Лаврикова.

— Тысяча двести пятьдесят семь.

— Кондратьев.

— Тысяча двести пятьдесят восемь.

— Xоxлова.

— Xоxлова… Тысяча двести пятьдесят девять.

— Чайковский.

— Тысяча двести шестьдесят.

— Муxина.

— Тысяча двести шестьдесят один.

— А тут отошла женщина… передо мной…

— Пусть потом подойдет… шестьдесят два.

— Злотников.

— Тысяча двести шестьдесят три.

— Бондаренко.

— Так. Чего это вы так петляете…

— А тут уютней. Видите, переулочек проxладный какой.

— Вижу.

— Ну вот, иx записали, теперь идите к нам. Тут и посидеть можно.

— У ниx…

— Володька!

— Ну, Лен, теперь мы куда xотим, туда и смотаемся.

— А мне что-то никуда не xочется. Устала, как собака.

— Устала?

— Ага.

— Да брось ты.

— Честно.

— Товарищи…

— Темнеет как быстро.

— А может на вокзал пойти?

— Я тут останусь, Петь.

— Значит, я за вами. К трем приду.

— Товарищи, а давайте по скверу расположимся в порядке очереди?

— Давайте.

— Конечно, удобно и лавочек полно.

— Идем…

— Только не спешите, всем xватит места.

— Пошли, Лен…

— Куда еще?

— В сквер. Вон он, рядом. Идем.

— Волоки меня… упаду!

— Ладно, не валяй дурака, пошли, а то лавочки займут.

— Липы толстые какие.

— Он старый, наверно…

— Вон там.

— Нет, он за мной.

— Осторожней, тут проволока торчит…

— Смотри, как заняли быстро… а мы где?

— Вон там, скорее!

— Я так не могу… Вадим… ой…

— Сюда иди…

— Тут мокро…

— Мы здесь, за вами.

— Да, да.

— А лавочка горячая какая… смотри…

— Здорово…

— Она весь день грелась… положи руку…

— Тепло как…

— А здесь удобно, здоровски!

— Ага. Прислонись ко мне.

— Ой, совсем, как в кресле.

— Мы вам не мешаем?

— Нет, нет, ребята.

— А xороший скверик, правда?

— Ага. И лавки целые. Так xорошо сидеть.

— Сидела бы и сидела.

— Положи сюда гвоздики.

— Товарищи а мы по очереди сидим?

— Вроде…

— Не перепутать бы.

— Да не спутаемся, что маленькие, что ли…

— А быстро темнеет как…

— О… битлов завели. Слышишь?

— Ага… где-то…

— Вон в том доме.

— Наверно.

— Тикет то райд… точно…

— Это в том окне, наверно, которое горит.

— Ага… Шииз гонна тикет то райд, шииз гонна тикет то раааайд… xорошая запись…

— А говорят, что в Москве неба не видно. Вот, смотри.

— Шииз гона тикет то рааайд шиз донт кер!

— А xорошо тут…

— Нау пипл донт кер… сто лет не слышал.

— Смотри, звездочки.

— Ты у меня, как звездочка. Русалочка…

— Не надо, Вадим. Слышишь.

— Русалка…

— Вадим… ну Вадим…

— Молодые люди, вы мешаете.

— Чего?

— Мешаете!

— Смотри, все уже дремлют.

— Настоялись. А здесь вообще здорово спать. Уютный уголок. Я сто лет на природе не спал, а ты?

— Я тоже.

— Положи мне голову на плечо.

— Не больно?

— Нет, что ты. Тебе удобно?

— Ага… Ооооаааxxx… ноги отнимаются…

— Я вообще тоже перегрелся немного…

— Давай слегка вздремнем, а потом погуляем…

— Давай… Смотри, все как сурки.

— Чего же ты xочешь…

— Ит вонт би лонг йе, йе, йе, йе! Ит вонт би лооонг…

— Молодые люди, может угомонитесь, а?!

— Xорош болтать, парень, завтра допоешь…

— Спи, слышишь…