Семь чудес и ключи времени - Леранжис (Леренджис) Питер - Страница 3

Я попытался перехватить руль, но Барри оказался быстрее. Рывком откатив велосипед назад, он быстрым шагом направился с ним к стоянке.

– Кстати, ты сделал домашку по биологии? – спросил он через плечо. – Такое дело, я вчера допоздна помогал отцу с бизнесом и не успел. Сам понимаешь, какая домашка, когда речь идет о прибыли! Не то чтобы я сам не мог ее сделать…

Оттолкнув его, я наконец схватил свой велосипед:

– Нет, Барри, я не дам тебе списать.

– Я только что спас тебе жизнь.

Пока я защелкивал замок на цепочке, привязывающей велосипед к стальному пруту на стоянке, Барри наклонился ближе, а на его лице заиграла неестественная кривоватая улыбка:

– Я вовсе не против небольшого финансового вознаграждения…

Не успел я ответить, как он сделал два быстрых шага в сторону. Джош или Джордж, успокоенный близостью школы, пытался выровнять в руках стопку собранных бумаг и тетрадей. Барри, будто в приступе зевоты, неторопливо вытянул руку, а затем резко ударил мальчика прямо в грудь, из-за чего тот упал, а собранные бумаги вновь разлетелись по тротуару.

Кровь ударила мне в голову. Не знаю, что стало тому причиной – удар уродозавра, безумный прыжок с велосипеда, почти неминуемое падение или вопиющая наглость Барри. Тест или не тест, но это ему так просто с рук не сойдет.

– Вот моя домашка! – выпалил я, вытаскивая из кармана сложенный лист. – Ты получишь ее, если сейчас соберешь все вещи Джоша и извинишься перед ним!

– Меня зовут Джордж, – заметил мальчик.

Барри посмотрел на меня так, будто я неожиданно заговорил по-монгольски:

– Что ты сказал, Маккинли?

Меня била дрожь. Голова кружилась. Может, это было из-за страха. Но с чего мне так уж бояться этого идиота?

«Соберись!»

Барри потянулся к воротнику моей рубашки, но я успел отпрыгнуть назад и оказался прямо на дороге.

– И скажи, что больше никогда не будешь так делать! – настаивал я. – И не вздумай отказаться!

Сжимая и разжимая кулаки, Барри шагнул мне навстречу. Его обычно бледное пухлое лицо по цвету стало напоминать филе для ростбифа. Послышался звонок на урок. А может, и нет. Слух вдруг начал меня подводить. Что это со мной?

– Не расскажешь, как ты заимел этот порез у себя на башке, Маккинли? – Голос Барри звучал приглушенно, словно мы с ним находились на разных концах длинного туннеля. – Мне почему-то кажется, что тебе очень хочется получить еще один, и побольше.

Я едва его слышал. Было такое ощущение, что нечто пробралось ко мне в голову и устроило там спарринг с моим мозгом.

Мне едва хватало сил держаться на ногах. Я уже даже не мог видеть Барри. Пяткой я ударился о припаркованную машину и, пытаясь удержать равновесие, выскочил на середину дороги. Темный асфальт ринулся мне навстречу, и я едва успел выставить руки, чтобы смягчить удар.

Последнее, что я увидел, была радиаторная решетка старой «Тойоты», на большой скорости несущейся мне прямо в лицо.

Глава 3

Между жизнью и смертью

БИ-ИП…

Би-ип…

Струны арфы? Что это за звук?

Улица исчезла, а вместе с ней и весь мир. Казалось, я летел через какой-то туннель, наполненный холодным воздухом. Сколько раз во сне я видел собственную смерть, и вот она наконец меня настигла. Я попытался приоткрыть глаза. Было больно, но когда у меня все же получилось, увиденное ужаснуло меня до глубины души.

Жизнь после смерти оказалось блеклой.

Я попытался закричать, но тело будто одеревенело. Меня окружали странные свистящие звуки, похожие на шорох ветра в поле.

Постепенно мне удалось что-то промычать, затем в ход пошли отдельные слова.

Я вновь приоткрыл глаза в надежде увидеть херувима или серафима, ну в крайнем случае облака. Но вместо этого передо мной оказались чьи-то волосатые ноздри. А еще очень темные брови и голубые глаза, и все это принадлежало склонившемуся надо мной мужчине.

Я почувствовал, как чья-то рука повернула мне голову. Попытался что-то сказать, сопротивляться, но ничего не вышло. Будто кто-то нажал на выключатель всех функций моего организма.

– Какой странный случай, – произнес мужчина низким голосом. – Говорите, диабета нет? Прививки все сделаны? Сотрясения мозга, контузии?

– Ничего, доктор Саарк, – ответил кто-то. – Никаких причин для столь нестабильных жизненных показаний. Абсолютно здоровый мальчик. Мы даже предположить не можем, что не так.

Я узнал второй голос. Он принадлежал нашему семейному доктору Флуд. Она заботилась обо мне с младенчества.

Значит, я не умер, что уже не могло не радовать. Но в любом случае услышать твоего врача – это не самая обнадеживающая штука. Голоса отдалились, и теперь я мог видеть лишь штатив для капельницы, провода и металлическую корзину для мусора.

Должно быть, я в городской больнице, где не был с самого рождения. Видимо, я попал под машину.

«Тест по математике!»

В воображении мелькнул образ пустого листка бумаги с огромным и толсто выведенным нулем. Я попытался заставить себя открыть рот. Необходимо было сказать им, что со мной все в порядке и мне нужно в школу. Но ни один мой мускул не дрогнул.

– Очень редкий набор симптомов, – продолжил доктор Саарк, – но все они соответствуют моему недавнему исследованию…

Доктор Флуд громко выдохнула:

– Нам так повезло, что вы оказались в городе и смогли прибыть по первому зову!

Я почувствовал пальцы на затылке, они поворошили мне волосы как раз там, где была перевернутая латинская буква «V». Меня охватила паника. До меня вдруг дошло, что я, возможно, стал первым ребенком на планете, на теле которого сам по себе возник отпечаток буквы из компьютерного шрифта «Grecian Formula».

В палату, глухо ступая, зашел еще кто-то.

– Прошу прощения, – сказала доктор Флуд, ее голос прозвучал удивленно и даже будто бы раздраженно. – Что вы здесь делаете?

– Я священник, – ответил хриплый голос. – Новенький.

Пока доктор Флуд разбиралась со священником, доктор Саарк наклонил мою голову назад и вложил что-то мне в рот. Затем надавил на челюсть и заставил это проглотить. Под рукавом я разглядел у него татуировку с двумя крылатыми змеями.

Что он мне дал? Неужели он не видит, что мои глаза открыты? И что это за доктор с такой странной татуировкой?

«Что здесь забыл священник?»

– Но… Я не просила прислать священника, – теперь в голосе доктора Флуд сквозило явное недоумение. – Вы уверены, что не ошиблись палатой?

– Абсолютно, – ответил мужчина. – Я здесь для соборования перед смертью. Больничные правила обязывают в таких ситуациях… сами понимаете.

«Соборование перед смертью? Это когда священник читает молитву над тем, кто собирается умереть? Об этом соборовании речь?»

Паника накрыла меня с головой. Мои дела были определенно хуже, чем я полагал. В следующий миг мое тело судорожно выгнулось, и все стало белым.

– Он умирает! – крикнул доктор Саарк. – Доктор Флуд, пусть готовят операционную, каталку сюда срочно!

Мое тело билось в спазмах. До ушей донеслись звуки удушья – мои собственные хрипы. А еще я услышал торопливые шаги – доктор Флуд выбежала из палаты.

Перед глазами все расплывалось. Две мужчин – Саарк и священник – стояли по бокам, держа мои руки и ноги. Голова у меня запрокинулась так сильно, что мне показалось, будто она сейчас отломится от шеи.

«Держись! Не умирай!»

Доктор Саарк наклонился надо мной, его пунцовое лицо покрывали капельки пота:

– Давай!

Священник был почти на фут выше доктора и минимум на пятьдесят фунтов тяжелее, но именно он отпустил меня и начал что-то нащупывать во внутреннем кармане. Впервые я смог разглядеть его лицо: зеленые глаза, румянец на щеках, рыжие кудри и глубокий зигзагообразный шрам, бегущий по левой щеке и теряющийся в густой бороде. Одной рукой он вытащил из кармана длинный шприц, а другой протер мне руку ваткой, смоченной в спирте. Когда он наклонился, я вспомнил, где уже его видел.